Даже авторитарным союзникам Путина надоела бедствующая российская экономика

Чтобы понять, почему мир в этом месяце отреагировал на начало работы Евразийского экономического союза оглушительным молчанием, надо вернуться назад в конец августа. Когда Россия начала свой марш к экономическому краху, российский президент Владимир Путин ответил на один вопрос, находясь в молодежном лагере на Селигере. Одна девушка попросила президента поделиться мыслями о геополитических волнениях вокруг России. Отметив, что «существуют трудности с адекватным восприятием российской политической риторики казахами», и что президент Казахстана Нурсултан Назарбаев является  самым важным «сдерживающим фактором» якобы имеющего место казахского национализма, она спросила Путина, стоит ли им «ожидать развития украинского сценария в случае, если господин Назарбаев покинет пост президента».

Путин ответил на ее вопрос, хотя и весьма своеобразно. Он не стал отрицать утверждения об усилении в Казахстане антироссийских настроений, которые стали обоснованием для российского вторжения на Украину. Вместо этого он предложил спонтанное наблюдение, отдающее геополитическим шовинизмом под маркой беспристрастного мнения. До 1991 года, заявил президент, «у казахов никогда не было государственности».

Ответ из Казахстана не заставил себя долго ждать. Стареющий автократ и единственный президент, которого знал современный Казахстан, незамедлительно объявил, что в 2015 году его страна будет отмечать 550-ю годовщину своей государственности, которая началась с основания Казахского ханства (далеко не та 24-я годовщина, о которой говорил Путин). Увидев, как Россия запугивает Украину под лживым предлогом о необходимости защищать русскоязычное население, и как Москва нагло аннексировала территорию, которую ее руководство считало утраченной, Казахстан начал проявлять признаки демонстративного неповиновения. Одновременно с этим его отношения с Россией ухудшились намного серьезнее, чем за все время после распада Советского Союза.

Такое смятение – это лишь одна из причин, по которым Евразийский экономический союз, начавший работу в январе, не сопровождал это событие пышными церемониями, и по которой внутрисоюзная напряженность вызвала такое разочарование. ЕАЭС, основанный тройкой диктаторов, которые больше известны своими гипермужественными наклонностями, нежели стремлением к сотрудничеству, оказался переполненным разногласиями и тестостероном, а вот особыми достижениями не отличается. Вместо того, чтобы развивать постсоветскую интеграцию, Путин попытался через ЕАЭС официально утвердить российскую гегемонию. Но вместо неоимперского успеха, на который надеялся российский лидер, он увидел лишь натянутые улыбки, бессодержательные договоры и пустые столы, за которыми заседали автократы, четко давшие понять, что заседают они без особого удовольствия.

Когда Назарбаев в 1994 году первым предложил создать Евразийский союз, президент хотел увидеть равный брак и в большей степени Европейский Союз, нежели Советский Союз в новой инкарнации. Путин подхватил эту идею и изложил свою мечту о Евразийском союзе в статье от 2011 года. Выросший из Таможенного союза Белоруссии, Казахстана и России, Евразийский союз должен был вернуть Москве великодержавный статус, которым она обладала до распада СССР. Таков был великий внешнеполитический проект Путина, превосходивший по масштабам все то, что он пытался сделать до того. Евразийский союз, полагал он, станет новым геополитическим полюсом. Его создание должно было открыть новую эпоху. Не Запад и не Восток, а третий, евразийский путь.

Какое-то время казалось, что ЕАЭС действительно справится с возложенным на него бременем. В отличие от других пустых постсоветских объединений, которые ограничивались заседаниями, фотосессиями и объятиями, складывалось впечатление, что ЕАЭС способен действовать. Многочисленные технократы начали составлять экономические предложения. Москва успокаивала тревожившихся  за свой суверенитет, обещая, что голоса всех будут услышаны в равной мере. Министры из трех государств-учредителей хором говорили правильные вещи, делали правильные шаги, правильно играли свои роли. Даже когда на Украине произошел кризис и революция, а Евромайдан наложил вето на попытки бывшего президента Виктора Януковича вступить в путинский союз, ЕАЭС продвигался вперед, преисполненный решимости обойтись без украинских рынков и производственной базы.

Но вот в феврале прошлого года на территории Крыма начали сосредотачиваться маленькие зеленые человечки – неофициальные российские силы, которые окружили аэропорты и начали похищать правозащитников и украинских патриотов. Неистовые русские националисты перевернули вверх дном и разграбили крымский парламент. Произошел всплеск национализма, и Кремль решил, что подписанные ранее международные договоры можно проигнорировать, как того хотелось Москве. Не успело пройти геополитическое головокружение, как Крым стал частью России.

Этот момент поставил крест на Евразийском союзе. Путин, похоже, этого не понял, но аннексия стала пирровой победой. Захват территории вместо создания нового геополитического полюса, Крымский полуостров взамен экономического союза 170 миллионов человек. Занавес неоимпериализма поднялся, и путинизм предстал во всей своей красе, плюнув на соседей, на планы и обязательства. «Решение присоединить Крым все изменило», – сказал мне преподаватель центральноазиатских исследований из университета города Глазго Лука Ансеши (Luca Anceschi). Внезапно Евразийский союз превратился в «вечеринку, идти на которую никому не хотелось, как на тот пресловутый ужасный семейный обед».

