Допрос с пристрастием

В четверг Сенатская Судебная Комиссия блестяще доказала, что Голливуд может отдыхать. Вся страна, затаив дыхание и приготовив несколько пачек одноразовых носовых платков, весь день смотрела заседание этой комиссии, на котором сенаторы допрашивали Кристину Форд и кандидата в Верховный Суд Брета Кавано. Кристина, как известно, неожиданно, но очень своевременно вспомнила, что тридцать шесть лет назад Брет ее почти изнасиловал, а у Брета таких воспоминаний не осталось.

Первой выступила Кристина, довольно красочно все описав и прерываясь время от времени на сдержанные рыдания, после чего, как и положено по регламенту, каждому члену комиссии выделялось по пять минут, чтобы задать Кристине вопросы. Республиканцы решили Кристину не допрашивать и поручили это нелегкое дело бывшей прокурорше из Аризоны, занимавшейся сексуальными преступлениями, Рэйчел Митчел, которая задавала вопросы по существу, но поскольку по правилам комиссии демократы и республиканцы чередовались, то профессиональный допрос постоянно прерывался пятиминутными выступлениями демократов, бивших себя в грудь и говоривших, что они Кристине верят, и хваливших ее за проявленные мужество и героизм, благодаря которым она нашла в себе силы выступить на публичных слушаниях. Кто-то даже сумел впихнуть в свое выступление волшебное слово “Трамп” и даже вспомнил уже давно забытых детей нелегалов, которых отбирают у родителей на границе.

Кристина время от времени продолжала всхлипывать и пыталась всех убедить, что произошедшая с ней тридцать шесть лет назад трагедия навсегда отпечаталась в ее сознании, но постоянно все забывала и путалась в своих показаниях. Она не помнила, где это происходило и когда, и забыла, как она попала на эту вечеринку и как она оттуда уехала, и все названные ей участники этого мероприятия дружно, хотя и в письменном виде, но тем не менее под присягой заявили, что ничего такого они не помнят, а ее лучшая подруга Лиланд написала, что Брета она вообще не знает, что, правда, совершенно не смутило Кристину, которая тут же объяснила, что у Лиланд сейчас проблемы со здоровьем, поэтому она занимается только собой и все перепутала.

Сама Кристина путалась не только в событиях тридцатишестилетней давности, что можно понять, но и в событиях конца июля – начала августа этого года, когда она послала письмо Дайан Файнстайн, после чего ей посоветовали взять адвоката и на всякий случай провериться на детекторе лжи. По дороге выяснилось, что история с ее боязнью летать, из-за чего несколько раз переносили это заседание, оказалась выдумкой ради затягивания времени, потому что она благополучно пару месяцев назад прилетела из Калифорнии в Делавер, а потом в Нью-Хэмпшир, да и в отпуск в Латинскую Америку тоже летает регулярно, а детектор лжи она очень удачно проходила буквально в момент похорон какой-то близкой родственницы, поэтому обмануть его в такой неприятный момент не составляло, видимо, особого труда, особенно учитывая, что ее только спросили, правду ли она написала в подготовленном специально для детектора лжи многократно исправленном и зачеркнутом рукописном заявлении.

После Кристины выступал Брет Кавано, на котором СМИ уже успели поставить крест, потому что слезы Кристины их убедили, несмотря на провалы памяти и отсутствие хотя бы одного свидетеля, готового подтвердить ее обвинение. Но Кавано тоже произнес очень эмоциональную речь, немного поколебавшую уверенность некоторых СМИ, после чего на него дружно, но, как и полагается по регламенту, через одного напали демократы, пытаясь выяснить, сколько именно пива он мог выпить за один раз и что означали слова, которые он написал в школьном альбоме. Развернулась оживленная дискуссия по поводу тонких различий в американских идиомах “passed out” (отрубился) и “blacked out” (вырубился), и у Кавано долго, но безуспешно пытались выяснить, просыпался ли он когда-нибудь не там, где засыпал.

Кавано с ранних лет вел ежедневник, аккуратно помечая в календаре события из жизни и записывая, кто присутствовал на тусовках, и бережно хранил все эти записи, поэтому на слушания принес выписки за лето 1982 года, подтверждающие его невиновность. Демократы пытались заставить его сказать, что он не возражает против расследования ФБР, но в ответ Кавано только улыбался, а председатель Комиссии Чак Грасли несколько раз был вынужден объяснить, что Комиссия сама может проводить расследование, а расследование ФБР по сути ничем не отличается от письменных показаний свидетелей, названных Кристиной.

