Чужой среди своих

Совершенное на днях в Хайфе убийство жителя этого города Халаля Махрума вновь побудило общество заговорить о проблеме так называемых “маштапим” (“мешатеф пэула” – сотрудничающий), как принято называть у нас арабов-коллаборационистов.

Жители Нижней Хайфы жалуются: после того как ШАБАК поселил “маштапим” из Газы, Рамаллы и Дженина в их кварталах, там резко возрос уровень насилия, потому что эти люди не готовы к нормальной жизни в Израиле. Однако в любом конфликте всегда стоит выслушать и вторую сторону. Корреспонденту “НН” на днях удалось связаться с бывшим коллаборационистом, живущим сейчас в Израиле и находящимся под угрозой депортации за совершенные им правонарушения. В ходе телефонного разговора Самир согласился рассказать о своей непростой судьбе. Признаюсь, некоторые моменты его рассказа вызвали у меня сомнения в их правдивости, но пусть читатель сам решит, в чем ему можно верить, а в чем нет.

– Самир, для начала расскажи немного о себе.

– Я родился в квартале Шейх Радуан в Газе. Отец мой – араб, мать – еврейка. Отец много лет сотрудничал с Израилем, считался очень важным для ШАБАКа информатором, но настал день, когда его казнили. Это произошло 25 лет назад. Мне тогда было 14 лет.

– То есть с теми, кто сотрудничал с ШАБАКом, расправлялись уже тогда?

– С ними расправлялись всегда. Тогда “маштапим” на глазах у всех убивали топором. После казни отца на нашем доме написали “Дом предателей”. Жизнь всей нашей семьи оказалась под угрозой. Тогда Газа была под полным контролем ЦАХАЛа, и потому за нашим домом присматривали. Мне в ШАБАКе дали пистолет, чтобы я, в случае чего, мог защитить себя, но никто ничего не сделал, чтобы спасти нас, вывезти из Газы. Нам помогли перебраться в другой район сектора, но, понятно, это ни от чего не спасало. Моя жизнь была под постоянной угрозой, но я продолжил работать с ШАБАКом вместо отца. Добывал информацию, рассказывал, о чем говорят в мечетях, на рынке и т.д. Несколько раз помог предотвратить теракты, несколько раз помог захватить террористов… Все это время я просил своего куратора в ШАБАКе помочь нам с матерью перебраться в Израиль, но он только обещал и ничего не делал. Лишь в 1994 году, когда им поступила информация о том, что меня приговорили к смерти, нам помогли обосноваться в Израиле и дали статус временного жителя. И вот сейчас, через 20 лет, меня хотят вышвырнуть из Израиля, как собаку, хотя знают, что в Палестинской автономии меня ждет верная смерть!

– Почему вдруг израильские власти приняли такое решение?

– Они говорят, что я совершил серию имущественных преступлений (то есть кражи и грабежи. – Ред.).

– Это неправда?

– Даже если правда, это еще не основание для того чтобы выгонять меня из страны и разлучать с дочерью, которая сейчас служит в армии. Судите, если хотите, посадите в тюрьму, но не депортируйте! Повторяю: меня по сути приговаривают к смертной казни. При том что в значительной степени ответственность за то, что я оказался в такой ситуации, несет Израиль, тот же ШАБАК.

– С чего вдруг?

– Когда нас с матерью поселили в Израиле, я некоторое время продолжал работать на ШАБАК и помог предотвратить несколько терактов в Иерусалиме, в том числе один, который планировалось устроить на Храмовой горе. Несколько раз я обращался в ШАБАК с просьбой помочь мне получить если не гражданство, то статус постоянного жителя страны, но мне отказывали. В результате на нормальную работу я со своими документами устроиться не мог, перебивался случайными заработками, голодал… Я пытался убедить наши спецслужбы придать мне хотя бы статус “сайан” (помощник). Это дало бы мне возможность устроиться в какое-либо госучреждение, но и тут мне отказали. Я считал, что меня просто использовали и выбросили. В 1995 году я решил доказать свое еврейство в раввинате и получить гражданство, как делают многие репатрианты из бывшего СССР. У меня на руках были документы матери, и я был уверен, что все получится. Но в раввинате сказали, что я должен привести мать, а мама туда не пошла, заявила, что боится.

