Буйство трансгендерной идеологии

В 2007-м году в Америке была одна педиатрическая гендерная клиника; сегодня их сотни. Тестостерон легко доступен подросткам в таких местах, как Planned Parenthood и Kaiser, часто при первом посещении – даже без консультации терапевта.

Как мы дошли до этого? Как так получилось, что мы все должны притворяться, будто единственный способ узнать, что я женщина – это если я назову вам свои предпочтительные местоимения? Как мы попали в Америку, в которой 13-летняя девочка из штата Вашингтон может начать “подтверждающую гендерную принадлежность” терапию без согласия родителей? Как мы попали в Америку, в которой 15-летняя девочка из Орегона может подвергнуться «лучшей операции», двойной мастэктомии, без разрешения родителей? И что мы можем с этим сделать?

***

Чтобы понять, как мы дошли до такого, полезно начать с рассмотрения, что такое гендерная дисфория – ощущение сильного дискомфорта, связанное с биологическим полом человека. Гендерная дисфория, безусловно, реальна. Она также очень редка. Она поражает около 0.01 процента населения, в большинстве мужчин.

На протяжении почти 100 лет диагностической истории гендерная дисфория обычно начиналась в раннем детстве, в возрасте от двух до четырех лет, и обычно затрагивала мальчиков, которые настаивают на том, что они не мальчики, а девочки. Пострадавшие дети настойчивы, последовательны и упорны в ощущении, что находятся не в том теле. По общему мнению, это мучительно – я разговаривала со многими взрослыми трансгендерами, большинство из которых являются биологическими мужчинами, которые описывают непрестанное раздражение от того, что тело кажется неправильным.

Исторически это было классическим проявлением гендерной дисфории. Когда этих детей не трогали – когда никто не лез с медицинским вмешательством и не поощрял то, что мы сегодня называем «социальным переходом» – более 70 процентов из них естественным образом переростали свою гендерную дисфорию. Большинство из тех, кто перерос, становились геями. Кто не перерос, становились теми, кого раньше называли транссексуалами. Они не считали себя женщинами, но чувствовали себя комфортно, представляя себя как женщин.

Однако сегодня мы не оставляем этих детей в покое. Вместо этого, если дети кажутся не совсем женственными или мужественными, мы объявляем их «транс-детьми». Учителя поощряют их представляться своим классам с новыми именами и новыми местоимениями. Мы водим их к врачам, которые почти все практикуют так называемую “позитивную помощь”. Они думают, что их работа – подтвердить диагноз гендерной дисфории и помочь детям пройти медицинский переход.

Типичный первый шаг в лечении этих детей – блокаторы полового созревания, которые отключают часть гипофиза, вырабатывающую гормоны, вызвающие половое созревание. Самым распространенным из этих препаратов является Lupron, первоначальным применением которого была химическая кастрация лиц, совершивших сексуальные преступления. До сего дня FDA никогда не одобряло этот препарат для остановки здорового полового созревания.

Возникает вопрос, почему родители или врач принимают меры, чтобы остановить половое созревание ребенка, учитывая, что даже ребенок с настоящей гендерной дисфорией, скорее всего, перерастет это состояние, если его оставить в покое. Некоторые утверждают, что это травматично – допускать созревание детей в поле, к которому они не хотят принадлежать. Но во многих случаях половое созревание помогало детям преодолеть гендерную дисфорию. Правда в том, что удовлетворительного ответа нет, учитывая, что ученые не могут предсказать, какие дети перерастут дисфорию самостоятельно, а какие нет.

Сторонники «позитивной помощи» также утверждают, что допускать наступление половой зрелости опасно, потому что уровень самоубийств среди молодежи, несогласной со своим полом, и транс-взрослых очень высок. Поэтому, говорят они, нужно начинать лечить детей с гендерной дисфорией как можно скорее и кардинальнее.

Тем не менее, нет хороших долгосрочных исследований, показывающих, что блокаторы полового созревания излечивают склонность к суициду или хотя бы улучшают психическое здоровье. Нет и исследований, которые бы показывали, что блокаторы полового созревания безопасны, и что их применение обратимо.

Что мы действительно знаем, так это то, что блокаторы полового созревания предотвращают развитие вторичных половых признаков, половое созревание и уменьшают плотность костей. Действительно, из-за снижения плотности костей и других рисков врачи не любят держать детей на блокаторах полового созревания более двух лет.

