Cекрет Вольфа Мессинга

«Континент» представляет.

Предлагаем вниманию любителей увлекательных и одновременно познавательных историй главы из книги рассказов известного врача, специалиста в области психиатрии, лечении болезней сна, стресса и иммунных расстройств, директора Чикагского Института Сна и Поведения Александра Гольбина «Лабиринты судьбы» (Заметки врача-психиатра).

«В этой книге записки практикующего психиатра позволяют проницательному читателю ознакомиться не только с историями болезней и не всегда очевидными медицинскими заключениями мыслящего врача, но и с уникальными поворотами человеческих судеб», – пишет в предисловии публицист и ученый Марк Зальцберг.

Каждая из историй – это не просто очередной эпизод из богатой событиями многолетней медицинской практики, но и постижение загадок человеческой природы и, конечно, психики, в глубоком знании которых автору невозможно отказать.

Cекрет Вольфа Мессинга

Какое счастье, что человек способен забывать прошлое. Пройдя какое-нибудь тяжелое и опасное испытание, люди склонны забывать плохое и помнят хорошее, даже смешное.

Когда я работал на севере, в нашем госпитале был кардиолог, в прошлом известный профессор московской клиники, который провёл 20 лет в Гулаге и остался «невозвращенцем». Так он постоянно вспоминал смешные моменты лагерной жизни, и всё время шутил на тему о «посиделках». На моё недоумение он отвечал просто: «память плохого называется – инфаркт». Забывание, говорил он, полезное свойство индивидуума.

Память поколений тоже странная штука. Известный социолог Александр Зиновьев описал «закон трёх поколений». Суть этого закона заключалась в том, что первое поколение совершает революцию, второе поколение доходит до вершины, а третье поколение всё забывает и тоскует по прошлому.

К сожалению, забыли мы и тех великих, которые будоражили умы прошлого столетия, Вольфа Мессинга, например. Есть, конечно, и серия статей о нём, о его жизни. Вышли даже две книжки о Мессинге. В них и правда, и легенды о его телепатических способностях. Он своей жизнью каждый день доказывал, что феномен телепатии существует, что он реален. Он сам просил: пожалуйста, изучайте меня. Мессинг даже завещал свой мозг для изучения наукой. Наконец-то, благодаря ему, тяжёлое колесо общественного и научного мнения повернулось на «тепло», и телепатия была признана. Она стала модной темой, и в наше время даже начали проводить конкурсы телепатов.

Но у Мессинга, кроме экстрасенсорных способностей улавливать скрытое, была ещё одна тайна, особенно для него дорогая, раскрыть которую в то время было ещё более опасно. И он унёс с собою эту великую тайну – умение предсказывать будущее. Сколько их было в истории – предсказателей будущего! Нострадамус, Кассандра дочь царя Приама, Эдгар Кэйси, Ванга, Эрик Ян Хануссен… И Мессинг!

Ими восторгалась толпа, но медики не умели и не знали, с какой стороны к ним подойти. Да и время было такое, что лучше было не подходить и держаться в стороне. На всякий случай, чтобы свои же коллеги не укусили. А ведь Мессинг так хотел что-то сделать для науки, чтобы узнали, в чём секрет его таланта, который принес ему мировую известность, и, в то же время, глубокую человеческую боль.

А теперь – забвение. Ну, был телепат, так он же артист. Да, артист по профессии, а по сути – феномен.

Именно потому, что о Мессинге забыли, и в память его желанию помочь науке, я хочу рассказать о некоторых моментах моих встреч с ним, которые, может быть, приоткроют реальность его таланта предсказывать будущее. Да, его талант уникальный. Но, если только один самолёт из тысячи поднимется в воздух и полетит по-настоящему – значит, летать, в принципе, можно. Остальное – дело техники. Вольф Григорьевич Мессинг летал в будущее и, как дроны в наше время, приносил обратно ценную информацию. Я подтверждаю…

Личные воспоминания порой бывают обманчивы. Особенно, когда идёт речь о встречах с великими. Во-первых, память обманчива сама по себе. Во-вторых, описание прошлого со знанием того, «что было потом», всегда изменяет траекторию описания. Больше доверяйте дневникам, которые описывают события во время событий, не зная будущего.

