Бойня в Гюмри: неясности и ясности

Расстрелы в Париже заслонили кровавую бойню в Гюмри. Но если с первым делом все более или менее ясно, то со вторым ясно очень мало. Прежде всего, удивляет ничтожная доля внимания, уделяемого российскими СМИ истреблению армянской семьи. В случае с проправительственной журналистикой это вполне объяснимо: семеро армян – не распятый русский мальчик, да и в нынешний ответственный период, когда полмира якобы объединилось против России, говорить о военных что-либо критическое – по крайней мере, непатриотично. Но ведь и либеральные СМИ эту трагедию почти не заметили. Конечно, Charlie Hebdo и успех «Левиафанa» – темы важные, но не настолько же.

Что касается версии случившегося, пусть пока и предварительной, то по-настоящему оценить ее могут только любители сериала о Бивисе и Баттхеде или, в крайнем случае, абсурдистских загадок о двух летающих крокодилах, один из которых – зеленый, а другой – в Африку. Число неувязок и бессмысленностей зашкаливает.

Итак, по данным следствия, 12 января, в 4 часа утра механик-водитель танка 18-летний Валерий Пермяков, уроженец Читы, дезертировал сроссийской военной базы 102, расположенной на юго-западной окраине г. Гюмри (в советское время – Ленинакан). Он взял с собой табельный автомат АК-74. Утверждается, что побег Пермяков планировал давно, ибо не хотел служить в армии. Во время побега дезертиру захотелось пить, и около 6:30 утра он пробрался в дом семьи Аветисянов, расположенный по адресу ул. Мясникяна 188, примерно в 3 км, или в получасе ходьбы от военбазы.  Аветисяны еще спали. Однако, кто-то из членов семьи проснулся, услышав шум. Пермяков испугался, что о его местонахождении будет доложено начальству базы, поэтому открыл огонь из автомата Калашникова, застрелив 53-летнего Сережу Аветисяна (хозяина дома), а также его жену, дочь, сына, невестку и шестимесячного внука.  Потом автомат заклинило, и он заколол штык-ножом их двухлетнюю внучку. Все кроме младенца-внука, который находится в критическом  состоянии, скончались на месте. Затем Пермяков переоделся и переобулся, а свою форму и военные ботинки, на которых значилась его фамилия, оставил на месте преступления – автомат тоже. В ночь с 12 на 13 января он был задержан пограничниками в районе села Баяндур, у турецкой границы.

Начнем с того, что, если Пермяков давно планировал побег, то почему хотя бы не запасся водой? И куда именно он собирался бежать? В Турцию, как пишут некоторые источники? Вот карта Гюмри и окрестностей.

Ближайший пункт пересечения границы расположен в 9 км на юго-запад от военбазы. Но Пермяков направился не туда, а в противоположную сторону, в центр города, где и находится ул. Мясникяна. Зачем? Попрощаться с городом напоследок?  Или искал место, куда было удобней дезертировать? Два с половиной часа бродил, не нашел и пошел на густонаселенную улицу утолить жажду? Странные действия для дезертира.

Далее. Судя по всему, ворота во двор дома были не заперты, но входная дверь была заперта была, и Пермяков проник вовнутрь, сняв рамы с входной двери и сломав стекло. Неужели при этом ему не пришло в голову, что жильцы могут проснуться от шума? И если пришло, то неужели жажда была столь невыносима, что заставила совершить не самую непростую операцию? Почему мирного дезертира вдруг охватила столь безудержная паника, что он мгновенно превратился в палача и детоубийцу? Опасался, что хозяева побегут доносить начальству, что видели русского солдата? Стало быть, рассчитывал на то, что его побег останется на базе незамеченным? Надеялся, что так и будет разгуливать по городу, где живет 150 000 человек, с «Калашниковым» за плечом и никто не обратит на него внимания? Абсурд. И неужели и шестимесячного младенца застрелил, чтобы тот на него не донес?

Далее. Почему табельный АК-74 оказался в столь нерабочем состоянии, что после 20 выстрелов его заклинило? Не хочется верить в то, что на действующей российской военной базе солдатам выдают неисправное оружие, или даже в то, что солдаты не обеспечивают своему оружию требуемый уход.

Далее. После зверской расправы, выдержанной в духе нацистской антипартизанской карательной акции, Пермяков решает переодеться в одежду своих жертв – очевидно, с целью скрыться и избежать наказания. Но в то же самое время он оставляет на месте преступления свой автомат, форму и ботинки с собственной фамилией. То есть делает все возможное, чтобы его опознали. Мог, конечно, оставить на стене надпись «Здесь убил Валера», но решил оставить автограф другим способом. Что это? Комплекс Герострата?  Вряд ли. Разве дезертиры, которые настолько боятся быть пойманными, что убивают целую семью, так поступают?  В прессе мелькала информация, что у Пермякова, возможно, имеются проблемы с умственным развитием. Но неужели они имелись и у всех тех, кто взял его в армию да еще и отправил служить на ответственный участок за границу?

И последнее.  Почему российская сторона столь категорично не желает выдать Пермякова армянским правоохранительным органам?  Статья 4″Соглашения между Российской Федерацией и Республикой Армения по вопросам юрисдикции и взаимной правовой помощи по делам, связанным с нахождением российской военной базы на территории Республики Армения” (29 августа 1997 года) указывает, что к служащим базы, совершившим преступление на территории Армении, применяется армянское право. Исключение составляют воинские преступления (ст. 5), но убийство гражданских лиц за пределами базы есть не воинское, а уголовное преступление. Может, Пермяков ушел с базы вовсе не целью дезертировать? Может, убийц было несколько? Один стрелял, а другой орудовал штык-ножом?  Может убийство было целенаправленным и спланированным? Может, Пермяков знает нечто такое, что огласке не подлежит?  Может, именно поэтому его и укрыли на базе, подальше от армянских властей и общественного внимания?

Вот такой клубок неувязок. Учитывая расторопность, с которой российские военные прячут Пермякова от ответственности перед армянским законом, можно предположить, что вряд ли клубок этот будет в ближайшее время распутан.

Но вместе с тем трагедия в Гюмри привнесла ясность в три важных аспекта политической жизни Армении (правда, ясность эта тоже печальных оттенков). Первое, российские власти – ни гражданские, ни тем более военные, с армянской стороной не слишком считаются, ведя себя, как советское начальство в 70-е гг. где-нибудь в Монголии. Передавать Пермякова армянским правоохранительным органам они не собираются, а во время демонстраций у российского посольства в Ереване, никто из российских дипломатов даже не потрудился выйти к демонстрантам. А ведь могли хотя бы извиниться, принести соболезнования, заверить, что виновные будут наказаны, то есть, мало-мальски обозначить уважение к народу, на чьей земле находятся. Но чиновники не сочли нужным это делать. Это и понятно: в конце концов, таких больших государств, как Россия, в мире нет, а таких маленьких, как Армения, – пруд пруди, всех не уважишь.

Второе. Военная база в Гюмри продолжает быть источником опасности для местных жителей. Не в первый раз они становятся жертвами российских пуль и мин. Но сделать армянское правительство ничего не может. Российские войска остаются гарантом безопасности для Армении. Сама защитить себя от недружелюбных соседей страна не может.

И наконец, третье. Президент Армении Серж Саргсян, похоже, имеет меньше власти на территории вверенного ему государства, чем российские военные. Иначе соглашение по вопросам юрисдикции было бы соблюдено, и делом Пермякова занималась бы армянская сторона. И с этим нынешнее армянское правительство тоже ничего не может сделать.

Леонид Сторч
leonidstorch.livejournal.com