Мы также знаем, что почти в каждом случае, когда здоровое половое созревание ребенка задерживается медицинскими мерами, в результате чего ребенок идет не в ногу со своими сверстниками, этому ребенку дают также гормоны противоположного пола. А когда девочке вводят блокаторы полового созревания и гормоны другого пола, она становится бесплодной. У нее также может быть постоянная сексуальная дисфункция, поскольку ее половые органы никогда не достигнут зрелости.

Учитывая это, заявления многих врачей и гендерных активистов о том, что такие медицинские переходные меры для детей безопасны и обратимы – что они представляют собой «кнопку паузы» без серьезных недостатков – не только нечестны, но и ведут к тяжелым последствиям. Мы бы не допустили такого рода “бойкой распродажи” в любой другой области медицины.

Транс-идентификация среди девочек-подростков

Как я уже упоминала, за почти 100-летнюю историю научных исследований гендерной дисфории ее диагностировали почти исключительно у маленьких детей, и в основном у мальчиков. Но за последнее десятилетие большое количество девочек-подростков начали утверждать, что у них гендерная дисфория.

Фактически, до 2012-го года не существовало научной литературы по гендерной дисфории, возникающей у девочек-подростков. Доктор Лиза Литтман, в то время занимавшаяся исследованием общественного здравоохранения в Университете Брауна, использовала фразу «быстрое начало гендерной дисфории» для обозначения последующего внезапного всплеска трансгендерной идентификации среди девочек-подростков, не имевших гендерной дисфории в детском анамнезе.

Этот всплеск не является уникальным для Америки – мы наблюдаем его во всем западном мире. Приведу лишь один статистический показатель: за десятилетие число девочек-подростков, обращающихся за лечением в национальную гендерную клинику Соединенного Королевства, увеличивалось более чем на 4400 процентов. На Западе девочки-подростки сейчас являются ведущей демографической группой, заявляющей о гендерной дисфории.

За этим стоит социальное заражение – распространение идей, эмоций и поведения через влияние сверстников, еще один пример того, как девочки-подростки делятся своей болью и распространяют ее. Эта демографическая группа имеет долгую историю социального заражения – анорексия и булимия распространяются таким же образом. И мы знаем, что сегодня девочки-подростки находятся в эпицентре наихудшего кризиса психического здоровья за всю историю наблюдений, с самым высоким уровнем тревожности, членовредительства и клинической депрессии.

Девочки-подростки, восприимчивые к этой социальной заразе – это те же самые склонные к тревожности и депрессии девочки, которые в подростковом возрасте испытывают социальные трудности и склонны ненавидеть свое тело. Добавьте к этому школьную среду, в которой вы можете добиться статуса и популярности, объявив о транс-идентичности. Добавьте к этому подростковое искушение насолить маме. Также добавьте опьяняющее влияние социальных сетей, где транс-активисты продвигают идею о том, что транс-идентификация и начало курса тестостерона вылечит проблемы девочки. Сложите все вместе, и вы получите быстро распространяющееся социальное явление.

Я разговаривала с семьями в лучших школах для девочек, которые подтвердили, что 15, 20 или, в одном случае, 30 процентов девочек в седьмых классах их дочерей идентифицируют себя как трансгендеры. Когда вы видите такие цифры, то становитесь свидетелем социальной заразы в действии. Другого разумного объяснения нет.

Эти девочки-подростки испытывают сильную боль. Почти все они в какой-то момент имели дело с расстройством пищевого поведения, резали себя или имели другие сопутствующие психические заболевания. И теперь медицинское сообщество разрешает им самостоятельно диагностировать гендерную дисфорию, решив, что его работа – соглашаться с такими подростками и обеспечивать «позитивную помощь».

Закрывая глаза

Возможно, вы не знаете имя Киры Белл. Это молодая женщина из Великобритании, имевшая большие проблемы в подростковом возрасте, которая быстро прошла переход и пожалела об этом. Она перенесла двойную мастэктомию и много лет принимала тестостерон только для того, чтобы понять: ее проблемой никогда не была гендерная дисфория. Она подала в суд на национальную гендерную клинику Великобритании, и в декабре прошлого года, после того как Высокий суд рассмотрел ее дело и иски других истцов, находящихся в аналогичном положении, она выиграла.

Суд изучил медицинские протоколы, примененные к Кире Белл – протоколы, идентичные тем, что есть у нас в Соединенных Штатах – и был потрясен тем, что молодой девушке было разрешено дать согласие на начало процесса устранения ее будущей фертильности и сексуальной функции в таком возрасте, 15 лет, когда она не могла оценить эту потерю.

