Четырнадцатый сон Веры Павловны. Штормовое предупреждение…

Политические будни Америки в памфлете Елены Приговой.

Тут ноябрь подкрался… Нет, его прихода ждали после Хеллоуин, но чтобы так резко, ветрено и холодно… Ноябрь был чреват октябрьским революционным, до очередного юбилея которого была ещё неделя, как и оставался целый год мучительных полетов гордых буревестников над полями, где очень любили бои без правил, переходя от простого мордобития словесного до политического мочилова…

Но пока ноябрь только откинул уже ненужный ноль октября, оставив единицу и прибавив ещё одну в календарном круговороте жизни. Все было предсказуемо неожиданно и местами резко. Маски, надетые по случаю праздника, оказались на утро настоящими харями. В далеком Чикаго шёл снег и декорации поменяли цвета. В Вашингтоне штормило и рвались мины, баррикады собирались. Нью-Йорк считал деньги и следил за поведением биржи и только Калифорния традиционно горела ярким пламенем, обвиняя республиканцев и Рыжего Донни в изменившемся климате. В далеком Гонконге народ затягивал пояса и готовился к такому не по-китайски жестокому слову «рецессия». И тут Рыжий Донни руку приложил, наложив на китайцев все, включая тарифы. В далёкой стране гордых людей в шароварах и вышиванках все напряглись в ожидании конца чего-то, или кому-то и почему-то очень этому концу радовались – хоть какая-то радость должна же была быть, а то все будни. И только розы, неутомимо цветшие на заднем дворе, скрашивали уныние осени. Розы были с шипами, как люди некоторые, но гораздо лучше. Розы были немы.

Розы Вера Павловне не очень любила и ей были чужды страдания Маленького принца с поливанием этого нежно-колючего цветка. Женщине снились кошмары пострашнее тех, коими славилась улица Вязов. Вере Павловне хотелось разорвать цепи Морфея, но они сковали все ее уставшие от житейской суеты члены. Вновь желалось в Венецию, где маски были прекрасны, предсказуемы и прописаны веками в доброй Комедии дель Арте. Вера Павловна всегда наряжалась Коломбиной, потому что она была женщиной и ей не хотелось даже в мыслях и в костюме менять пол, несмотря на веяния моды.

Вера Павловна увидела в толпе гуляющих и веселящихся Арлекина. Арлекин был во фраке и без маски, но сердце девушки подсказывало, что это именно он, такой утонченный и грустный. Арлекин был на задании и не мог отвлекаться ни на кого, ни на что и даже на дам, которых он, несмотря на веяния моды, любил.

Арлекин был настоящим потомком гордых римлян и даже умел плясать тарантеллу, но больше всего он любил свистеть. Он даже завёл дома кенара и учился томительными вечерами у птицы этому искусству. У Арлекина было имя и даже фамилия итальянская, но проговариваемая по-английски не так, как она звучала бы, если бы молодой человек жил на прекрасном сапожке. Ему было уже 33 года, или ещё. Загадочный возраст Христа эти две тройки, однако… Но Арлекина никто не называл по имени, и все его знали, как Свистуна. Даже его бельканто для многих звучало свистом. Так и говорили, понизив голос, мол Свистун пропел, Свистун слышал, Свистун просвистит.

Свистун был настоящий democRAT и партизан в тылу врага. Он уважал Неуловимого Джо и ради него готов был свистеть друзьям Джо: Джону из секретной организации из трёх букв и ещё разным, и тоже секретным с буквами и без.

Свистун также пел одному ужасно загадочному человеку по фамилии Shit. У фамилии тоже было библейское имя первого человека, но загадочность нивелировала в нем многие человеческие черты – он был функцией. У функции были свои обязанности – копать под Рыжего Донни. Так и копал, копал, копал… И прокопал всю землю насквозь аж до страны гордых и красивых людей в вышиванках и без. Когда Свистун не свистел, он был одним большим всеслышащим ухом. Это ухо слышало то, чего другие не слышали, а потом ухо свистело тихим свистом на ухо Shity. Shit cвистел Мумии, Мумия свистела всем революционным матросам и повсюду звучала команда «Свистать всех наверх!”. Матросня чистила наганы и на тельняшки цепляла голубые галстуки и депутатские значки конгрессменов и даже сенаторов. Брут уже был в зале, но никто не знал, как он выглядит.

Брут знал, что Shit попал по самые уши в shit, потому что играл в свои игры, подставляя всех: и своих матросов, и даже летчиков из вражеского лагеря. Летчики запросто могли утопить моряков, но пока не топили. Летчики тоже копали и нарыли на самого Shita кое-что и даже больше. Летчики требовали голову Свистуна, а заодно и зaдницу Shita. Всем надоела эта задница, но средства от диареи не помогали. Смердело все вокруг…

DemocRATS сокрушались о разделённой стране и продолжали ее безжалостно терзать, как та мачеха из притчи Соломона. Партизаны были вовсе не из тех, кто In God we Trust – они верили в социализм, коммунизм и атеизм, а посему о Соломоне не слышались. Зато они слышали о Соле Алинском, который был Саулом и тоже евреем, но написавшим «Правила для радикалов». Партизаны были в своём большинстве радикалами, но не свободными. Они вообще в своём большинстве были антисемиты и обещали Израилю Кузькину мать в случае избрания одного из них на место, которое по праву пока принадлежало Рыжему Донни. Донни хотел это право закрепить в 2020, но матросы революционные чистили уже пушки… Матросы кричали по-испански «no pasaran!». матросы почему-то часто кричали по-испански, а особенно любил этот прекрасный язык Бето Мул, который очень хотел сесть кресло Рыжего Донни. Но Бето не повезло, и мул в хозяйстве не пригодился. Да и язык не помог. Никто не плакал… Только язык Свистуна до Киева доводил. На Киеве наступал ступор. «No pasaran!», однако…

Ноябрь начал свой безудержный отсчёт. Вихри враждебные вихрили, опросы опрашивались, тучи над городом встали… В воздухе пахло… корицей…

Магазины уже продавали рождественскую дребедень. Надо было ещё пережить День Благодарения. Веганы сокрушались о бедных индюках. Индюки вообще не думали. Писатели пописывали – читатели почитывали. Кто-то верил писателям, кто-то не читал из вообще. Телевизор телевиСорил и даже канал «самых честных новостей» из все тех же трёх букв, обвинявший Рыжего Донни вот уже столько лет во всех смертных грехах, показывал предвыборную рекламу Рыжего Донни. «Деньги не пахнут», – вспоминали заветы Веспасиана желтописцы и телепропагандисты. Даже самый большой босс этой когда-то фабрики новостей, а ныне филиала штаба сопротивленцев молчал. Он хорошо знал, что молчание тоже золото и тихо продолжал гадить. Канал резко решил начать новую жизнь под новым пиар-слоганом «Go There», что говорило о направлении туда, но не отвечало на простейший вопрос куда? В этой неопределённости протекали суровые новостные будни, возбуждавшие и будоражившие сознание уверовавших в честные намерения СМИ.

Через два месяца должен наступить новый 2020 год. 20/20 в американских краях означал стопроцентное зрение. Но не все американцы посещали офтальмологов и не догадывались о том, что пора очки надевать. Многим было не до хорошего зрения – они уповали только на хороший слух и слушали трели Свистуна… Все были пре деле. И только Бето Мул оказался не у дел…

Елена Пригова