И всё-таки воспоминания нужны. Факты и даты можно перепроверить. А вот искренним чувствам, эмоциям от впечатлений – им можно доверять. Мелочи, которые не имеют значения для вспоминающего, могут стать ключом для последующего изучения явлений. Их перекрёстное описание выявит общую закономерность. Если всё совпадёт, то постепенно выкристаллизуется то бесценное, которое называется историей. А история, как известно, предсказывает наше будущее…

Кстати, об истории. Я помню в детстве мой дед, учёный и эстет, имел причуду приводить в наш маленький домик в Алма-Ате странных людей – страшных, бородатых, одетых во всё черное или очень старое. Они запирались с дедом, о чём-то тихо говорили и уходили в ночь, оставляя какие-то картины, или деревяшки, которые бабушка прятала в сарае под дровами. Я ни о чём не спрашивал и просто знал, что об этом не говорят и не спрашивают…

Один из них был страшный, но добрый гном, с белой бородой до колен, живший в землянке на окраине города и вечно что-то стругавший из коряг. Только недавно, увидев случайно статью Эдуарда Тополя, я узнал в ней по фотографии нашего гнома. Им оказался знаменитый скульптор Исаак Иткинд, которого сравнивали с Шагалом и который после лагеря ещё 40 лет нищенствовал в землянке, а потом «проживал» под лестницей в Алма-Атинском оперном театре как рабочий сцены…

Среди таких странных людей я видел и косматого «фокусника» Мессинга, о котором бабушка сказала, что он и дед знают друг друга давно, с войны. Мне в то время эти люди были неинтересны, и я не вникал в их беседы.

Первая запоминающаяся встреча с Мессингом состоялась в день моего последнего вступительного экзамена в медицинский институт. До этого я сдал все экзамены на «отлично», и пребывал в полнейшей уверенности, что моё сочинение по русскому языку и литературе тоже оценят по достоинству. В душе всё пело – я студент медицинского института!

Сразу после экзамена, я поехал на встречу с мамой в какую-то гостиницу в аэропорту, где она хотела познакомить меня с кем-то. Когда я вошёл в комнату, я увидел знакомого косматого человека в домашней одежде, о котором мне когда-то говорила бабушка.

– Мам, – сказал я, – сдал всё на отлично. Я – студент медицинского института!

– Не ври, – сказал Мессинг. – Ты не сдал и не поступил. Но ты поступишь. Учи стихи!

Это было уже слишком! Глядя на моё лицо, не надо было быть телепатом. Я ушел не попрощавшись, за что получил потом большую взбучку и выслушал поучительный рассказ о том, что Мессинг – друг нашей семьи, что во время войны он с дедом…

– А причём тут стихи? – спросил я её саркастически.

– Не знаю, но что-то в этом есть. Ведь я тоже иногда вижу странности, что произойдёт, что будет…

Через две недели я узнал, что получил за сочинение «удовлетворительно» и в институт не прошёл. От безвыходности я пришёл к учительнице литературы просить совета. В то время, учителя любили учеников, а ученики любили учителей. И бесконечно их уважали. Теперь это кажется странным.

– Да, – сказала она, – твой русский, конечно, не самый лучший. Но дело ещё и в том, что у них там есть «квоты». И они «завалят» любого, поскольку русский язык очень коварный.

– Что же делать? – чуть не плача, спросил я. – Ведь вся моя жизнь рушится.

– Есть одна идея, – помолчав, задумчиво сказала учительница. – Но уж очень тяжеленькая для тебя, хотя… Если захочешь, так на гору вскочишь…

– Ну, не тяните за душу.

– Написать сочинение в стихах, точнее, в рифму…

Я понял, что надо искать ближайшее кладбище. В жизни не писал стихов. Иногда дразнил девчонок такими «виршами»: 

Стихи писать я не умею,
Не собираюсь сочинять,
Но вам скажу, хоть не умело,
Как хорошо могу обнять… 

– Точно подходит для вступительных экзаменов, правда?

– А ты не паясничай, – строго сказала учительница. – У тебя выхода нет. Дело в том, что русский язык всё прощает в литературном произведении, особенно в стихах. Пушкин извращал язык, как мог, а мы теперь это считаем классикой. «В одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань!» А?! Если ты скажешь «не можно», то с тобой «всё будет можно», а ему можно было, потому, что стихи гениальные… Короче, хочешь жить, умей вертеться. Давай сочинять трафареты на приблизительно десять тем. У нас есть десять месяцев…

Первый раз я вспомнил хорошо о «косматулине». Но откуда он это знал?

