Если не обуздать насилие со стороны иммигрантов…

Чтобы граждане не расторгли договор с государством, оно должно заботиться о защите их жизни.

Photo by Eric Marty on Unsplash

Ныне обстановка в Германии напоминает нескончаемый лихорадочный сон о насилии, который мог бы появиться прямо из антиутопического романа, написанного правыми экстремистами. Давайте просто вспомним случаи, попавшие в заголовки газет за последний год. В Мангейме афганец прямо под камеры тяжело ранил критика ислама Михаэля Штюрценбергера и убил полицейского Рувена Л. В Золингене сириец ранил ножом трех человек на «фестивале разнообразия» (трудно представить себе более мрачную иронию). В Бад-Ойнхаузене 18-летний сириец перед выпускным вечером ударил ногой по голове выпускника средней школы Филлипоса, и 20-летний парень скончался. Выходец из Саудовской Аравии, который не менее 105 раз попадал в поле зрения властей и полиции, в том числе объявляя о своем намерении убивать немцев, въезжает на внедорожнике на рождественский рынок в Магдебурге. Пять человек погибают, в том числе девятилетний Андре, родители которого до конца жизни будут терзаться горем по своему мальчику. Более 300 человек получили ранения, некоторые из них – серьезные, и, вероятно, надолго останутся с физическими и эмоциональными травмами: кошмары, воспоминания, боль…

Как закончился 2024 г. (сомнительным венцом которого стало видео, на котором палестинский проситель убежища Атталах Юнес под музыку запускает новогоднюю ракету в (случайно пустую) детскую комнату в Берлине), так же начался и 2025-й: в Ашаффенбурге афганец Энамулла Омарзай, неоднократно попадавший в поле зрения полиции и нуждающийся в психиатрическом лечении, нападает на детсадовскую группу, убивает двухлетнего Янниса и 41-летнего мужчину, вмешавшегося в кровавую бойню. Маленькая девочка и воспитательница детского сада получают серьезные ранения.

Из неизменной коллекции фраз политиков, которые – это уже невозможно больше слышать – снова «глубоко потрясены», комментарий Юлии Клёкнер (ХДС) выделяется как вершина лево-вокистского безумия: «Это всегда мужчины. Не женщины». Стратегия, лежащая в основе таких заявлений, настолько же прозрачна, насколько скучна и постыдна: «мужчина как таковой» должен быть представлен как проблема, чтобы можно было игнорировать тот факт, что все преступники имеют гораздо более конкретный профиль: молодой, мужчина, иммигрант, мусульманин, выходец из патриархальной среды, в основном из бывшей зоны боевых действий, известен полиции, как правило подлежит депортации, нож в качестве орудия преступления.

И это, в свою очередь, вероятно, призвано скрыть тот факт, что у происшествий в Мангейме, Бад-Ойнхаузене, Золингене, Магдебурге и Ашаффенбурге есть не только непосредственные исполнители, но и политически ответственные. Абстрактное слово «мужчины», безжалостно гомогенизирующее реальность, выводит из-под критики насильственное политическое наследие Ангелы Меркель: конечно, Меркель, впустила в страну «мужчин», но ведь и у нас есть мужчины, не так ли? Именно здесь кроется самая распространенная проблема, а именно – частичная инверсия преступника и жертвы: поскольку «свои» мужчины – тоже мужчины, то совершенно невинные люди изображаются потенциальными убийцами детей из-за своего пола. Разве Энди, Лиам или Михи не могут быть следующими, кто вонзит нож в тело двухлетнего ребенка в городском парке? Но Кай-Уве Данц, бросивший вызов смерти, оборвавшей его жизнь, когда на глазах у его трехлетнего сына нож убийцы-афганца вонзился в его тело в городском парке Ашаффенбурга, тоже был мужчиной. В полном смысле этого слова. 

Сочувствие, выраженное экс-министром внутренних дел Нэнси Фэзер предполагаемому убийце выпускника средней школы Филлипоса, также незабываемо: бедному мальчику, надо полагать, пришлось провести восемь лет в общежитии для беженцев (что даже не соответствовало действительности). И снова недопустимая инверсия «преступник–жертва»: по словам Фэзер, имело место отсутствие «социальной интеграции». Другими словами: в этих преступлениях отчасти виновато и принимающее общество.

И поэтому недоумение вызывают не только сами акты с их варварской жестокостью, но и некоторые следующие за ними высказывания: как, говоря об этом, люди могут так фанатично отрываться от реальности, как Клёкнер и Фэзер? Чем больше эти действия – особенно в своей совокупности – исчерпывают потенциал абсолютной непостижимости, фундаментальной бесчеловечности, тем безумнее заявления тех, кто всё еще пытается объяснить эту вопиющую иммиграционную политику, направленную против жизненных интересов германских граждан. Тот, кто хочет убрать из поля зрения очевидно безумное, должен делать это таким образом, чтобы разрушить реальность.