Неожиданно звездой этого спектакля стал Линдзи Грэм, выступивший с яркой речью и обвинивший коллег-демократов в том, что они в погоне за своими политическими очками испортили жизнь и Кристине, и Брету, после чего сказал, что он не понимает, как после таких слушаний хоть один республиканец может проголосовать против Кавано, и очень грозно посмотрел при этом на Джефа Флейка, который упорствовал в своем нежелании поддержать Кавано. Речь Линдзи настолько всем понравилась, что после окончания заседания, когда республиканцы отправились совещаться, его появление было встречено бурной овацией.

Когда сенатские комиссии рассматривают чьи-то кандидатуры и возникают подобные истории, комиссия по-тихому беседует с кандидатом и с обвинителем, разбирается и в результате либо игнорирует это заявление, либо кандидат снимает свою кандидатуру без объяснения конкретных причин. Но главная демократка этой комиссии Дайан Файнстайн, которая получила письмо от Кристин в конце июля, решила поступить по-своему, никому ничего не сказав и рассказав о существовании письма только накануне голосования по кандидатуре Кавано, что в итоге привело к этим слушаниям, но в итоге вышло ей очень сильно боком, потому что республиканцы задали ей много неприятных вопросов, на которые она не смогла ответить или ответила настолько неубедительно, что потом пришлось оправдываться в твитере. Особенно неубедительно прозвучал ее ответ на вопрос, откуда в СМИ попал текст письма Кристины, если это письмо было фактически только у Дайан и у Кристининых адвокатов, и не приложили ли к этому руку ее помощники. Дайан тут же сказала, что “я не я и корова не моя”, а помощников она не спрашивала, потому что ей в голову даже такое не могло прийти. Кто-то из помощников ей тут же что-то прошептал, и Дайан, не успев даже закончить предыдущую фразу, тут же сказала, что “А! Я забыла, я их спрашивала, и они все отрицали”.

Сенатор-республиканец из Юты Орин Хатч, которого после слушаний спросили, считает ли он, что Кристина была искренней, сказал, что “безусловно, просто она искренне заблуждалась”.

Трамп тоже, как и вся Америка, смотрел, не отрываясь, это заседание, из-за чего ему даже пришлось перенести встречу с Родом Розенстайном на начало следующей недели, поэтому ответ на вопрос, закончилась ли уже карьера Рода или нет, остался неизвестным.

Джеф Флейк после этих слушаний продолжал некоторое время колебаться и из недр республиканской партии приходили тревожные новости, что голосов не хватает, потому что еще две частично республиканские женщины Сюзан Коллинз и Лиза Мирковски собирались голосовать “против”, но к утру в пятницу все благополучно разрешилось и Джеф Флейк сломался, а за ним и Сюзан с Лизой, и тут же к ним присоединилась пара-тройка демократов, которым через месяц предстоят перевыборы в штатах, убедительно выигранных Трампом. Сегодня проходит голосование в судебной комиссии, и этот процесс может затянуться на несколько часов, потому что он обычно сопровождается длительными речами, особенно если это показывают по телевидению. Голосование всего Сената уже назначили на завтра (субботу), но по сложным и запутанным сенатским правилам окончательное голосование состоится только в следующий вторник, потому что вся суббота будет посвящена каким-то подготовительным процедурным голосованиям.

P.S. Некоторые демократы, считая, что вокруг них все дураки, стали говорить, что Кавано гораздо хуже предыдущего назначенного при Трампе Верховного Судьи Нила Горсуча, потому что кандидатуру Горсуча Сенат утвердил и демократы даже не думали о сексуальных домогательствах. Народ, как выяснилось, довольно неплохо помнит события лета прошлого года, и демократы тогда тоже дружно пробойкотировали кандидатуру Горсуча, рассчитывая, что его не утвердят, потому что для этого требовалось шестьдесят голосов, но лидер сенатского большинства Митч Макконелл, воспользовавшись очередной дыркой в Сенатских правилах, недрогнувшей рукой это правило отменил, после чего для утверждения Верховного Судьи стало достаточно обычного простого большинства, а главный сенатский крокодил Чак Шумер тогда грубо ошибся, потому что думал, что Макконелл на это не пойдет.

Михаил Герштейн
Источник