КОНТИНЕНТ - Новости и аналитика актуальных событий в мире, мнения и комментарии экспертов и обозревателей
(из книги «Исаак и Мария»)
Оставайтесь в курсе последних событий! Подписывайтесь на наш канал в Telegram.
От автора. В «Еврейской Атлантиде» я рассказывала о трагической гибели детей-сирот из брацлавского еврейского детдома, уничтоженных нацистами в феврале 1942 года. О самом детдоме не было известно почти ничего, и я начала исследования. В это время мне позвонила моя читательница из Кливленда, доктор Марина Полякова, и рассказала о том, что в двадцатые годы ее бабушка, Мария Ткачук, работала в брацлавском детдоме директором, а одним из воспитателей тогда был Исаак Зальцман, будущий нарком танковой промышленности СССР. Поиски в архивах, сети, литературных источниках и консультации с коллегами помогли мне уточнить детали, полученные от моих уважаемых интервьюеров. Появились интересные находки, а вслед за ними и эта работа, где через истории семей, а также родственников и окружения автор подводит читателя к главным героям — Исааку и Марии, к их жизни и судьбе.
Итак, я предлагаю читателям две главы из книги “Исаак и Мария”:
III. Еврейский детдом в Брацлаве. Братья Найдорф.
IV. Судьбы скрещенья: Исаак и Мария.”
Воспитанники и персонал Брацлавского еврейского детдома. Среди персонала четвертая справа — Мария Ткачук, четвертая слева — Соня Барская. Брацлав, 1921 год. Фото из архива семьи Поляковых.
Экономическое положение еврейского населения Брацлава после победы большевиков было плачевным. Некогда цветущий оазис, Брацлав представлял собой пустынное и обедневшее местечко. Большая часть евреев Брацлава не имела работы и отчаянно нуждалась в социальной помощи. Особенно страдали старики и дети. «С’из мир гут — их бин а йосем» — «Мне хорошо — я сирота», — говорил неунывающий мальчик Мотл, сын кантора Пейси. Сто тридцать восемь сирот и полусирот осталось в Брацлаве. И их надо было одеть, обуть, накормить, согреть, выучить и дать специальность.
Хотя Евобщестком открыл в Брацлаве детский дом еще в мае 1921 года, в январе 1923 года власти сняли его с довольствия, и только субсидии АРА и самого Джойнта позволили его воспитанникам и персоналу выживать.
Первым директором детского дома была Гога Уманская, и в ее подчинении находились восемь сотрудников: воспитатели Полина Шпак, Сарра (Хейсура) Харитонская и Эсфирь Галицкая: музыкальный работник Мария Ткачук, завхоз Соня Барская, кухарка Молка Гительмахер, прачка Ита Зингер и сторож Мотель Гительмахер.
Самой младшей из них, Марии было 19 лет, самому старшему, сторожу Мотлу — 45, а директору всего 24 года. Все педагоги и завхоз имели среднее образование, кухарка, прачка и сторож были неграмотны.
Судьба сотрудников детдома, которые в начале Отечественной войны не смогли эвакуироваться с Украины, сложилась трагически: Хейсура Харитонская, Полина Шпак, Молка и Мотель Гительмахеры были уничтожены нацистами. Известно также, что все дети, которые зимой 1941/1942 оставались в детдоме, были расстреляны в феврале 1942 года.
Когда детдом открылся, там проживали 64 ребенка, из них 90% были брацлавчанами, и только 10% — жителями окрестных местечек и Одессы. Круглых сирот было 11, полусирот — 45, a детей, чьи родители крайне нуждались или потеряли работоспособность — 8. С 1922 по1925 год состав и численность воспитанников изменились. В 1926 году в детдоме проживало 74 ребенка, причем местных детей было меньше половины; большая часть воспитанников поступила из Одессы, Вапнярки, Томашполя, Рашкова, Тростянца и других населенных пунктов; в списке детей, которые были в детдоме в 1926 году (под номером 16) мы даже находим восьмилетнего Моисея Гольдштейна, который родился в Австро-Венгрии, в городе Будапеште1.