Прошло пару лет, и я стал студентом медиком, благодаря, кстати, рифмоплётству на тему…

Когда Мессинг приезжал в Алма-Ату, мы уже встречались как старые знакомые, и я помогал расставлять стулья на сцене. Отчим подарил мне фотоаппарат «Зенит». Я учился фотографировать, лишив всех ванной комнаты, в которой я проявлял, увеличивал, печатал. (Вам это сегодня не понять.)

Щёлкал я и Мессинга. Почему-то простая мысль сфотографироваться с ним мне не приходила в голову. Тогда ещё не было модно лезть в кадр с великими…

Да и не был он тогда великим. Просто артист эстрады, фокусник-гипнотизёр. Таких были десятки. Качество моих фотографий было ужасное, но несколько ракурсов вышли удачно. Ему понравилось, и он попросил плёнку. Потом я видел эти фотографии в книгах о Мессинге.

Я заметил, что перед выступлением, он начинал очень нервничать, «заводить» себя, как боксёр перед боем. Это он называл «уходить в себя» для встречи с «индуктором». Сейчас, вспоминая эти детали, я начинаю понимать его поведение: вхождение в измененное, только ему известное, состояние сознания, в котором он «просто видит».

В один из таких моментов он, вглядываясь в меня, вдруг сказал:

– Твоя мама попросила меня присмотреть за тобой… Ты уедешь в Ленинград, только тебе надо будет прыгнуть с самолёта… Не бойся…

– Стихи я уже учил, – засмеялся я, – а вот с самолёта ещё не прыгал, да и высоты боюсь.

– Тебе это говорит Мессинг! – резким тоном отрезал он.

В момент раздражения, он говорил о себе в третьем лице.

Сначала я эту привычку относил за счёт тяжелого акцента, но только позже я понял, что в этом был особый смысл.

Моя мама, очень хотела, чтобы я вернулся в Ленинград, где я родился, и попросила моих родственников проверить возможность перевода меня в Ленинградский Мединститут, поскольку «оценки позволяют». Мой дядя в Питере был очень уважаемым человеком, и ему сказали «да», но с условием, что я сдам пару экзаменов на год раньше и, главное, пройду военную подготовку на старом месте. Военную подготовку меня направили проходить, как вы уже догадались, в парашютно-десантные войска. А о совете Мессинга – «не бойся» – я вспомнил очень скоро…

И опять, на мой вопрос, откуда он всё знал, ответ был один: «Я это увидел».

Спрашивал я Мессинга о его побеге из Германии и о кондукторе в поезде, который принял простую бумажку за билет. Всё правда. И насчёт того, что в начале карьеры, он все свои «фокусы» с узнаванием мыслей делал в изменённом состоянии сознания – тоже правда. Потом он научился «не терять себя». Он как-то с грустью замечал, что люди удивительно примитивны в своих «задачах» ему: найти расчёску, спрятанные часы, погладить кого-то в таком-то ряду. Для этого «Мессинг» не нужен! «Мессинг» может больше. Он видит будущее!

А вот то, что Мессинг миллионер – это, извините, я не увидел. И история с покупкой боевых самолётов тоже не простая.

Если бы вы только знали, как наши артисты голодали в то время на гастролях! Они возили с собой электрический кипятильник в виде спирали и варили яйца в ванных гостиниц, ели кошачью еду из консервов, чтобы сэкономить немного денег и купить что-то для семьи и на продажу…

Мессинг во время войны, так же, как и все, мотался по фронтам. Собранные деньги у него просто забирали, как и у всех артистов. Кто-то умный догадался до гениального пиара, и Мессингу была отведена роль конферансье в шоу о «купленных» самолётах. Купленных у кого? Каким образом? Он исполнил роль «покупателя самолётов» честно. И ещё. Он мотался по всему Советскому Союзу вынужденно. В последние, самые тяжелые для него годы, его невзлюбили наверху и посылали в самые далёкие периферийные закутки Советского Союза, от Кушки до Воркуты.

