Леонид Гольдин | Единомыслие или инакомыслие

Знаменитую максиму Вольтера: “Я не разделяю ваших убеждений, но готов умереть за ваше право их высказывать” сегодня никто не вспоминает. Вчерашним угнетенным и бесправным нужно очень мало времени, чтобы лишить свободы других и диктовать свои условия. Утвердилось большевистское, горьковское отношение: “Кто не с нами, тот против нас”; пацифизм, молчание, нейтралитет, “Чума на оба ваших дома” не признаются. Политики и дипломаты отказываются обсуждать компромиссы, деятели культуры, интеллигенция стали пропагандистами, обыватели не сомневаются в своих суждениях и правоте.

Аристотель видел человеческую природу без иллюзий: “Все люди стараются вести дискуссию, чтобы обосновать свою позицию и атаковать других”.

Либеральная демократия все еще говорит о плюрализме, толерантности, включаемости, но космополиты, граждане вселенной, глобалисты, захватив доминирующие позиции, сделали всё возможное и невозможное в политике, идеологии, медиа, просвещении, религиозных институтах чтобы демонизировать и ограничить права своих оппонентов. Если “прогрессисты” ещё более усилят позиции, нетрудно предвидеть как дискредитируя историю страны и ее основателей, изменяя демографию, используя законодательство в политических целях, воспитывая поколения на демагогии о правах, равенстве и свободе, они добьются полного подавления голоса оппонентов.

Уже сегодня “Критическая расовая теория”, малограмотный конгломерат “расизма наоборот” и радикальной демагогии, доминирует образование, либеральные медиа, служебное назначение и продвижение. Спора нет, расизм, последствия рабства сохраняются. Но главные проблемы и причины, как правило, внутриобщинные: преступность, наркомания, распад семей и безотцовщина, домашнее воспитание, малая мотивация к учебе и труду. Чтобы подняться из бедности и невежества, добиться экономического и социального прогресса, есть лишь один путь – образование и труд, не квоты и аффирмативные поблажки. Но эти аргументы расцениваются как реакционные и расистские, диалог невозможен.

Аналогично отношение к нелегальной иммиграции. При всех конфликтах и противоречиях, Америка остаётся самой привлекательной страной для искателей лучшей доли. Была бы возможность, полпланеты сюда бы переселилось. Абсурдность идеи принять и обустроить всех униженных и оскорблённых очевидна, тем более что нарушители границ совсем не обязательно самые гонимые и несчастные. Главное здесь не гуманизм, а политическая борьба, стремление изменить демографию и состав электората, использовать дешёвую и не требовательную рабочую силу.

Еще одна беспросветная тема – школьное образование. Детей не научат толком читать и писать, простой арифметике, не дадут малых знаний истории, но просветят в сексуальных альтернативах и гендерных свободах. Детям заколачивать в голову утопические идеи о справедливости и равенстве, человеческой природе и отношениях, которые болезненно опровергаются реалиями жизни.

Университеты превратились в поля идеологических сражений и подавления инакомыслия. Недавний пример, два белых студента в университете в Аризоне занимаются в библиотеке, у одного стикер на компьютере “Жизни полицейских имеют значение”. Их атакуют чёрные девушки-студенты, обвиняя в расизме, администрация бессильна.

Дело доходит до физического насилия, когда в университетских кампусах обсуждается израильско-палестинский конфликт. Слово в защиту права Израиля на существование, осуждение терроризма, выступление представителя Израиля стали невозможны. В университете Беркли запретили “приглашение лекторов, поддерживающих сионизм, государство апартеида Израиль и оккупацию Палестины”. Многие еврейские студенты боятся выразить не только своё мнение, но и вынуждены скрывать своё происхождение.

Общественная поляризация и раскол привели к массовому недоверию лидерам и институтам. Никому в голову не придёт выдвинуть аргумент в споре: “Так президент сказал”, “Расследование Конгресса показало”, “Спецслужбы пришли к выводу”, “Опубликованы сведения”.

Даже наука, экспертиза всё более утрачивают авторитет. Бессилие общественных наук наиболее явно проявляется в их неспособности предвидеть ход даже ближайших событий. Прогнозы “Конца истории войн и национальной обособленности”, победы демократии, глобализма и сотрудничества обернулись гражданскими войнами и многомиллионными жертвами, глобальным кризисом беженцев.