Первая страница списка воспитаннников Брацлавского детского дома #22.
Детдом постоянно испытывал материальные трудности: не хватало еды, детской одежды, инвентаря, топлива. Помимо этого сотрудникам приходилось бороться со страшной антисанитарией, царившей повсюду, жертвами которой в первую очередь становились дети. Бани в городе нуждались в серьезном ремонте, воспитанники детдома не имели возможности регулярно мыться, поэтому 48 из них страдали от чесотки, а 15 были инфицированы паршой. Медицинская помощь практически отсутствовала, поскольку Брацлавская больница на 15 мест и диспансер Евобщесткома не имели достаточного количества лекарств и медицинского оборудования3 .
В декабре 1921 года уходит с работы Гога Уманская, и Мaрию Ткачук назначают заведующей Брацлавским детским домом с соответствующим по штатному расписанию окладом в 43 рубля в месяц4.
О том, что имелось в детском доме, можно судить по «Акту передачи имущества детдома» от 28 мая 1927 года, составленному специальной комиссией. В описи имущества было 142 пункта, в том числе: пианино (расстроенное) — 1, нотных тетрадей — 5, швейных машин — 5, столов — 8, классная доска — 1, скатертей —3, зеркало — 1, мяч — 1, матрасов — 45, чашек — 26, эмалированных мисок — 27, корыто — 1, корова — 1, теленок — 1, свинья — 1 и так далее5 .
Однако и в таких нелегких условиях молодые энтузиасты старались сделать все возможное для своих воспитанников. Детей учили математике, языку, истории и музыке. Мальчики обучались работе в типографии, девочки — в швейных мастерских.
Педагоги-воспитатели не только учили детей, но и следили за чистотой в комнатах, за приготовлением еды в столовой, за соблюдением общего распорядка.
Маруся выделила из всех самых способных учеников и занималась с ними музыкой дополнительно. Она никогда не повышала голоса на своих воспитанников, но слушались ее беспрекословно.
Сироты из детдома учились в брацлавской четырехлетный еврейской школе, которая, помимо обучения детей общеобразовательным предметам, воспитывала у них любовь к родному языку, «мамэ-лошн». Разумеется, такую школу трудно было назвать национальной, потому что ее еврейский характер проявлялся только через язык обучения. После ее окончания, ввиду того, что еврейской семилетки в городе не было, дети обучались в детдоме, где у них были и уроки физкультуры, и занятия в кружке художественной самодеятельности. Мария и ее коллеги пытались передать детям те знания, которые получили сами, и делали это успешно. Можно с уверенностью сказать, что педагоги-воспитатели и их директор дали своим воспитанникам путевку в жизнь.
Все годы поддерживал переписку с Марией бывший детдомовец Эли Шибер. Полусирота, потерявший во время погрома отца, он вместе с семилетним братом Ициком оказался в детдоме в возрасте одиннадцати лет… В середине шестидесятых Эли Нухимович, доцент кафедры политэкономии Читинского мединститута, приезжал в Ленинград и побывал в гостях у Марии Ткачук. Какой волнующей была эта встреча, ведь они не виделись почти сорок лет!
Мы располагаем сведениями о судьбе еще двух воспитанников детдома: Абрама и Исаака Найдорфов из Тульчина.
Три товарища: в центре Исаак Найдорф, рядом его друзья-детдомовцы, Клейман и Уманский. Брацлав, 8 июля 1930 года. Фотография из архива семьи Найдорф.
Вспоминает Марк Исаакович Найдорф6: «Исаак Самуилович Найдорф, мой отец, родился в 1914 году в местечке Тульчин Винницкой области, а его брат Абраша был младше его на два года. Во время гражданской войны погиб мой дед Самуил Найдорф. Он был застрелен прямо на улице, когда вышел из погреба, где скрывалась семья, чтобы достать еду.
