Владимир Соловьев | АЗ НЕДОСТОЙНЫЙ, или ЗАКАТ РУССКОГО МИРА

Попытка перевоплощения в антигероя

И смерть принесет облегчение всем, включая покойника (полковника)
По Жванецкому

Они не любили друг друга, как сиамские близнецы, не будучи ими и даже не родственники. Они не должны были появляться вместе на людях и мало кто знал об их тайной связи. Оба-два они были двусмысленны один по отношению к другому. Между ними не было ничего общего, окромя случайного физического сходства, опечатка природы, и когда они оставались по делу наедине, им не о чем было говорить. Они таились друг от друга: один – ничтожество, другой – величие. Их связала судьба – не личная каждого из них, а судьба отечества, потому и позарез друг другу по жизни и смерти, хотя и по разным причинам. Скорее впрок, чем прям счас, но этот прок неминуемо приближался и нависал над ними, как дамоклов меч, и оба страшились смертного часа, когда один из них должен был умереть, а другой ему на смену. Одна смерть на двоих: ужас перед собственной смертью у одного и страх чужой смерти у другого. Они не были двойниками. Это был один человек с шизофреническим раздвоением личности. Одна роль на двоих, или две роли для него одного? Если он смог сыграть себя живого, почему ему не сыграть себя мертвого? Зачем двойник, когда он сам себе двойник, и сам не знает, кто из нас настоящий, а кто подменный. Аз недостойный, он не любил себя, каким был, а любил себя, каким стал. Не только власть, которую сосредоточил в своих слабеющих руках, но идею, которую воплощал: Русский мир: центр повсюду, а поверхность нигде.

Пару раз его уже подменял двойник – и никто не обнаружил подмены. Первый раз игра, розыгрыш, иллюзион, прикол, зато другой – по временной, но острой нужде, когда он умер взаправду то ли понарошку, в полной отключке, ни жив, ни мертв, как кот Шрёдингера, с чего и начал свою клевету-мениппею Владимир Соловьев-Американский – поторопился, невтерпеж, похоронил заживо. В тех чрезвычайных обстоятельствах Он сам выглядел бы хуже, чем он подменный, потому и был вытащен впопыхах на сцену его двойник и предстал перед удрученным населением в безгосударное время – обошлось. И всякий раз это была репетиция: каждый из них знал, что настанет день, час, мгновение, когда он должен будет не заменить, а сменить Его навсегда, а как долго продлится это навсегда не знал никто, даже всезнайки Парки и Мойры. Смотря для чего тогда будет нужен двойник – чтобы продлить мертвеца Его именем или Его же именем опровергнуть, отменить и повернуть историю вспять? Никто из его братии не решится ни на то, ни другое, бо не будет понят крепостным народонаселением. Да и когда крепостные были за отмену крепостного права, а рабы рабства, когда те и другие упиваются своим рабством? Если народ живёт в оковах, значит, он достоин такой участи; тиранию создают сами нации – привет ненавистному маркизу который просек истину про его страну во веки вечные. Паче сброд (плебс? демос? чернь? массы – а, без разницы) возлюбил Его взасос и в ходу было сравнение с великими мужами отечественной истории.

Сначала он сам сравнил себя с Петром Великим, будучи родом из Города, который тот выстроил на костях, помянув триумф над Швецией и украйной и спутав Северную войну с Семилетней. А потом был спущен вброс-циркуляр, где его предтечей раз и навсегда объявлен Александр Невский с Ледовым побоищем – Имя России по всенародному признанию в пабликах: за то, что одолел на Чудском озере тевтонцев, ливонцев и прочую немчуру, пусть действовал с татаро-монгольской отмашки и по прямому от них ярлыку. Неоднократно и надолго наезжал в ставку Орды, знал ихний язык не хуже нашего, носил шаровары и распашной кафтан с поясом и даже отпустил на их манер свисающие с лица усища, а не как в патриотическом фильме Эйзенштейна, и после братания с сыном Батыя стал названным сыном хана. А главное проводил антизападную политику и был ярым адептом русско-ордынского евразийского альянса, что тоже не без намека на союз с Китаем, на который он надеялся, но не состоялся; Китай сам за себя, и нашим, и вашим, ждет – не дождется, кто одержит вверх, чтобы встать на сторону победителя.

Вот только ни победителей, ни побежденных в этой спецоперации не будет, win-win, как говорят заокеанские супостаты, и каждая сторона объявит себя победителем, что ни случись на поле боя. Только все это уже за пределами его жизни, для чего и нужна подменная обманная фигура, чтобы не он, а он закончил эту войну, которую начал он, зайдя дальше, чем сам того хотел – в тупик, а теперь отступать некуда, за ним не Москва и даже не Россия, а Русский мир, который он водрузил на свое знамя. Было ли это его личное решение не могу терпети или он движим свыше, когда после месяцев колебаний в самый последний момент решился на этот трехдневный блиц, а тот забуксовал, застопорился, превратился в полномасштабную без конца и без края? Где кончается геройство и начинается безумство? Откуда знать, что в войну вступят by proxy Штаты, хотя сам их альцгеймерный президент клялся, что не будут в ней участвовать – чем не приглашение к танцу? Вот он и сделал несколько военных па – и вляпался, а теперь расхлебывай.

