Человек с ружьем

Для чего нашему человеку оружие сейчас и для чего оно нужно (или не нужно) было в прежние времена.

Дед Мазай с пищалькой против лихих людей

Некогда немецкий философ  и правовед Роберт фон Моль рассматривал факт владения человека оружием как обычное, естественное состояние: «Запрещение иметь оружие никоим образом не может быть общим правилом, а лишь исключением». Ничто не может выделить оружие как вещь, как  объект владения, из множества других предметов человеческой собственности. Владение оружием исторически было столь же естественным, как и владение любой другой собственностью.

Интересно, что право владения оружием в ретроспективе никогда не подвергалось сомнению – вплоть до Нового времени. Ветхий Завет преподносит множество случаев дозволительного употребления оружия: на войне с врагами, для охоты и для самообороны. В Римской империи и Византии никто не регулировал право владения мечами, луками или копьями. Регулятором была только цена оружия. Оружие было чрезвычайно распространено и в Древней Руси. В отличие от цивилизаций Египта, Греции и Рима, в Византии и на Руси отсутствовали рабы, которые по определению не могли носить оружие. На Руси часто не было различия между охотничьим и боевым оружием.

А охота являлась обязательным элементом распространенного на территории славянских племен типа  хозяйства.  Авторитетная назидательная книга XVI века «Домострой» переполнена рецептами блюд из дичи, добыть которую, кроме как охотой, было невозможно. Тем самым оружие выполняло функцию обеспечения продовольствием, было инструментом выживания.

Кроме того, племенные союзы Руси проживали на путях постоянных передвижений кочевников, нередко захватывавших русские земли. Доставалось им и от пришельцев с Запада. В стране всегда существовал мобилизационный план. По первому зову своего князя бояре обязаны были собрать дружины, в которых важную часть составляли крестьяне.  Ни бояре, ни князь не обеспечивали новобранцев оружием, а потому каждый приходил с тем, что имел. Профессиональные ратники, в свободное от войн время, продолжали заниматься сельским хозяйством. Таким образом, была размыта граница между воинским сословием и остальным населением Руси. Оружие было инструментом безопасности и сохранения земли.

Эпоха самовооружения и самообучения воинскому делу длилась вплоть до начала  XVIII века, когда всеобщая воинская  повинность была заменена рекрутскими наборами. Заметим, что для служилых людей, дворянства воинская повинность продолжала оставаться обязательной. Тем самым государство сказало: нет нужды народу стрелять, мы берем это на себя.

Но если профессиональная армия решила вопрос оружия на войне, то внутри страны государство так и не могло обеспечить безопасности, слишком слабо оно было. Большие расстояние между городами, необычайно длинные торговые пути предъявляли повышенные требования к  безопасности не только богатых купеческих караванов, но и любого местного торговца, возжелавшего привезти плоды своего труда на  городской рынок.  Ватагам отчаянных лесных разбойников, стаям волков и прочим опасностям  нужно было что-то противопоставить. Отправляясь на торги, каждый купец запасался хорошей сабелькой и «пищалью заговоренной».

Пётр I  уже на законодательном уровне закрепил обязанность оказывать вооруженное сопротивление разбойникам и ушкуйникам (речным пиратам). Начальники волжских караванов подвергались государственным наказаниями, если малодушно решались отдать добро без боя.  Павел I подписал указ о лишении дворянства лиц, которые подверглись нападению на реках, и не оказали вооруженного сопротивления. В ответ на участившиеся в XVIII веке  нападения на корабли, императоры повелевали  снабдить суда и купеческие караваны оружием: «какое кто пожелает». И действительно, вскоре на купеческих судах появились даже пушки – разящая картечь была куда эффективней багров и палашей.  Ушкуйники грабили разные суда: и царские, и посольские, и частные. Немногочисленные попытки использовать армию или полицейские силы против подобных шаек не дали никакого результата – при малейшей серьезной опасности бандиты «утекали»  в леса, или превращались в «добропорядочных» рыболовов или землепашцев. Потому царская власть приняла единственно правильное решение – помочь честным соотечественникам вооружиться самим.

На окраинах Московского царства и Российской империи проживали большие группы населения, всеобщее вооружение которых сохранялось вплоть до 1917 года и было важной частью этнического самосознания. В первую очередь, это касается казачества, в котором каждый мужчина учился пользоваться ружьем и шашкой, и держал свое оружие дома. На Кавказае такие обычаи сохраняются и по сей день. Итак государство сказало: «Вооружайтесь, всех не защитим!»