И в цитаделях демократии хаос и раскол. Стивен Левицки и Даниэл Зиблат пишут в монографии “Как умирают демократии”: “Не из-за революций или военных переворотов, но из-за постоянного ослабления критически важных институтов и эрозии устойчивых политических норм.” Анализ и критика убедительны, рекомендации что и как делать беспочвенны. Дело не столько в лидерах и институтах, а в состояние общества, невозможности разрешить антагонистические противоречия только экономическими и политическими мерами, не учитывая исторические, культурологические, антропологические факторы.

Базовая идея либерализма – единообразие человеческой природы, надежда на сближение, лучшее знание людей и народов, что должно обеспечить взаимопонимание и добрососедство. Но самые тяжёлые, тупиковые конфликты, геноцид, национальная и религиозная ненависть, племенные и гражданские войны возникают там, где люди веками жили рядом. В Африке, Азии немного стран, избежавших подобных трагедий. Дети Абрахама, евреи и арабы, платят жестокую цену за неугасающую вражду, и конца тому не видно.

Ни в одной стране на постсоветском пространстве не удалось избежать роста национализма и обострения гражданских противоречий. Кульминацией постсоветской трагедии стала чудовищная война в Украине. “Братские славянские народы” – русские, украинцы, поляки, чехи, словаки демонстрирует враждебность, которую не объяснить только происками закулисы и ошибками политиков. Общественные науки не предвидели подобного развития событий, либеральное благолепие оказалось ещё одной великой утопией.

Казалось бы, естествознание и прикладные науки менее подвержены влиянию интересов, идеологии, предубеждений. Но главные угрозы современному человечеству: термоядерное оружие, климатическая катастрофа, глобальное распространение пандемий во многом подорвали доверие к науке и технологии.

Малой доли ядерного арсенала России или Америки достаточно, чтобы уничтожить всё живое на планете, ответный удар неизбежен, но в каждом лагере есть политики, эксперты и обыватели, готовые продолжать путь суицида. Климатическая угроза не останавливает ускоряемый наукой и технологией рост нерационального производства и потребления, весьма сомнительно, что новые источники энергии наносят меньше вреда природе, чем традиционные. Научные доказательства явно отражают партийную принадлежность экспертов и мало кого убеждают.

Мир всё еще не одолел пандемию, но заслуги учёных, разрабатывающих меры борьбы с ней, бывших до недавнего национальными героями, сегодня признают немногие, больше тех, кто ставит рекомендации под сомнение и одержимых конспирологией о заговоре властей и прочих тёмных сил ограничить свободы, поставить мир под контроль, увеличить прибыли фармаиндустрии.

Обывательское отношение можно объяснить невежеством, ну и внутри экспертного сообщества мало доверия. Даже не в столь конфликтные, как ныне, времена Ричард Фейман, физик, Нобелевский лауреат, один из создателей атомной бомбы, писал: “Я никогда не повторял этой ошибки – читать мнение экспертов”.

Если пытаться найти модель компетентного и беспристрастного суждения и решения в демократической стране, то не может быть более подходящей кандидатуры чем Верховный суд США. Конституция и законы определяют бытие и идеалы страны, и независимый суд, их охраняющий, по определению должен быть в стороне от частных интересов и субъективных позиций. Каждый кандидат в члены Верховного суда выдающийся правовед с необходимым образованием и опытом и проходит тщательную проверку и обсуждение в Конгрессе, медиа, общественном мнении.

И тем не менее, в истории Верховного суда личные убеждения, пристрастия, амбиции, эмоции всегда играли заметную роль. Во времена “New deal”, накануне войны, когда Америку сотрясали внутренние и внешние проблемы, круче и опасней нынешних, верховный судья Феликс Франкфуртер предупреждал либералов, что использование Верховного суда как арены политических сражений вызовет мощную ответную реакцию, в результате которой суд поляризуется и консерваторы получат контроль. Мудрое предостережение не повлияло на ход событий, левый активизм привел к невиданному падению авторитета суда.

Согласно опросам, 75% американцев не испытывают к нему доверие, медиа полны критики, решения вызывают массовые протесты. Даже то, что по всей логике должно быть предметом простой статистики – подсчёт результатов выборов, стало политическим решением. Пол, этническая и религиозная принадлежность, цвет кожи, сексуальная ориентация стали доминирующими критериями при рекомендации и утверждении кандидатов и принятии решений.

Сегодня пророчества Франкфуртера часто вспоминают, но, как отмечают биографы, он сам не всегда был образцом в диалоге и отношениях: “Он постоянно говорил в лицо и за спиной, что его коллеги не так умны и принципиальны, как он”, взаимоуважению и конструктивному диалогу такое поведение не способствовало.

