«БЕСЭДЕР» приземляется в Чикаго

Взгляните на фотографию. Человека в шлеме космонавта зовут Марк Галесник и он капитан «БЕСЭДЕРА». Только корабль его бороздит иной космос – литературный. И читающим периодику землянам – многим! -хорошо знаком, особенно тем, кто ценит юмор и не страдает несварением сатиры. Вечером 24 апреля «БЕСЭДЕР» приземлится около Чикаго, и капитан Марк увлечёт нас своим искромётным юмором, острой иронией, безупречным вкусом и всегда ощутимой интеллектуальностью.

«БЕСЭДЕР» в полёте уже давно – 20 лет с лишним. Немалый срок для любого журнала, особенно израильского. Здесь стоит отвлечься: Мир должен-таки признать, что количество мозгов, образованности и таланта на единицу площади в этой крохотной стране уникально велико. Из всех качеств, что позволили евреям не разделить судьбу ассирийцев и прочих вавилонян, я главным считаю уважение к образованию, заложенное в традициях очень прочно. Именно это уважение давало путь к развитию талантов. Даже в условиях сильных правовых ограничений в странах иной веры. История доказывает, что государственный антисемитизм обеднил интеллектуальный рост многих и многих христианских и мусульманских стран, фактически замедлил их прогресс. Но он же – к моменту обретения евреями государства на их прародине – сконцентрировал в Израиле такой творческий потенциал, что обеспечил мощный рывок во всех сферах социальной жизни, в науке, культуре и, естественно, экономике. Именно этот потенциал и делает понятным, как страна величиной с штат Иллинойс (если не меньше), с бедными недрами и единственным озером пресной воды – может противостоять мощному и богатому враждебному окружению.

Израильская пресса удивляет количеством периодических изданий. Это, конечно, хорошо характеризует и её качество, и читательскую аудиторию. Но это же создаёт очень сильную конкуренцию в издательской среде. А «БЕСЭДЕР» всё же жив и популярен далеко за пределами Палестины, потому, что тематика его гораздо шире жизни одной страны, потому что читать его можно не только на иврите. И – главное – просто потому что это интересный журнал, сделанный талантливо, чем в немалой степени обязан своему бессменному главе – Марку Галеснику.

И в ожидании встречи с ним как-то невольно задумаешься о юморе, увеличивающем сумму земного веселья и о сатире очищающий мир людской от скверны.

Вот вглядываюсь в это лицо и вижу в нём и ум, и иронию, и доброту. То, что проступает в лицах нежно мной любимых Феликса Кривина, Лиона Измайлова – тоже писателей-сатириков, или Эдуарда Успенского – писателя-юмориста и издателя. Каждый из них мог бы сказать Галеснику пароль Маугли, потому что они действительно принадлежат к одному племени. В их лицах просвечивает скрытая улыбка, даже когда они серьёзны, такая всегдашняя готовность к игре, импровизации, чему-то неожиданному. Но есть и чуть ощутимый оттенок печали во взгляде, даже терпения, что сопутствует мудрости, замечаете? Да, мудрецам приходится быть снисходительными к человеческой беспечности, непониманию, нежеланию быть предусмотрительными.

Человечество вечно молодо, именно поэтому людям свойственно ошибаться. И ушибаться. Часто больно. Даже не ошибаясь, а просто дерзая. Ведь прогресс неостановим, особенно научный. Разве Роберт Оппенгеймер, создавая бомбу в Силиконовой долине, мог предвидеть, какого джинна он выпускает из своей колбы? Интересно, был ли он счастлив, достигнув понимания? Предупреждал ли мир об опасности? Наверное да, иначе его не объявили бы анти-американцем, не повлекли бы на судилище бесноватого Мак-Карти. Оппенгеймару ещё относительно повезло с местом и временем. Его не объявили колдуном и не сожгли на площади, что случалось с умниками в прошлом. Не заморили в тюрьме голодом, как его современника, создателя генетики Николая Вавилова, имевшего несчастье жить в сталинском Союзе.

При всём том человеческая природа проявила своё несовершенство не только в личных пороках отдельных индивидуумов. Что много хуже, несовершенство – главный признак организации общественного устройства, прослеживаемый во все времена и во всех формациях. Даже столь популярной сегодня в западном мире демократии. Ещё Платон, помнится, сказал, что демократия – худшая форма общественного устройства. Правда, сразу добавил, что лучшей человечество ещё не изобрело. А ещё подумав, определил её как порядок, стимулирующий анархию и способный стать прелюдией к тирании. И судя по тому, как сейчас практически нелимитированное избирательное право приводит в демократических странах к власти богатых популистов, а наводнение малоазийских беженцев, требующих от Европы незаработанных хлеба и крова – тоже факт, Платон был прав! Кто объяснит это Анжеле Меркель, неожиданно для избирателей и всего мира оказавшейся идеалисткой? Откуда у неё эта наивная вера в убедительность демократических доктрин для полчищ замаскированных под страдальцев-беженцев воинов Ислама с их средневековым менталитетом? Не перевелись, конечно, в Европе трезвые головы, звучат разумные голоса. Но власть – практически любая – часто бывает глуховата. И довести до властителей правду бывает непросто. Усилия оппозиционной прессы в Германии пока безуспешны. Но немцы уже вспомнили о сатире.

Быть оппозиционером опасно – в сфере социальной ещё опаснее, чем в науке. Оставим матери-Истории трагические судьбы борцов за правду. Извести правдолюбцев глупым и сильным так и не удалось. А уж как старались! Зато опыт показал лишь относительную успешность прямой атаки на зло, силу или несправедливость и заставил искать иные средства воздействия. И уже давно изворотливый ум придумал искоренять пороки и человека, и общества СМЕХОМ! Оказалось, что порой сильный, не боясь суровой критики, опасается оказаться или показаться глупым, слабым или смешным! И не без причины: потеряв лицо, можно потерять всё. Осмеянному правителю долго у власти не быть! И пошли-повелись – хоть в той же Руси для примера – скоморошьи усмешечки-насмешечки, байки-побасёнки, смешные игровые дразнилки, которые позже литература разовьёт в иронические куплеты, пародии, шаржи и эпиграммы – и доведёт до комических пьес. И так везде – в самобытных формах но с общей критической сутью и верностью смеху. Не всегда весёлому, не всегда невинному. Я не уверена, что шутам позволялось всё. Но многое. Не обязательно все шуты были такими мудрыми, как шекспировские. Но бывали. Имя шута Балакирева, любимого Петром Первым, и до блистательной пьесы Горина было известно. Это ему приписывают кратчайшую и точнейшую оценку самоощущения подневольных строителей Петербурга: «Слева – море, справа – горе, снизу – мох, сверху – бог». Поморы присвоили её в пословицы. Это и было детством социальной сатиры. Искусства гигиенического по своей сути, но такого весёлого, самобытного и порой изящного по форме!…

И здесь я прервусь. Наверняка существуют исследования природы комического, статьи и учебники для литераторов или актёров, исторические и стилистические характеристики жанров и приёмов комикования… Будут или уже есть монографии посвящённые талантливым авторам и актёрам-исполнителям, работающим в этом жанре. Не моя цель сегодня – говорить о них. Я просто жду встречи с одним из создателей смеха. И откровенничаю с вами.

В. Левинская