Через несколько лет, примерно в середине 20-х годов, у бабушки Ренаты была обнаружена открытая форма туберкулеза, и она отдала обоих детей в детдом в г. Брацлаве. Оставаться рядом с ней было опасно».
«Оба брата были очень талантливы, — продолжает Марк Исаакович. — Младший, Абраша, был остроумным и ярким, сочинял стихи, пел. Исаак был более сдержанный. Он сам научился играть на валторне и в юности учавствовал в маленьком ансамбле, который озвучивал немое кино. Не зная ни одной ноты, играл по слуху на аккордеоне. Рисовал акварельными красками».7
Бесспорно, таланты обоих братьев нашли достойное применение в Брацлавском детдоме. Там детей учили музыке и пению и ставили с их участием любительские спектакли, подготовкой которых занимался детский комитет.
Детский комитет при брацлавском еврейском детдоме. В середине, слева от воспитательницы, сидит Исаак Найдорф. Брацлав, февраль 1930 года. Фото из архива семьи Найдорф.
Исаак Найдорф. Брацлав, 1930. Фото из архива семьи Найдорф.
Когда Исааку исполнилось 16 лет, он вышел из детдома; Абрам оставался там еще два года, а в 1934 году братья поступили в Днепропетровский строительный институт.
«В детдоме вся жизнь проходила на идиш… Судя по тому, что студенты-евреи (тогда в этом институте их было значительное количество) вели стенгазету на идиш, мой отец и дядя владели не только разговорным, но и письменным языком», — вспоминает Марк Исаакович Найдорф.
«После окончания института, Исаак около года работал в Баку на строительстве нефтяных приисков. В 1940-м был призван в РККА и направлен на строительство укреплений на новой линии обороны в Прибалтике.
Войну прошёл в сапёрных войсках, стараясь держаться поближе к брату. После победы оба остались до 1949 года в составе Группы советских войск в Германии. Инженер-строитель Исаак Найдорф руководил восстановлением угольных шахт, а инженер-строитель Абрам Найдорф — аэродромов.
После демобилизации из армии Исаак приехал с женой Лией (поженились в Потсдаме в 1947 г.) в её родной город Одессу, работал в управлении строительства мостов («Мостострой»). Во время Корейской войны был вновь мобилизован. Занимался военным строительством в Крыму и Николаеве. Абрам Самуилович дослужился до звания подполковника, занимаясь строительством военных аэродромов в Заполярье. После хрущёвской демобилизации в чине майора, Исаак Самуилович много лет работал в отделе капитального строительства большого завода в Одессе («Автогенмаш»)».9
В 1923 году на работу в Брацлавский детдом по путевке комсомола направляeтся Исаак Зальцман, будущий директор Кировского завода в Ленинграде, а затем нарком танковой промышленности СССР.
Зальцман родился в местечке Томашполь в 1905 году в семье портного. Из воспоминаний его сына, Леонида10: «Самостоятельную жизнь отец начал в шестнадцать лет. К тому времени он уже был свидетелем погрома в местечке, когда искалечили деда. С 1922 г. отец — в комсомоле. Находясь в отряде, боровшемся с бандитами, он был ранен, но поставленную задачу выполнил. Его выбирают секретарём райкома, потом горкома комсомола города Брацлава. Затем профтехшкола по специальности токарь и работа воспитателем в детдоме, где он влюбился в одну из воспитательниц и вступил с ней в гражданский брак. Зарегистрировались наши родители только через 25 лет».
Все так, но есть одна деталь, неизвестная биографам Зальцмана: задолго до того, как Исаак встретил свою будущую жену, Хану Бронштейн, он познакомился с Анной, сестрой Марии Ткачук, и серьезно увлекся ею.
Можно только представить, как прелестна была юная Анна, если взглянуть на фотографию ее тети, Анюты Альтшулер, снятую в пермском ателье Зинаиды Метаниевой:
Анна Альтшулер, Пермь, 1907 год. Фото из архива семьи Поляковых.