Перед лицом такого количества политического бесстыдства, цинизма, неумения и презрения к избирателям, которое сопровождает иммиграционную политику в последние годы, и в свете почти непостижимых, ужасающих человеческих трагедий, которые представляют собой подобные акты, стоит вспомнить нечто фундаментальное: ответственность государства за обеспечение жизни и физической неприкосновенности своих граждан. Только в том случае, если оно это делает, оно может считать себя легитимным. В понимании этого поможет взгляд на историю.

В середине XVII в., во время гражданской войны в Англии, когда король и парламент вели кровавую борьбу за верховенство, философ Томас Гоббс в своем труде «Левиафан» обосновал современное государство с помощью того, что в истории политических идей известно как «теория договора». Идея Гоббса была настолько проста, что многие политики в Германии, видимо, уже не понимают ее, поскольку она противоречит их мантре о том, что мир невероятно «сложен» со всеми «кризисами» и что поэтому не существует «простых решений».

Соглашение, на котором основано современное государство, однако, весьма простое: каждый из нас отказывается от своего большего или меньшего потенциала защищать себя с помощью насилия от злоумышленников и нападающих. Кому мы передаем этот потенциал? Государству. Таким образом, государство обладает монополией на применение силы, как называл это социолог Макс Вебер, и никто – за исключением случаев необходимой самообороны – не может применять насилие для защиты себя и своих близких или выступать в роли агрессора, эксплуатируя, угнетая, порабощая других, обращаясь с ними по своему усмотрению – или вонзая нож в их тело, предварительно попросив защиты от политического преследования у общества, к которому принадлежит жертва. 

Легитимность государства под угрозой

Формула проста: то, что вам не позволено делать самим (а именно: применять силу), делает исключительно государство, причем весьма рациональным способом, огражденным верховенством закона. В обмен на этот индивидуальный отказ от насилия государство надежно защищает своих граждан в соответствии с верховенством закона. Этот договор, как пишет психолог Стивен Пинкер в своей монументальной работе «Насилие. Новая история человечества» (2013), привел к массовому, исторически беспрецедентному удовлетворению, особенно во внутренних отношениях. Таким образом была ликвидирована «война всех против всех» (Гоббс). И именно поэтому современное государство можно считать легитимным.

Из этого следует: государственные органы несут прямую ответственность за выполнение этого договора, который составляет основу легитимности их временного правления и руководства свободными гражданами. И это является их первоочередной задачей, еще до обсуждения налогов, пенсий или социального обеспечения. Если они постоянно не выполняют ее, проводя безответственную иммиграционную политику, которая уже десять лет нарушает закон (согласно ст. 16а, п. 2 Основного закона и ст. 18, п. 2 Закона о порядке предоставления убежища, все просители убежища, въезжающие через безопасную третью страну, должны быть отправлены обратно на границе, от чего в любом случае нельзя было отступать в 2015 г. без резолюции парламента), и это приводит к продолжающимся преступлениям, то рушится не что иное, как легитимность государства.

Подобное никогда не должно происходить в либеральной демократии, потому что мы живем в одной из самых маловероятных и самых достойных общественных формаций в истории человечества, которая, к сожалению, по многим причинам оказалась под серьезным давлением. Иммиграционный комплекс и связанные с ним политические провалы – одно из его проявлений.

Уже слышны возражения сторонников добродетели: но разве каждый «беженец» не окажется под «общим подозрением» в том, что он может совершить уголовное преступление при въезде в страну? Ответ: да, в определенном смысле так оно и есть. И разве это не разжигает «недовольство», «расизм» и «ненависть»? Ответ: нет, ответственный режим безопасности этого не вызывает, наоборот. 

Давайте проведем мысленный эксперимент. Представьте, что вам поручили спроектировать систему безопасности в новом аэропорту – от парковки для посетителей до дверей самолета. Ваша задача – спроектировать систему таким образом, чтобы все посетители, пассажиры и сотрудники аэропорта были наилучшим образом защищены от опасности для жизни и здоровья. В вашу задачу, безусловно, входит продумать, как идентификация людей с помощью удостоверений личности, электронных систем или сложных комплексов блокировки может повысить уровень безопасности для всех. Вам также, несомненно, придется иметь дело со многими структурными, архитектурными и электротехническими деталями. Однако «ненавидеть» или «презирать» людей, которые будут пользоваться аэропортом, или относиться к ним с «расистскими предрассудками» или «неприязнью» не является ни обязательным условием, ни следствием вашей задачи.