Россия продолжала свои авантюры на Украине, и санкции были расширены, охватив не только путинское окружение, но также банки и целые отрасли. Поддержанные Россией силы почти наверняка уничтожили 298 ни в чем не повинных людей, сбив над полями восточной Украины малайзийский авиалайнер. И Евразийский союз начал разваливаться кирпич за кирпичом. Экономика этого объединения всегда строилась с предпочтительным отношением к России, и приемлемой она могла быть лишь до тех пор, пока Москва сохраняла здоровый бюджет. Но когда санкции усилили боль от снижения нефтяных цен, экономическое согласие и дружба рухнули. Российский бизнес в то время уже начинал наводнять казахстанскую коммерцию, и членство в союзе привело к задержке со вступлением Казахстана во Всемирную торговую организацию.  Но когда российская экономика начала проваливаться, а Кремль не предпринимал никаких действий по ее спасению, Назарбаев осудил позицию Москвы, отметив, что самая большая опасность для Евразийского союза исходит не от западных санкций, а от российских компаний, удушающих местную промышленность. Между тем, объем торговли между Казахстаном и тандемом Россия-Белоруссия в 2014 году снизился почти на 20%.

Белоруссия тоже выступила против зашоренной экономической политики России. Когда Кремль  в прошлом году ввел встречные санкции, запретив импорт многочисленных западных товаров, Белоруссия придумала остроумную идею и начала отправлять в Россию определенные виды западных товаров, но в своей упаковке (белорусские устрицы – как вам это?). Россия все поняла и попыталась ограничить потоки тунца и креветок из этой не имеющей выхода к морю страны. В ответ белорусский президент Александр Лукашенко восстановил таможенные посты вдоль границы с Россией и по сути дела, свел на нет сам смысл существования Таможенного союза. Чтобы разложить все по полочкам и довести свою мысль до адресата, Лукашенко добавил, что российская политика ответных санкций – «глупая и безмозглая», и что белорусы «не щенки, чтобы нас за шиворот водить».

Что примечательно, по мере расширения союза он умудрился еще больше ослабить себя изнутри. В начале января в него вступила Армения – несмотря на то, что правилами ЕАЭС запрещено принимать страны, у которых есть неразрешенные территориальные споры. Она решила не создавать таможенные посты в Нагорном Карабахе – на оккупированной Арменией территории Азербайджана. Еще один новобранец – Киргизия – не проявляет особого желания вводить новые правила союза на границе с Китаем, поскольку это помешает реэкспорту, доходы от которого составляют примерно 30% киргизского ВВП. «Мы должны готовиться к худшему», – сказал премьер-министр Киргизии по поводу вступления в ЕАЭС. К его словам присоединился киргизский президент: «Без обид, но мы выбираем меньшее из двух зол. Иного выбора у нас нет». Похоже, что пессимизм – штука заразная.

Когда начали накапливаться проблемы, Казахстан и Белоруссия  сделали все возможное для противодействия последствиям от формирования союза. Кремлевские планы по созданию евразийского парламента, евразийского паспорта и общей системы евразийской безопасности рухнули. Российские руководители продолжают настаивать на введении общей валюты и на отказе от доллара и евро во внутрисоюзной торговле. Это необходимая мера, заявил один российский представитель, потому что «нельзя исключить крах американской экономики». Чем ответил Лукашенко? Теперь вся торговля между Белоруссией и Россией будет вестись исключительно на доллары и евро.

Призрак национализма усиливается с каждым месяцем. В северном Казахстане живет больше всего русских за пределами России, и у него ярко выраженные сепаратистские настроения, появившиеся задолго до путинского ирредентизма (один мой живущий там русский знакомый недавно сказал, что он считает свою страну «Бантустаном», где полно людей, которые до сих пор были бы неграмотными кочевниками, если бы не российская колонизация). В Казахстане антиевразийские силы приобрели явный этнический оттенок, и казахи первыми выступают против вступления. Как отметил недавно Назарбаев, выступая в преддверии празднования (кхе-кхе) 550-й годовщины казахского государства, предки призывали каждого казаха (не казахстанца, а казаха) «защищать Казахстан до последней капли крови».

Вместо того, чтобы праздновать в 2015 году создание союза, на формирование которого ушло 20 лет, Казахстан в этом году будет расхваливать свою древнюю государственность, которой, по словам Путина, не существует. Такой вот он, Евразийский союз, второстепенная и запоздалая идея, сталкивающаяся с такими силами как экономика, национализм и сфабрикованные годовщины. Объявление о начале его работы в этом месяце не нашло особого освещения в СМИ и не имело серьезных последствий. Видимо, поняв, что его начинание закончилось неудачей, Путин в своей широко разрекламированной трехчасовой пресс-конференции в декабре посвятил ЕАЭС в целом пять предложений. Такой он – величайший геополитический проект Путина. Прошло две недели его существования, а у него уже появились все признаки величайшего геополитического разочарования.

Кейси Мичел – аспирант Института Гарримана при Колумбийском университете, освещающий евразийские дела в издании The Diplomat. Его статьи появлялись в Foreign Policy, Atlantic и Al Jazeera.

Кейси Мичел (Casey Michel)
(“The New Republic”, США)
inosmi.ru