Хрупкая, миниатюрная Анна, сероглазая блондинка, напоминала свою тезку; как и все барышни Ткачук, она красиво одевалась, умела себя преподнести и обладала особым шармом, покоряющим сердца.
Очарование Анны не могло оставить равнодушным юного Исаака, однако она предпочла ему красавца Наума Брацлавского, за которого и вышла замуж. У Ани было две прелестных девочки, названных в честь ее родителей: Элла, 1924 года рождения, и Дина — 1931.
Элла Брацлавская, конец 20-х годов, Ленинград. Фото из частного архива семьи Поляковых.
Через пару лет после рождения Эллы Аня c Наумом и дочерью перебираются в Ленинград, а затем покупают жилье в Новой Деревне около Тярлево. Мы знаем, что судьба им не благоприятствует, и во второй половине 30-х годов Анна попадает в психиатрическую лечебницу в Тярлево.
О чем думала Анна, что вспоминалось ей в Тярлево? Возможно, в минуты просветлений душа ее обретала утраченную гармонию, и ей чудилось, что она снова в любимом Павловске. ”Запахи Павловского вокзала. Обречена помнить их всю жизнь, как слепоглухонемая. Первый — дым от допотопного паровозика, который меня привез — Тярлево, парк, Salon de musique (который называли “соленый мужик”), второй — натертый паркет, потом что-то пахнуло из парикмахерской, третий — земляника в вокзальном магазине (павловская!), четвертый — резеда и розы (прохлада в духоте) свежих мокрых бутоньерок, которые продаются в цветочном киоске (налево), потом сигары и жирная пища из ресторана. Царское — всегда будни, потому что дома, Павловск — всегда праздник, потому что надо куда-то ехать, потому что далеко от дома и Розовый павильон (Pavillion de roses)…В юности я говорила, что не могу понять, как люди жили во время войны и террора”…11
Младшую девочку, Дину, брала к себе Мария, а старшая оставалась с отцом. Время от времени Анну забирали домой, но состояние ее не улучшалось. Бася очень переживала за брата, и говорила, что хорошо бы ему жениться, но тот отвечал: «Я женился один раз и на всю жизнь»…
****************************
Мария Ткачук, прекрасный педагог и администратор, с детства мечтала стать врачом, но в Брацлаве это намерение осуществить было невозможно; поэтому, когда семья Брацлавских перебирается в Ленинград, она принимает решение последовать за ними.
Мария Ткачук. Брацлав, 1926 год. Фотография из архива семьи Поляковых.
28 мая 1927 года Мария подписывает все необходимые документы в присутствии Сары Харитонской, Исаака Зальцмана и Иты Штут и передает дела детдома, который она возглавляла в течение шести лет, своей коллеге Б.Дербаремдикер.
Трудовая книжка Миры Эльевны Ткачук, директора Брацлавского еврейского детского дома с 1921 по 1927 год. Фото из архива семьи Поляковых.
Заканчивается брацлавский период ее жизни.
Мария увозит с собой фотографии друзей юности: Исаака Зальцмана, Милы Черваевой, Давида Фельдмана, Ани Шипельской, Сони Барской.
Давайте посмотрим на них.
Аня Шипельская, близкая подруга, вероятно, одесситка. На обороте паспарту надпись: «На память милой Мaрусе, с которой я провела незабвенные годы». 19.10.21. Фотография из частного архива семьи Поляковых.
Мила Черваева, брацлавчанка: «На добрую память дорогой подруге от Милы Черваевой. 17.01.26.» Фотография из частного архива семьи Поляковых.
Давид Фельдман весьма лаконичен: «На память Ткачук. Фельдман Д.» Фотография из частного архива семьи Поляковых.
Соня Барская (здесь, на фото с воспитанниками детдома, она во втором ряду, в середине, a Мария позади, третья слева): «В память тесной и крепкой дружбы по совместной работе в детдоме в день моего отъезда в Киев. Надеюсь, что наша дружба никогда не угаснет. Брацлав, 2 июня 1924 года».