Однажды осенью он приехал в областной город, где я в то время заканчивал летнюю хирургическую практику в местной больнице. С места в карьер, Мессинг провёл своё выступление. Гостиница была непригодна для обитания, и я пригласил его заехать ко мне в комнату при больнице, поскольку и места много, и вкусно готовят.

Он был в своём «семисезонном» пальтишке и в ботиночках, хотя холода уже стояли приличные. Я запомнил, как он сказал, растирая ступни, что он застудил ноги в этих поездках, заработал артрит, который его и погубит. Я так жалел потом, что не понял его слова буквально – он действительно умер от осложнений артрита. Это к вопросу о богатстве.

А теперь – к вопросу о «Мессинге».

В этой больничке в ту ночь случилось два удивительных события. В больницу привезли повариху детского дома, которая обварилась кастрюлей с кипящим супом. Хирурга и анестезиолога на месте не оказалось, и меня позвали оказать первую помощь и наложить повязки. Поскольку перевязочная была в соседней комнате, Мессинг был рядом. Больная громко кричала, пока я пытался давать обезболивающие и наложить новокаиновые повязки. Мессинг подошёл и положил руку ей на лоб. Больная затихла, подрагивая. Мы с сестрами быстро почистили раны и перевезли больную в операционную, где к тому времени появился хирург.

Было уже поздно. Мы решили, что Мессингу лучше остаться ночевать в пустой соседней палате и уехать к поезду ранним утром. Наша скорая подбросит его к вокзалу. Я задремал. Не прошло, кажется, и часа, когда я проснулся от того, что Мессинг трясёт меня за плечо.

– У меня глаз вытекает, – испуганно прошептал он, – посмотри!

Я включил свет и увидел, что у него из глаз текут по щекам слёзы, перемешанные с потом. Оказалось, что у него очень длинные ресницы, одна попала в глаз и больно режет. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы её вынуть.

Успокоившись, Мессинг принял свою обычную важную позу и сказал:

– Теперь ты можешь всем говорить, что лечил самого Мессинга!

Более комичной ситуации не придумать: полусонный студент делающий «сложное лечение» по удалению соринки из глаза.

– Да вы что? Меня же засмеют! Кстати, Вольф Григорьевич, как же это так получается? Только что, на моих глазах, вы совершили чудо, спасая больную от сильной боли, а сами испугались соринки в глазу?

– Понимаешь, – сказал он как-то тихо, – для всех «них» я «Вольф Мессинг», который видит всё и вся. И только для близких я – «Вуля», просто Вуля, усталый и одинокий человек.

Тут же он принял позу «Мессинга» и строго сказал:

– Вот и ты запомни, что только для близких ты – Саша. Но когда тебе трудно или больно, ты – «Доктор!», и тогда ты всё победишь…

Через много лет, по приезде в Америку, когда я мыл и убирал за больными, готовясь к экзаменам, я вспоминал слова Мессинга и повторял про себя: «Я – доктор. Я – доктор. Пусть пока и без диплома…».

Дальше встреч с Мессингом было немного. Он разъезжал по периферии, а в столицах уже блистал Михаил Куни – дородный, интеллигентный талант с блестящей речью и, главное, свой. Он проводил сеансы элегантно, без дрожания и измученных глаз. Произошла смена поколений.

Мавр, который создал жанр, сделал своё дело. Мавр должен был уйти.

Но была ещё одна встреча, которая неожиданно приоткрыла занавес над секретом Мессинга.

Однажды, когда Мессинг приехал в Ленинград, мне удалось с ним встретиться и, по просьбе физиологов, уговорить его пойти в университет и провести эксперимент телепатического сеанса: мысленной передачи рисунков. Академик Васильев незадолго до этого опубликовал свою книгу о телепатии, где, как и соответствовало серьёзному учёному того времени, было сказано, что телепатия – это давно известный феномен чтения ваших мышц, и телепат – это хорошо натренированный «мышцеловок».

А главное, каждый из нас может этого достигнуть, если захочет – просто надо постараться. Помните, как нас учили: каждая кухарка может управлять государством, а каждый рабочий может написать симфонию. Если только очень захотят! У нас все равны. Есть, правда, и «сверхравные», но их единицы, и они не в счёт. Но Академик Васильев, действительно, хотел вникнуть глубже.

Обычно охотно идущий на контакт с учёными, Вольф Григорьевич был на этот раз недоволен.

– Глупости всё это, – бросил он.