– И чего она, по-вашему, боялась?

– Это следовало бы спросить у нее, но уже не спросишь: через год после того как я подал бумаги в раввинат, она скончалась.

– Вы сказали, что у вас есть дочь…

– Да, дочка – это самое главное и единственное, что у меня есть в жизни. Она у меня и умница, и настоящая красавица. Мы с женой, разумеется, официально не были женаты – ведь я не считаюсь евреем, хотя по еврейским законам я еврей. Жизнь наша была очень тяжелой. Настолько тяжелой, что когда через три года после дочки у нас родился сын, мы с женой решили передать его на усыновление. Я не мог найти работу, связался с преступным миром и, что называется, покатился вниз, все больше и больше увязал в этом болоте. Мне не оставили другого выхода. В конце концов жена не выдержала такой жизни и ушла от меня, но с дочерью я продолжал регулярно встречаться, и эти встречи были важны для нас обоих. Два года назад жена умерла – в больнице, на операционном столе… Недавно мне дочь говорит: “Папа, мама ушла. Теперь если и ты уйдешь, с кем я останусь?!”. Действительно, с кем ей, солдатке ЦАХАЛа, оставаться, если меня вышвырнут в автономию?! Конечно, у нее есть дяди и тети со стороны матери, но это все не то!

– А как дочь воспринимает историю вашей жизни?

– До недавнего времени она вообще о ней ничего не знала. Не знала, что я араб, что ее дед был араб из Газы. Когда я ей все рассказал, она была в шоке. Но я сказал ей то, что на самом деле думаю: “Знай, твой дед был героем. Он помогал предотвращать убийства ни в чем не повинных людей. Тебе нечего его стыдиться. Быть арабом – это не стыдно”. Я надеюсь, что у дочери все будет хорошо. Она у меня, как я уже сказал, умница. Армия разрешила ей совмещать работу со службой, так она предложила мне немного денег. Я, разумеется, не взял, а когда она ушла, разрыдался. Стыдно, когда дочь предлагает деньги отцу. В нормальной жизни все должно быть наоборот.

– На какой стадии сейчас находится твое дело?

– Окружной суд принял решение, что отказ МВД (а за МВД, я знаю, стоят полиция, ШАБАК и прокуратура) продлить мое разрешение на пребывание в Израиле вполне законен и я должен быть отправлен на территорию ПА. При этом представитель МВД заявил, что я асоциальный и криминальный тип, а также, что, по мнению экспертов спецслужб, на территории автономии моей жизни опасность не угрожает. Не могу понять, на каком основании они сделали этот вывод. Только потому, что прошло 20 лет? Они думают, что про меня все забыли, а на территории автономии вообще никто ничего не знает? Но стоит там появиться мужчине без дома и без семьи, на это мгновенно обратят внимание, и спецслужбы Абу-Мазена мгновенно докопаются, кто я такой. Что будет дальше – не знаю. Может, отдадут под суд “за измену родине”, а может, просто казнят без суда и следствия. Сейчас мой адвокат подал апелляцию в БАГАЦ, и хочется верить, что верховные судьи будут милосерднее и поймут всю сложность ситуации, в которой я оказался. В заключение мне хотелось бы сказать следующее… К сожалению, я не один такой – бывший житель сектора Газы, который сейчас живет в Израиле. Когда мы помогали ШАБАКу, мы не рассчитывали, что станем миллионерами, но израильтяне твердо обещали нам, в случае чего, спасти нас и наших семьи и обеспечить нам достойную жизнь в Израиле. Первую часть этого обещания они выполнили, вторую – нет. Мы, “маштапим”, ведем жалкую, полунищенскую жизнь, не имея в Израиле даже достойного статуса, и находимся под постоянной угрозой высылки. Я думаю, вы сами догадываетесь, какие мысли приходят от всего этого в голову…

Ян Смилянский, «Новости недели» – «Континент»