Путь к ограничению

Пистолет или короткоствольное ружье быстро стало обязательным атрибутом купеческой лавки, возведенной на территории сезонной ярмарки. На некоторых крупных ярмарках, таких как нижгородская  (Макарьевская), деловому человеку вообще было опасно находиться без оружия. Не проходило и дня, чтобы грабители и воры, съехавшиеся на ярмарку со всех уголков страны,  не совершили какого-нибудь нападения.  Некоторые прославленные, находящиеся во всероссийском розыске бандиты нашли на нижегородской ярмарке свою смерть. И чаще всего её причиной становилась посланная метким купцом пуля. Так в России по причине неразграниченности социальной сферы и общего беспорядка сложилась своя традиция вооруженной самообороны.

Во второй половине  XIX века продажа оружия приобрело промышленные масштабы. Оно стало гораздо дешевле, надежней и доступнее простым гражданам. В журналах начала XX века разной направленности (вплоть до церковных) можно найти рекламу оружейных магазинов, разных моделей пистолетов и револьверов. Объявления зазывали: «Семизарядный револьвер бельгийского образца фабрики Нагана, цена 25 рублей»; «Девятизарядный трехлинейный револьвер офицерского образца  цена 18 рублей, то же семизарядный – 15 рублей»; «Оружейный дом Дёмин и Павлов высылает бесплатно прейс-курант. Цены дешевле всех!»; «Пистолет Браунинг никелированный, наводящий ужас на воров и грабителей. Просим не смешивать с лодзинскими и варшавскими «игрушками». Большинство пистолетов, особенно небоевых моделей, продавались совершенно свободно. Вышеупомянутый «Брауниг» вообще стал бестселлером. В России было продано более трёх миллионов его экземпляров. Этот пистолет приобретали коммивояжеры, студенты и даже кисейные барышни. Вес пистолета был всего 350 грамм, а значит, он мог уместиться в жилетном кармане или женском ридикюле. Не случайно его даже стали называть «дамский пистолет». Зато грабителям, пожелавшим обчистить темным вечером подгулявшую курсистку, могло не повезти. В браунинге помещалось 6 патронов, снаряженных оболочечной пулей.

После революционных событий 1905 года система продажи была усложнена, однако и после этого пистолет можно было купить свободно. Разрешение требовалось лишь на особо мощные боевые модели, вроде «Маузера».  У сельских сторожей в почете было «травматическое» оружие, видимо от них эта традиция «пукалок» у нас и пошла. Как правило, это была ружье,  заряженная крупнозернистой солью или горохом. Любопытно, что в прейскуранте А. М. Аверина рекламируется даже “детский Бердан” 12 – 20 калибров стоимостью 10 рублей. У  русского же крестьянина  спросом пользовались отечественные охотничьи ружья, они же, помимо всегда необходимой практической пользы на охоте, являлись и прекрасной гарантией от любых посягательств со стороны непрошеных гостей.

Приобретение оружия для самообороны не считалась экстраординарным поступком. Реклама оружия соседствовала с   рекламой одеколонов, пудры, папирос, швейных машинок и «настоящих столовых вин». Ружье или карманный пистолет приобретали походя, как лыжи, калоши или зонтик. В отличие от наших дней вокруг оружия отсутствовал зловещий ореол, а политиков  и граждан занимали более серьезные вопросы, нежели бесконечные пересуды по поводу лицензирования газовых баллончиков и резинострелов.  При этом в вооруженной Российской империи совершалось в 2-3 раза меньше убийств, чем в нынешней разоруженной России.

Тем временем государство стало все больше бояться вооруженного народа. После Октябрьской революции большевики предприняли меры, чтобы изъять оружие у населения, и немало в этом преуспели. Однако сами традиции вооруженности в стране сохранились. Во время войны в стране ходило много трофейного оружия, изымать которое должны были органы внутренних дел. Когда в послевоенный период  началась либерализация оружейного законодательства, а после 1953 года ружьё можно было купить даже в хозяйственном магазине по предъявлению паспорта, это не вызвало никаких эксцессов. В 1970-80-е гг. государственный страх «человека с ружьем» стал так силен, что хранение и распространение оружия стало преступлением хуже воровства. Но государство было сильным и продолжало говорить: «Вы надежно защищены, незачем вам оружие!»