– Ну, пожалуйста, – просил я. – Это будет грандиозно, когда вы всем докажете… Да, я пообещал шефу…

– Я пойду только для того, чтобы доказать тебе, что это глупая затея.

Мы приехали на Васильевский, и лаборант повёл нас в лабораторию академика. Это только внешне университетское здание было красивым. Внутри всё было похоже на свалку: масса приборов и ящиков стояли по коридорам, и нам пришлось вилять по разным закоулкам и лестницам, пока мы не добрались до лаборатории. Представьте себе маленькое бомбоубежище, только вместо бетона – толстые металлические стены и двери для экранировки с амбразурой размера иллюминатора. За стенкой стоял допотопный, по нынешним меркам, энцефалограф.

Всё было относительно терпимо, пока лаборант нагромождал электроды на кудри Мессинга – сооружение размером со шлем скафандра. Водрузив это чудище, лаборант, желая проявить остроумие, сказал со смехом:

– Ну, а теперь – телепайтесь!

Вольф Григорьевич, сидевший до этого тихо, видимо стушевавшись перед скоплением аппаратуры, вдруг превратился в «Вольфа Мессинга». Он встрепенулся, гневно сорвал электроды и быстро пошёл по коридору к выходу. Как он без проблем нашёл выход, я до сих пор не понимаю. По пути мы встретили академика, но Мессинг прошёл мимо, не оглядываясь. Я себя чувствовал виноватым.

На улице моросило, а троллейбус не приходил. Наконец-то появились знакомые огни, и я двинулся вперед.

– Он сломан, – буркнул Мессинг.

Действительно, троллейбус промчался мимо. Сидя в следующем троллейбусе, Мессинг, никогда сам не начинавший разговор, вдруг заговорил, как бы сам с собою.

– Не там ищут. Здесь надо искать, – показал он на солнечное сплетение. Ты читал «Братья Лаутензак» Фейхтвангера? Если нет, то прочти. Это про Эрика Хануссена. Вот и у меня также – я «слышу», как будто холод проходит в солнечное сплетение. Я как бы выключаюсь и живу в двойном мире – здесь и там. В этот момент я больше «там», где я всё «вижу» и «знаю». «Там» я – «Мессинг». Мне не надо думать. Я «слышу» и «вижу». Мне мысли мешают, и я трясу головой, чтобы удержать это «видение». Это как сон – странная реальность… Скажи своему шефу, чтобы не ругал лаборанта: он не виноват… Просто, ещё не пришло время для науки… А может быть, лучше вам и не знать…

Больше мы не виделись. Остальное о Мессинге я знаю из газет, книжки самого Мессинга «Я – телепат», из книги Бориса Соколова, вышедшей в серии «Жизнь замечательных людей». Есть и фильмы о Мессинге… Там это был другой Мессинг, и детали, нужные для понимания его феномена, путались с биографическими данными, в которых искали секрет таланта.

История с вступительными экзаменами, предвидения о моём переезде в Ленинград и о прыжке с самолёта лично меня убедили в том, что предсказания Мессингом моего будущего были реальны.

Так где же она спрятана, эта тайна предсказывания будущего?

Как я понял, есть несколько путей постичь будущее. Первый путь – наш родной, интеллектуальный, логический, по типу «знания – сила»… Путь накопления фактов и распознавание устойчивых логических связей между ними, которые можно проверить. Этот путь называется «наукой». Русский термин «наука» происходит от глагола с тем же корнем «научить». То есть, передать знания. Учитесь. Наблюдайте, станьте Шерлоком Холмсом в какой-нибудь области, и вам откроется будущее.

Прогресс сделал человека «техническим экстрасенсом». С технической точки зрения телепатия, то есть передача мысли на расстояние – это уже сегодняшний день. Диагностические машины спокойно узнают ваше будущее на генетическим уровне…Так зачем же нам теперь изучать фокусы поиска спрятанных расчёсок и предсказаний телепатов, типа Мессинга? Ответ – второй путь – развить наши собственные экстрасенсорные способности и способности узнавания будущего.

Все знают об экстрасенсорных способностях животных. Собаки по запаху определяют рак. Зоологи находят примеры мгновенной передачи информации на далёкие расстояния у животных. Например, обезьяны мгновенно получают информацию от других обезьян на далеких от них островах, о том, что купаться в горячих гейзерах не страшно.