Победа Белла, названная «знаковой» лондонской Times, Economist и даже The Guardian, широко рассматривалась как серьезное осуждение усилий по ускорению гендерного перехода девочек-подростков. Одной из ужасных вещей, отмеченных Судом, было то, что национальная гендерная клиника не смогла показать какого-либо психологического улучшения у подростков, которых лечили переходными гормонами.

Если, как я подозреваю, вы не читали и не слышали о деле Киры Белл, то это потому, что ведущие американские СМИ решили сделать вид, что никакого дела не было. Точно так же они продолжают игнорировать или отвергать истории тысяч «переходящих обратно» – девушек, которые прошли медицинский переход, но позже пожалели об этом и пытаются повернуть вспять. Многие виды медицинских процедур, которым подверглись эти девушки, являются необратимыми, но они делают все возможное, чтобы вернуть хоть что-нибудь.

Таким образом, в Соединенных Штатах этот кризис среди девочек-подростков рассматривается не как медицинский вопрос, а как политический, поднимаемый консерваторами. И поэтому, возможно, величайший медицинский скандал нашего времени ингнорируется как проблема, интересующая только консерваторов.

Нападение на женские спорт и безопасные пространства

Никакое обсуждение гендерной идеологии не может игнорировать продолжающееся движение за искоренение женских спорта и безопасных пространств. Многие или большинство людей, которые настаивают на этом, сами не являются трансгендерами. Но они активны, полны энергии и, кажется, выигрывают.

Это движение продвигает опасные законопроекты, такие как “Закон о равенстве”, который запрещает проводить какое-либо различие между биологическими мужчинами-трансгендерами и женщинами – и, таким образом, исключать биологических мужчин из женской спортивной команды или женского безопасного пространства, будь то туалет, раздевалка или тюрьма. Сейчас такие законы действуют в Калифорнии и в Вашингтоне, и, как вы можете себе представить, одним из результатов является то, что сотни заключенных-биологических мужчин, многие из которых являются жестокими преступниками, подали заявления о переводе в женские отделения.

Для активистов, настаивающих на этом, недостаточно создать общие туалеты, отдельную категорию для спортсменов-трансгендеров или отдельные безопасные зоны в тюрьмах для трансгендеров-биологических мужчин. Нет, они работают над упразднением всех пространств только для женщин, и они хотят отменить их прямо сейчас.

***

Общим во всех этих случаях является то, что за гендерной идеологией скрывается ложь. Ложь о рисках переходных процедур, назначаемых маленьким детям, как для того, чтобы преуменьшить опасность этих процедур, так и для преувеличения степени их полезности. Ложь об исследователях и журналистах, которые пытаются рассказать о кризисе социального заражения среди девочек-подростков, проходящих переход. И ложь о движении за упразднение безопасных пространств для женщин.

Гендерная идеология, стоящая за этой ложью, является родной сестрой критической расовой теории. В то время как расовые активисты учат детей тому, что они во многом определяются цветом кожи, гендерные активисты учат детей тому, что полов очень много, и что только они сами знают свой настоящий пол. И подобно тому, как семьям, которые возражают против расовой индоктринации в школах, говорят, что их отрицание расизма является доказательством расизма, девушкам, которые возражают против участия биологических мужчин в спортивных состязаниях девушек, говорят, что их возражения являются доказательством их фанатичной трансфобии.

Эти лживые догмы испортили наши школы, наши университеты и наши ведущие средства массовой информации, а также наши научные журналы и медицинские организации – Американскую академию педиатрии, Американскую медицинскую ассоциацию, Американскую психиатрическую ассоциацию и т. д.. Чтобы вы поняли, как далеко зашло дело: я была проинформирована в конце прошлого года членом Национальной ассоциации пишущих о науке – ассоциации журналистов с научным образованием, что участник онлайн-форума ассоциации был забанен за простое упоминание моей книги о трансгендерном социальном заражении среди девочек-подростков. Он даже не читал мою книгу. Он только заметил, что это звучит интересно, и его забанили как трансфоба.

Точно так же эндокринологи, психиатры, педиатры и исследователи, обеспокоенные рисками гендерного вмешательства, сообщают, что сегодня им сложно публиковать свои исследования. А государственное и частное финансирование исследований почти полностью ограничивается теми исследователями, которые продвигают гендерный переход и преуменьшают риски.