Как и сестры Ткачук, Соня — круглая сирота. Их связь не прервется, хотя жить они будут в разных городах.
Исаак Зальцман.
На обороте фотографии дарственная надпись:
«На память М.Ткачук от И.Зальцмана. В память о совместном пребывании и работе в Брацлавском детском доме. 15 марта 1926 года». Фото из архива семьи Поляковых.
Исаак и Мария.
На лацкане пиджака Марии нагрудный знак: «Союз работников просвещения”. Дарственная Исаака: “Марусе в память. Ты заслужила имя хорошего товарища. Желаю достичь желанной цели. Исаак Зальцман». Тульчин, 1 июня 1927 года. Фото из архива семьи Поляковых.
Исаак и Мария… Во взгляде Марии сквозит спокойствие и уверенность: решение принято. Взгляд Исаака тревожен и задумчив. Он не скрывает своих чувств. Исаак понимает, что теряет Марию, и прощаются они надолго, возможно, навсегда.
Он помнит эти тонкие руки, летящие по клавишам старенького пианино и этот милый, чуть грассирующий голос, декламирующий любимые строки12:
Снится мне: в родную землю
Мы войдем в огнях заката —
Запыленную одеждой,
Замедленную стопой.
И войдя в святые стены,
Подойдя к Ерусалиму,
Мы безмолвно на коленях
Этот день благословим.
Самуил Маршак, «Сиониды»
Стихи Маршака хранилась в книге Волько, так и не увидевшего Эрец Исраэль, среди сионид Галеви…
У рек вавилонских. Москва, Сафрут, 1917.
Мира, Мария, Мирьям…
Как прячет язычник всесильного бога
В лесной глубине, где от листьев темно,
— Любимую спрятал я в сердце глубоко,
Где память моя не светила давно.
Ошер Шварцман, перевод с идиша Семена Липкина13 .
В декабре 1948 году в графе военного билета «родной язык» Мария поставит — «еврейский». Это небезопасно — дело врачей уже зарождается в недрах спецслужб; однако чаша сия ее минует.
В сентябре 1949 года Исаака исключат из партии и снимут с работы. Его сошлют в провинцию, но сохранят жизнь.
Исаак переживет Марию на шестнадцать лет.
Они будут иметь известия друг о друге после ее отьезда, во всяком случае, Мария будет знать о том, что происходит в жизни Исаака. После войны их связь оборвется…
А пока он провожает ее на поезд.
Мария Лурье. Середина 50-х годов. Ленинград. Фото из частного архива семьи Поляковых.
Исаак Зальцман. Конец 40-х годов. Москва.
Об авторе.
Автор Елена ЦвеликЕлена Цвелик, родилась в Москве, по образованию — экономист (МИНХ им. Плеханова). С 1989 по 1992 год — в Америке, с 1992 по 2001 год — в Великобритании (Оксфорд), где сначала преподавала русский язык, а затем работала в консалтинговой компании. С 2001 года — в США, где и проживает по настоящее время. Эссеист, преподаватель, переводчик. Публиковалась в журнале “Артикль”, в альманахе “Еврейская Старина”, в журнале “Заметках по еврейской истории”.
Автор книги “Еврейская Атлантида”, презентация которой в Америке проходила на телеканале RTN в сентябре 2015 года в программе Майи Прицкер “Контакт”. Две рецензии на книгу есть на сайте издательства, а статья, посвященная “Атлантиде” — в последнем номере “Заметок по еврейской истории”.
В настоящее время закончила документальную повесть, «Исаак и Мария», посвященную истории брацлавского еврейского детдома, главные герои которой — Мария Ткачук, директор детского дома, и Исаак Зальцман — будущий нарком танковой промышленности СССР.
Примечания:
Эта рассылка с самыми интересными материалами с нашего сайта. Она приходит к вам на e-mail каждый день по утрам.