Тем не менее, имея здравый ум, вы знаете: когда в одном месте собирается много людей, там, к сожалению, могут оказаться и безумцы, и преступники, и террористы. Ваша система безопасности призвана как можно эффективнее предотвращать нежелательное поведение. «Ненависть» к посетителям аэропорта не входит в ваше задание. Но само собой разумеется, что в определенном смысле вы ставите всех под всеобщее подозрение. Почему? Потому что, когда вместе собирается много незнакомых людей, соблюдение стандартов регулируется только в ограниченной степени личным контролем, а должно обеспечиваться системно, в том числе путем отбора людей, от которых может исходить опасность. Однако это не приводит к «предрассудкам», а скорее наоборот: в аэропорту с хорошей системой безопасности все могут доверять друг другу настолько, насколько это возможно, даже если они не знают друг друга лично, именно потому, что перед входом в аэропорт все они были взяты под «общее подозрение».

Представьте себе тошнотворную, подозрительную атмосферу, которая создастся в переполненном салоне самолета, если после закрытия люков стюардесса объявит: «В соответствии с антидискриминационной директивой SP 395, введенной резолюцией ООН № 367, на нашем рейсе не проводились проверки безопасности, чтобы не подвергать всех пассажиров общему подозрению. В конце концов, все мы люди». В подобном случае даже миграционные экстремисты («Нет границ, нет наций»), вероятно, в панике задергали бы ручки дверей.

В Германии именно с этим мы сталкиваемся в массовом порядке уже десять лет. С 2015 г. в страну нелегально хлынули миллионы людей, большинство из которых не имеют документов, удостоверяющих личность, но имеют смартфоны. Это не всегда повышает доверие к правдивости их заявлений, на которые государство опирается в большей степени без документов. Среди иммигрантов, которые, конечно, не виноваты в том, что наши правительства нарушают закон, много совершенно нормальных и безобидных людей, но также и психически больных, выходцев из среды талибов и людей, социализировавшихся в племенах с совершенно иными механизмами разрешения конфликтов, люди, которые совершали жестокие поступки в гражданских войнах или по отношению к которым совершались ужасные поступки, а также некоторые мусульмане, для которых понятия «гендерная справедливость» или «уважение к закону» не сразу становятся ясными в том смысле, который закреплен в нашей Конституции. Мужчины из их числа с детства приучены к тому, что их эмоциональные порывы сдерживают сильные, порой жестокие патриархи и строгие религиозные заповеди, поэтому поведение наших социальных педагогов-полицейских и социальных педагогов-судей порой вызывает лишь наглую ухмылку, когда они нарушают закон в первый, второй или третий раз.

Иммиграционная политика должна учитывать эти условия, которые должны быть определены как можно более реалистично, если политики не хотят, чтобы люди смотрели друг на друга с подозрением и задавали себе вопрос: «Действительно ли это государство всё еще защищает меня? Или мне следует взять дело в свои руки?». Таким образом, «недовольство» и кризис недоверия к государству возникают именно из-за того, что «эксперт по безопасности» отсутствует или радикально провалился, как это произошло в Германии после того, как Меркель открыла границы. Если бы люди, приезжающие в страну, сталкивались с надежным и рационально организованным режимом безопасности, который служил бы интересам принимающего общества, это вызвало бы больше доверия у населения в целом и меньше иррациональных страхов. 

Бездействие делегитимирует государство

Традиционные иммиграционные общества, такие как Канада, Новая Зеландия или Австралия, которые очень тщательно отбирают своих новых потенциальных граждан и могут только в ужасе качать головой при виде принципа, действующего в Германии: «Мы просто принимаем любого, кому удается попасть на нашу территорию», – знают это. В этом отношении ничто не порождает большей «ксенофобии», чем смесь лево-«зеленых» космополитических догм, отсутствия планирования и халатности, с которой проводится иммиграционная политика, начиная с Меркель.

На этом фоне необходимо сфокусировать внимание на текущих событиях: после «гуманитарного подвига» Меркель государственные субъекты ежедневно допускают нарушение закона, приводящее к тому, что в нашей стране люди – как автохтонные немцы, так и многие хорошо интегрированные иностранцы с миграционным фоном – подвергаются изнасилованиям, нападениям и убийствам. В некоторых случаях преступники отделываются нелепыми приговорами, которые превращают жертв в посмешище. Власти уже не раз не смогли вовремя распознать опасных людей.