Шутинги – не шутки

Но в условиях слабой государственной опекти и надзора оружие действительно может быть гарантией безопасности и неприкосновенности собственности. Так оно и есть в мире большой политики: только там вместо пистолетов в карманах – крылатые и стратегические ракеты, «ядерные потенциалы». «И балуются бомбою, у нас такого нет, к тому ж мы люди скромные, нам нужен пистолет!», – пел герой Высоцкого из советской экранизации романа Л. Леонова об отставном фронтовике мистере Мак-Кинли. Против человека с пушечкой выставляют контраргумент о срыве с катушек едва ли не любого вооруженного гражданина. В последнее время стали часто говорить о так называемых «шутингах» (shooting) преступлениях связанных с массовыми расстрелами  граждан.  Побоище, устроенное юристом компании «Ригла» Д. Виноградовым в его родном офисе, почему-то называют первым российским «шутингом»,  представляя его как новое, необычное для нас  явление, проникшее с тлетворного Запада. Разумеется, это не так.  Хотя советская, а ныне российская  пропаганда называла эти преступления типичным американским явлением, у нас, на самом деле, были и свои подобные расстрелы.

Еще во времена СССР приходилось слышать (в печати такой информации, разумеется, не было) много леденящих кровь историй о побоищах  и массовых расстрелах в армии. В них фигурировали безумные новобранцы, поливающие казармы из пулеметов,  вертолеты, выслеживающие вооруженных дезертиров, и даже танк, разворотивший кишлак в одной из среднеазиатских республик СССР. Уже во второй половине 80-х годов информация о таких событиях стала понемногу проникать в прессу. Большой резонанс имело дело Артураса Сакалаускаса, застрелившего шестерых сослуживцев и проводника вагона, в котором военнослужащие переезжали на место новой дислокации. На экранах эта ужасная история виртуализировалась в фильме Александра Рогожкина «Караул» (1990). Картина была запрещена к показу на телевидении, зато получила на МКФ в Берлине приз Альфреда Бауэра, традиционно сопровождаемый формулировкой «за поиски стиля и новых художественных решений».

Практически все 90-е годы и первую половину десятых XXI века такие шутинги уносили жизни нескольких десятков людей в год. В 2002 году два десантника 31-й бригады ВДВ, расположенной под Ульяновском, устроили настоящее кровавое сафари, преследуя  и уничтожая, где только можно, сотрудников правоохранительных органов и подвернувшихся под руку простых граждан. Вооруженные автоматами Калашникова и пистолетом, десантники убили трех сотрудников дорожного  поста,  атаковали наряд вневедомственной охраны, а в районе г. Буинск устроили засаду на отряд милиционеров, посланный для их обезвреживания. Всего же в ходе этой кровавой охоты погибло не менее 12 человек. В это  же году двое военнослужащих заставы “Уэлен” Северо-Восточного регионального управления ФПС завладели двумя автоматами и пулеметом, и расстреляли весь командный состав своей части. Последняя нашумевшая история датируется уже 2012 годом и связана с пограничной заставой, на которой новобранец Владислав Челах, по так и неустановленным причинам, убил 13 сослуживцев и егеря проживавшего неподалеку от заставы. Гражданские также старались не отставать от шутеров в погонах. Известно об уральском егере, убившем шестерых высокопоставленных браконьеров. В 1999 году предприниматели Харламов и Сысоев расстреляли отдел милиции города Вышний Волочек Тверской области.  Уже в 2010 году в Нижнем Тагиле инвалид Сергей Рудаков расстрелял сотрудников фонда социального страхования. Но во всех этих случаях причиной зверских преступлений было не наличие в руках убийц оружия, а разные психические или социальные патологии.

Существует точка зрения, что только драконовское законодательство в оружейной сфере поможет остановить подобные трагедии. Однако пример стран, в которых любой оборот гражданского оружия запрещен, не очень убедителен. В  Китае и Японии, где огнестрельное оружие не продается уже более 50 лет, массовые убийства происходят не реже, чем в тех же США, причем тамошние «шутеры» пользуются холодным оружием.

Вот лишь некоторые такие  случаи. В юго-западной провинции Юньнань мужчина ножом зарезал 10 человек, среди которых шесть – дети. В городе Тайсин в провинции Цзяньсу в здание детсада ворвался неизвестный. Он нанес ножевые ранения 29 детям в возрасте четырех лет. За день до этого в городе Лэйчжоу в провинции Гуандун 40-летний мужчина ворвался в здание школы с ножом, и ранил 18 учеников начальной школы.

