“Детский сад”

В 1983 году “Советский Экран” послал меня допрашивать Евтушенко о его первом фильме “Детский сад”. Я позвонил и выслушал оскорбленную отповедь журналу, который озаботился взять у него интервью лишь после того, как это сделала вся советская и зарубежная пресса. И он знает, кто в этом виноват – “этот мерзавец Даль Орлов” (главред “СЭ”), который еще тогда, когда он, Е., снимался у Саввы Кулиша в роли Циолковского, спросил режиссера: “Зачем ты снимаешь этого подонка?!”. Так что никакого интервью “Советскому Экрану” он давать не будет, так как не хочет мараться. Что, впрочем, ко мне не относится, и я, если хочу, могу посмотреть “Детский сад” и написать о нем. Я сказал: “С удовольствием” и выразил надежду, что он сменит гнев на милость.

Е. неопределенно хмыкнул и сказал, что позвонит мне перед студийным просмотром, если я оставлю ему номер своего телефона. И в самом деле, позвонил, сообщив, что заказал мне пропуск и проведет меня в зал, но не знает, знаю ли я его в лицо, чтобы подойти. “Кто ж вас не знает?” – вполне искренне удивился я. После показа возле него собралась кучка, и он, нещадно дымя, рассказал нам, как снималась картина, заодно отвечая на мои уточняющие вопросы, потом сказал, что хочет выпить, предложил своим знакомым прокатиться в ресторан и спросил, не желаю ли я присоединиться. Я опять сказал: “С удовольствием”, и он повез нас, в том числе Анатолия Приставкина (про которого Е. сказал, что он написал гениальный, но непечатный роман) и двух критиков – Павла Ульяшова и Юрия Болдырева (очень похожего на портреты Павла I) в ЦДЛ, где мы разговаривали под водку с пивом, и Е., уже слегка подшофе, предложил выпить “за этого симпатичного молодого человека с хорошим лицом и шведской фамилией”, который ему сразу понравился (“Еще по телефону?” – не без ехидства вставил я).

Мне пришлось сказать ответный тост, в котором я упомянул Вознесенского и Бродского. Он воспользовался упоминанием и рассказал, как пытался пробить подборку Б., и чего это стоило (попутно определив его поэзию как “иностранные стихи, написанные прекрасным русским языком”), а про В. сказал, что тот ему “сильно подгадил” тем, что вместе с Аксеновым написал протест против его назначения редактором нового журнала “Лестница” (что-то вроде “Литучебы”).

Затем вспомнил Хрущева, к которому хаживал после его снятия, и пересказал рассказ Никиты о том, как они с Микояном в правительственном парке нечаянно увидели Сталина, который шел в одном халате, небритый и сгорбленный, никого не замечая, и бормотал себе под нос: “Я нэсчастный чэловек… Я никому не верю…”. Оба остолбенели от ужаса, потому что если бы Коба бросил на них взгляд, их дни были бы сочтены. Тут подали счет на 45 р., который Евгений Александрович оплатил, отыскав полтинник в кошельке с пачкой сторублевок, из чего я сделал вывод, что он не беднее нашего фасадного “папы” Валеры Берштейна. Что подтвердилось в редакции, где я услышал, что Е., узнав, что Госкино отказалось выписать 30 штук зеленых для приглашения Брандауэра на эпизодическую роль немецкого солдата в “Детском саду”, сказал, что заплатит ему гонорар из своего кармана. (Сам Е. поведал мне, что Клаус отказался от гонорара, объяснив, что познакомился со своей женой благодаря его стихам, и она запретила брать деньги за съемку).

P.S. Завотделом “СЭ” Назаров, которому я передал телефонный разговор с Евтушенко, буркнул про своего начальника: “Вот же болван! Нет, чтобы подумать, кто он, и кто Евтушенко…”

Виктор Матизен
FB