Гоббс знал, что государство может быть легитимным только в том случае, если оно защищает то, что делает возможным любое другое начинание, а именно – жизнь и физическую неприкосновенность. Поскольку так скандально очевидно, что государственные деятели в последние годы рассматривали именно это фундаментальное соглашение с избравшим их народом как второстепенную задачу, они теперь пытаются атаковать тех, кто заявляет об очевидном, с помощью придуманного германской внутренней разведкой боевого термина «делегитимация государства». Однако это следует логике «убить гонца». Ведь «делегитиматором государства» является не тот, кто указывает на крушение государственной легитимности в результате постоянного игнорирования основополагающих государственных и правовых принципов. Скорее, государство делегитимируют сами политики, которые, совершая колоссальный акт отказа от работы, на протяжении многих лет пренебрегают основной задачей политики: защитой народа, который их избирает, и всего населения, проживающего на территории государства.

Непрекращающиеся конфессиональные войны, которые пережил Боден (он едва не погиб во время великого убийства гугенотов в Варфоломеевскую ночь в 1572 г.), означали, что господство Бога, раньше считавшееся абсолютным, теперь проецировалось на правителя-человека, который должен был умиротворить религиозные споры. Доктрина Бодена о суверенитете абсолютного монарха стала образцом для правящих династий по всей Европе в XVII в., в первую очередь для Короля-Солнце Людовика XIV.

Абсолютизм в итоге стал основой для современного демократического конституционного государства, в котором идея суверенитета была сохранена, но как бы расширена в кадровом отношении: суверенитет (полномочия определять закон на своей территории) теперь принадлежал не отдельному монарху, а народу, который управлял собой сам. Это и есть основная форма современных демократий, которые вышли на сцену мировой истории с английской, американской и французской революциями и обрели свою нынешнюю форму в XIX и XX вв., преодолев такие разрушительные неудачи, как коммунизм и национал-социализм. 

Правительства, начиная с Меркель, виновны

Однако основа современного государства по-прежнему заключается в обеспечении социального мира и физической неприкосновенности граждан. Акты в Мангейме, Золингене, Бад-Ойнхаузене, Магдебурге, Ашаффенбурге, а также во многих других местах напоминают нам, что история развивается не только в одном направлении. Поэтому те, кто стремится к разнообразию, также должны обеспечивать мир. И если определенная концепция разнообразия ведет к раздору, насилию, террору и смерти, то суверен, конечно, волен пересмотреть ее в ходе коллективного диалога между гражданами. Направление в адрес скептиков, критикующих нерегулируемый «космополитизм», серии глупых, но пока психологически очень эффективных боевых терминов, таких как «правый экстремист», «фашист» или «делигитиматор государства», – это главные споры раскола, которым леволиберальные и лево-идентитарные круги в СМИ, культуре, политике и политизированные власти, такие как Ведомство по защите Конституции, позволили вырасти до размеров ядерного гриба. Теперь, хочется надеяться, этому позорному контролю над населением посредством эксплуатации глубоко укоренившейся и потому легко активируемой склонности к конформизму будет положен конец. Миротворчество не должно легитимироваться перед безжалостно навязываемой догмой «пестроты», всё должно быть наоборот.

Маленький Яннис, которому не суждено было отпраздновать даже третий день рождения, храбрый полицейский Рувен Л., заплативший своей жизнью за защиту активиста Штюрценбергера и демократического права на собрания, юный Филиппос, не доживший до своего выпускного бала, ничего не подозревающие посетители рождественского рынка в Магдебурге, беззаботные весельчаки на городском празднике в Золингене, но также и женщины, подвергшиеся насилию в новогоднюю ночь в Кёльне, и многие другие жертвы насилия со стороны иммигрантов, – во имя всех них, во имя суверенитета и законности нашей либеральной демократии и во имя интегрированных иммигрантов, живущих в нашей стране, которые имеют право не быть объединены с нелегалами, совершающими насилие, необходимо сказать: поворот иммиграционной политики – немедленно! Нынешняя иммиграционная политика является испытанием для всех, кто живет в нашей стране: среди жертв нападения в Ашаффенбурге, например, были дети курдского и марокканского происхождения; многие другие жертвы ножевых нападений также являются иммигрантами.

Фридрих Мерц, возможно, следующий канцлер, позвольте мне сказать: если за вашими справедливыми заявлениями (возвращать обратно просителей убежища на границах, как это предусмотрено законом, и уделять защите населения первостепенное внимание) не последуют действия и ваши заявления окажутся лишь проявлением недостойной предвыборной тактики, вы и ваше правительство не только понесете политическую ответственность за новые преступления, но и еще больше углубите государственный кризис. Новое правительство должно изменить курс иммиграционной политики без ущерба для верховенства закона и, прежде всего, на постоянной основе, если не хочет, чтобы граждане расторгли договор о суверенитете государства. Однако никто не может этого хотеть. Наша либеральная демократия должна оставаться нерушимой, неизменно легитимной и суверенной.

Кристиан ЦЕЛЛЕР, «Еврейская панорама»