В последние десятилетия даже у неисправимых бытием романтиков ослабела вера в целительную силу знаний и культуры как терапию для безумного, потерявшего цель и смысл мира. Знаменитости и звёзды на олимпийских высотах, блистательные эрудиты не часто образцы цивилизованного суждения и поведения. Очень многие живут большевистскими лозунгами: “С кем вы, мастера культуры?”, “Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо”. Такое отношение типично не только в политической жизни, подобный настрой часто определяет и личные отношения.

Вот эпизод из биографии ярких интеллектуалов, литературных гигантов, с которыми мне довелось коротко встречаться, – Норман Мейлер и Филип Рот. Мейлер, участник войны и большой политики, кандидат в мэры Нью-Йорка, не менее знаменит своей бурной жизнью и скандалами. Множество жён и любовниц, от аристократок до порнозвёзд, судебный процесс после ножевого ранения жены, едва не погибшей, обвинения в расизме, секс-харрасменте, драки с коллегами, аресты за участие в политических протестах…

Филип Рот, нравом потише, но в личной жизни и творчестве никакой умеренности и аккуратности. Он стал суперзнаменитостью после “Случая Портнова”, взорвавшего воображение даже вполне раскованных читателей. Жёны и любовницы и после смерти сводят с ним счёты в мемуарах и салонах, тиражи и внимание публики обеспечено. Романы Рота населены евреями, и каждый из них повод для обвинений в антисемитских карикатурах и моральном падении. Даже в годы высшего признания тотальная неполиткорректность, ожесточенные разборки с критиками слева и справа.

В журнале “Esquire” Рот написал доброжелательное эссе о молодом авторе Алане Лелчуке, в сатирическом романе которого была фраза: “Firing the fatal bullet up the author’s virginal anus” – жертва выстрела Mайлер. Написать и одобрить такое, риск больше, чем атака на носорога, но Рот рассудил, что поскольку принцип самого Майера “оскорбить любое проявление обыденного достоинства”, он не должен обижаться и ограничивать творческую свободу других.

Майлер так не думал и вызвал Рота и Лелчука с секундантами на выяснение отношений. Рот понимал, что такая встреча безумие, но уклониться не мог. Встреча обошлась словесной дуэлью в присутствии юристов и издателей, виртуозы слова использовали лексику, которую автор этих заметок не рискует воспроизвести. Можно добавить, что все участники диспута были интеллигентные евреи. Если уж подобное поведение возможно при столь высоком статусе и интеллекте, чего же ждать от простых сограждан.

Но, может быть, и не стоит ужасаться общественному несогласию и бурным разбирательствам, жизни в хаосе мнений, отношений, образов бытия и мышления? Афины, родина великой цивилизации, с нескончаемыми спорами на площадях, непочитанием авторитетов, многобожием, многоидейностью, многообразием стиля бытия не только обогатили культурный мир больше чем монолитная Спарта, но и войнах с ней не уступали.

Нынешний Израиль, добился колоссальных успехов в науке, технологии, культуре, обороне при малых ресурсах и враждебном окружении, хотя раздираем политическими и сектантским ими разногласиями, нет вопроса, по которому возможно согласие и единство во власти и среди сограждан.

Сравнить с жизнью соседей-палестинцев, одержимых общей идеей уничтожить Израиль, живущих на иждивении и в симпатиях чуть не всего мира, но не способных выбраться из убогого бытия и дремучего мракобесия.

Выходцам из советского строя хорошо знакома жизнь в единообразии и единомыслии. Большевистская идеология задавила свободное мышление и общественное развитие. Даже во время оттепелей, в вегетарианские времена, тотальная цензура, культура, образование, пресса по установкам ЦК, Ницше, Фрейд, Бердяев, библиотека Шнеерсона только в спецохране по разрешению, публикация в “Метрополе”, “Континенте”, “Стрельце” стоит карьеры, осуждения на собраниях, допроса в органах и суда.

И американцам есть что вспомнить: времена Маккарти, гонения и чистки в госуправлении, культуре, образовании, прессе. Сегодня другие условия, в умах и интернете беспредел, но профессору, журналисту, обществоведу консервативных убеждений часто приходится ограничивать себя в профессиональной деятельности и сталкиваться с давлением и угрозами.

Единомыслие может быть комфортней споров и сумятицы, но такое бытие и мышление неизбежно обернётся диктатурой толпы или тиранией.