Поэтому, может быть, маленький мозг птиц, осьминогов и зверьков не нуждается в большом и громоздком мозге с медлительным логическим аппаратом. Их маленький обладает свойством мгновенного знания будущих опасностей и способов защиты.

По словам одного математика, обычная болотная лягушка, выстреливая языком в муху, должна была бы сделать тысячи расчётов траекторий полёта мухи, сравнимой с расчётом полёта баллистической ракеты.

Животные инстинктивно знают о приближающихся катастрофах, о людях. У зоологов есть ощущение, что животные знают о нас больше, чем мы о них…

Как же так? Нас же учили, что «древние» части мозга считаются примитивными, а новые – совершенством. Оказывается, мы зря смотрим свысока на братьев ползучих и летающих. Их «древний» мозг, который считается примитивным, таит в своей генетической памяти тысячелетние секреты мира и природы. Они-то пережили столько катастроф! Похоже, и нас, людей, переживут…

Сейчас уже экспериментально установлено, что «древний» мозг имеет своё собственное «сознание» и активизируется, даже когда кора мозга удалена или не функционирует. Именно поэтому рептилии и птицы адекватны в своём мире без большого мозга.

И у людей, когда лобные доли засыпают или выключаются, «древний» мозг посылает сигналы во внутреннее солнце организма – солнечное сплетение. Человек начинает ощущать нечто странное, идущее от живота. Как правильно говорят: «животом чувствует» то ли уже виденное, то ли знание чего-то такого, чего не знал и не учил раньше. Чувствует живот сигнал опасности. И видит судьбу свою, или чувствует душу другого.

До большинства из нас эти сигналы не доходят, но есть уникумы, которые понимают этот язык, и имеют это окно в прошлое и канал в будущее. Все они рассказывают, что они проходят как бы через некоторый барьер изменённого сознания и, через несколько секунд, ясно выплывает «ясновидящий» ответ.

И Мессинг, и Ванга прямо говорили: «Не знаю, как это получается. Нужно только погрузиться в себя, в какой-то иной мир, оставаясь самим собой. Тогда в животе знакомый холодок проходит. Как будто окно открывается, и мы через него видим, как в кино, суть и жизнь того, кто перед нами… Просто вижу или слышу конечный результат».

Наш «древний» мозг знает о тех болезнях, которых ещё нет, но «программа» для них уже зреет где-то в организме и проявится в скором будущем. Было бы здорово иметь возможность заглянуть в наше будущее и «поправить» его!

Оказывается, есть такой метод, и о нём мне несколько раз говорил Мессинг. Этот метод – гипноз или самогипноз, как у Мессинга.

Однажды, в клинике, мы искали в гипнотическом сне причину, почему 11-летний мальчик выдёргивает у себя волосы. Мы внушали ему, что он всё младше и младше, и следили за его поведением. Ничего не найдя, мы так же постепенно «возвращались» в современность, но потом решили пойти в будущее, внушая, что ему лет 12, потом 13. Когда мы дошли до 14 лет, у мальчика появились странные судороги, и мы прекратили сеанс.

Прошло несколько лет, и этот мальчик в возрасте 14 лет попал в больницу с диагнозом: ревматизм с осложнениями в виде судорог. Значит, можно узнать наше медицинское будущее! Кто знает, если бы мы тогда не испугались, и начали лечить ревматизм профилактически, может быть, удалось бы предотвратить «просыпание» болезни…

Секрет Мессинга – узнавание будущего – реальный феномен! Он умел открыть «окно внутрь себя», слушать своё шестое чувство, говорящее ему о будущем своим тайным висцеральным языком: холодком или давлением в животе, «внутренним голосом», или специфическим сновидением…

Это «шестое чувство» оберегает всех нас опытом прошлого, подсказывает нам что-то о нашем будущем. Будущее – оно спрятано глубоко в нас самих. Мессинг завещал нам открыть внутреннее окно в себя, научиться понимать сигналы своего мудрого «древнего» мозга. Тогда, может быть, мы все сможем стать «Вольфом Мессингом» для самих себя!

Omnia mea mecum porto! Весь мир ношу в себе!

Александр Гольбин

——————————— 

* Заказать книгу можно на amazon.com (“Labyrinths of Destiny” by Aleхander Golbin)