Сейчас есть молодые врачи, многие из которых работают в педиатрии или детской психиатрии, открыто заявляющие о своей убежденности в том, что их основная задача – это «социальная справедливость». Они открыто приветствуют рост числа обращающихся за переходными процедурами молодых людей и непростительно благодушно относятся к связанным с этим рискам. Газета Washington Post недавно процитировала высказывание одного из этих врачей о том, что дейсвие блокаторов полового созревания полностью обратимо, а это не является тем, что может утверждать любой честный врач. У нас просто нет данных, являются ли блокаторы полностью физически обратимыми при применении для прекращения здорового полового созревания – и они определенно не обратимы психологически. Мы наблюдаем поразительную политизацию медицины и науки, которая является симптомом более масштабной коррупции “проснувшихся” в американском обществе.

***

Есть кое-что, что я всегда говорю, когда идет речь о трансгендерах, и говорю это по той простой причине, что это правда: взрослые трансгендеры – одни из самых трезвых и добрых людей, которых я встречала в своей журналистской работе. Многим из них, похоже, помог переход, и они ведут замечательную и продуктивную жизнь. У них нет желания причинить вред женщинам или подтолкнуть детей к переходу. Активисты гендерной идеологии их не представляют.

Мое понимание свободы включает в себя веру в то, что общество должно позволять взрослым принимать важные решения относительно своей жизни, в том числе сделать выбор в пользу операции по смене пола. И всякий раз, когда меня просит взрослый трансгендер, я использую его или ее выбранное имя и местоимения. Мне это кажется правильным и вежливым. Но – и это большое “но” – я никогда не лгу. Это означает, что я никогда не говорила и никогда не скажу, что транс-женщины – это женщины. Я думаю, что повторение этой лжи ведет, как мы видим, к несправедливым и опасным последствиям для женщин и девочек. Это – не вежливость, и неправильно повторять эту ложь. Это трусливая сдача женского благополучия “пробудившимся” богам. И это неправильно.

Меня также часто спрашивают, почему активисты гендерной идеологии делают это. Какое возможное оправдание может быть, например, для того, чтобы говорить маленьким мальчикам, что они могут быть девочками, и маленьким девочкам, что они могут быть мальчиками? Лучший возможный ответ пришел мне в голову, когда я разговаривала с “переходящими обратно”. Я неоднократно слышала от этих молодых женщин, что во время перехода они были злы и политически радикальны. Они часто прерывали отношения со своими семьями, будучи подстрекаемы к этому гендерными активистами в интернете. Если вы посмотрите, то заметите непропорционально большое количество людей, запутавшихся со своим полом, в рядах Антифа в таких городах, как Портленд.

Другими словами, дело в создании хаоса, и эти проблемные девушки становятся добычей тех, кто стремится вербовать революционеров. Точно так же, как деструктивная цель критической расовой теории состоит в том, чтобы разделить американцев по расовому признаку, цель гендерной идеологии – подорвать формирование стабильных семей, составляющих основу американской жизни.

Так что же нам с этим делать? Как нам дать отпор? Прежде всего, мы должны противостоять гендерной идеологической обработке детей. Для нее нет веских причин, и она приносит реальный вред. Мы должны абсолютно настаивать на том, чтобы все дети относились друг к другу по-доброму, не внушая целому поколению идею гендерной путаницы.

Во-вторых, мы должны преодолеть свою брезгливость и начать говорить правду публично. Где бы мы ни были, мы должны отказываться от лжи. И мы всегда должны четко различать американцев-трансгендеров, в целом замечательных людей, и трансгендерное идеологическое движение, которое стремится нанести ущерб детям и ослабить семьи.

Это движение, которое настраивает наших детей против самих себя, потому что его сторонники знают, что нет способа нанести больший вред и нет более быстрого способа поставить Америку на колени, чем заставить наших детей нанести самим себе непоправимый ущерб. Люди, продвигающие эту идеологию, опередили нас примерно на десять лет. Но теперь я думаю, что они разбудили спящего гиганта. Успех моей книги – одно из доказательств этого. Другое доказательство – то, что законодательные органы многих штатов сейчас обсуждают эти вопросы.

Речь о наших детях и внуках. Наше будущее зависит от нашей победы в этой битве.

Мой перевод из Gender Ideology Run Amok.

Продвигаемая левыми критическая расовая теория – это калька с нацистской идеологии, так что вполне естественно, что и свои “доктора Менгеле” появились…

Источник