30 апреля уже этого года мужчина напал с молотком на учеников подготовительного класса начальной школы в городе Вэйфан провинции Шаньдун. В результате пострадали пять детей. После атаки преступник облил себя бензином и поджег.

Только за один 2010 год во время подобных происшествий погибло около 100 школьников и воспитанников детских садов.

Стараются не отставать от США и Китая  и жители Японии.  Сроду не державшие в руках огнестрельное оружие они делают это даже более изобретательно. «Я врежусь на машине в людей, и, если машина окажется бесполезной, достану нож. Прощайте все!», – рассказал о своих намерениях на странице фейсбука доселе добропорядочный житель страны восходящего солнца. Сказано – сделано. Злоумышленник  врезался на грузовике в толпу, а потом выскочил из кабины и начал без разбора колоть прохожих ножом. В результате семь человек были убиты, 11 ранены. Задержанный полицейскими он признался, что «устал от жизни».  В октябре этого года в префектуре Фукуока молодой человек неожиданно стал резать ножом прохожих, убив шесть человек. По словам молодого человека, он просто «хотел резать людей».

Важно понять, что самые масштабные убийства  и террористические атаки были совершены вовсе без применения огнестрельного оружия. Среди них взрыв в американской  школе Бэт в 1927 г. (погибло 45 человек),  зариновая  атака в токийском метро в 1995 (пострадало 5000 человек, погибло 13), подрыв в том же году административного здания в Оклахома-сити (погибло 168 человек).  Сюда же можно отнести теракт 11 сентября 2001 года, унесший жизни 2977 человек, когда угнавшие самолеты радикальные исламисты были вооружены лишь ножами для резки бумаги.

Большинство насильственных смертей случающихся в современной России никак не связано с огнестрельным оружием. 47 000 российских убийств совершаются молотками, ножами и топорами[1]. В огнестрельных же преступлениях чаще всего фигурируют нелегальные стволы.  Их не запретить, как не повлияют запреты владения и ношения оружия  на  патологических персонажей типа Евсюкова или Челаха. Даже полный запрет оружия (включая дробовики) не сможет остановить желающих расправиться с собутыльниками или тещами при помощи молотков или гаечных ключей.

Полный запрет оружия, тему которого поднимают некоторые политики, испуганные эскалацией напряженности в России и мире, едва ли сработает и в случае революционных потрясений. Хорошо известно, что все революции и государственные перевороты совершаются не с охотничьими дробовиками и дамскими пистолетами, а с помощью боевого оружия, взятого на армейских складах, с разрешения самих  военных  и сотрудников правоохранительных структур, отказавших правящему режиму в доверии.

В условиях ослабления государства и всех его структур, слабого доверия к полиции и армии вопрос об оружии вновь ставится, но уже в контексте безопасности и невозможности государства защитить отдельных граждан.

Раздать патроны беспредельщикам на дорогах?

Дмитрий Медведев сравнил вопросы владения  гражданским оружием  с ситуацией на дорогах. Такое сравнение оригинально, но мало чего дает.  В России в автокатастрофах гибнет людей в тысячи раз больше, чем от огнестрельного оружия – ежегодно около 30 000 человек. Среди причин аварий – неправильная организация дорожного движения, низкое качество дорог, плохая работа дорожных служб, нарушения правил дорожного движения самими водителями и, наконец, пьянство за рулем.  Все эти проблемы пытаются так или иначе решать, однако пока никто не предлагает запретить использование автотранспорта, и запретить продавать автомобили под предлогом, что для русского человека исторически нехарактерно передвижение на самодвижущихся колесницах.

Государство слабеет на глазах, полиция и армия слабо гарантируют индивидуальную безопасность. Но страх человека с ружьем теперь имеет политический смысл: государство боится, что этот человек повернет свое ружье против чиновников. К уровню агрессии это не имеет отношения.

Агрессия на дорогах у нас есть, но статистика показывает, что там, где улучшается дорожный сервис, исчезает потихонечку и эта автомобильная агрессия. Современный российский гражданин отличается повышенной тревожностью – это верно. Но владение оружием не связано напрямую с тревожностью или  агрессией. Они возникают как невротическая реакция при конкуренции за ресурсы, например, за дорогу между автомобилистами или за место в очереди. При разграничении сфер и устранении ненужной конкуренции за жизненные ресурсы эта тревожность и агрессия исчезнут. Дело не в оружии и уж точно не в мифических «глубоко укорененных традициях» запрета на оное. Мы боимся самих себя.

Глеб Чистяков
polit.ru