Знал бы, соломку подложил? Какая, к черту, соломка! Будь на то его воля, отыграл бы взад, вертанул время в обратном направлении, по щучьему велению по моему хотению отменил клятую спецоперацию как ложный шаг, похерил 24 февраля будто и не было этой роковой даты в русской истории, знай наперед, что пойдет не по резьбе и обернется шиворот-навыворот, а сам залег на дно, мнимо умер – взамен клон. Увы, ни машины времени, ни сослагательного наклонения, проклятие!

Кто мог думать, когда прежде все сходило с рук, преступления без наказания – и убийства личных, а значит отечества врагов, потому как Отец Отечества, и взрывы столичных домов как претекст, и сама Чечня, и Грузия, и Курск, и Олимпиада с подменной мочой, и Крым с зелеными человечками, а тут не сработало, то есть сработало наоборот. Еще его сравнивали с Иваном Калитой, а ему суждено самой судьбой не собирать земли русские, а разбазаривать. То есть делать противоположное замышленному. Нам не дано предугадать? Есть время собирать камни, а есть – разбрасывать, но льзя ли одной рукой собирать, а другой разбрасывать? Собирая разбрасывать? Разбрасывать собранное? Carthago delenda est?

Русский мир и был его карфагеном, но дал трещину, как царь-колокол, и трещина прошла сквозь сердце маленького человека, каким он был и остался, хоть и на имперских ходулях, а теперь трещит по швам, разрывая его сердце на валдайские колокольчики. По ком звонит колокол – по Русскому миру или по его творцу? По обоим? И Русский мир, его обреченный гомункулус, проваливаясь в преисподнюю, утащит за собой своего создателя? Или Русский мир не архетип и не мегаидея, а всего лишь имидж, мем, слоган, а то и утопия, мираж, фантом, химера, альтернативная история? Камуфляж его амбициозного экспансионизма, как считали вороги-долбоёбы, кичась теперь своей правотой? Пусть так, маска въелась в лицо и умрет вместе с ним.

А кто он сам? Кем он был и кем останется в отечественной истории, которую, как дышло, куда повернул, туда и вышло, потому как собственность правителя. Если только он останется, ха-ха, в этой писанной и переписанной до неузнаваемости истории, а не будет вычеркнут из нее преемником, когда тот будет распоряжаться прошлым по своему усмотрению и из сиюминутной надобности – не история, а палимпсест. Имя России, как Александр Невский? Вождь, как Иосиф? Полководец? Какой, к черту, полководец из гебешного полковника, хотя первые шесть букв случайно совпадают. Знаменосец? Скорее барабанщик, но кожа на этом словесном барабане от частого употребления и злоупотребления тончает и вот-вот прорвется: инфляция слов, лозунгов, символов, идей. Да и артритные руки с вздутыми венами устали бить по тонкокожему барабану и извлекать из него бодрящие, будоражащие, возбуждающие звуки.

Узурпатор? Самозванец? Временщик? Калиф на час? Но этот час длится больше двух десятилетий – чтобы слинять бесследно в Лету? Посмертное разоблачение культа личности, как Иосифа? Но коли был культ, была и личность. У нас обоих. Народ без вождя – сброд, чернь, плебс, быдло. Что у нас, что у них. Украйна и недели не протянула со своей креативной войной, пшик, если бы не этот мой тезка. Не только я русскими, но и он украинскими трупами устилает путь к победе, жУковская тактика, пусть и бездарный маршал. Что этому клятому тезке свой народ, к тому же не свой: чужой среди своих, свой среди чужих, актеришка чертов, шут гороховый. Нет, я не антисемит, ни в одном глазу, хотя это их шобла-ёбла со своими вечными идолами – правом и справедливостью – возглавляет крестовый поход против России. Холокост как запасная карта? Как знать, как знать, антисемитизм, хоть и сгубил Адика, но ultima ratio в борьбе с этим всемирным кагалом, как мне подсказывают со всех сторон. Тем более, тезка являет самые опасные для нас черты своей нации. Это я русских за людей не считаю и российский народ с престола презираю? А он – украинцев? Это мы-то орки! На себя поглядите, урки-укры!

Калита, Невский, Петруха – эвфемизмы, а настоящее Имя России – Сталин, пусть и осетин. Потому за Родину и за Сталина, что синонимы. Даром, что ли, после Хруща народ реабилитировал и реанимировал вождя и сначала подпольно, а потом легально возвел его обратно на исторический престол. Заслуженно – кто еще сделал столько для России, кто превратил ее сначала в индустриальную, а потом в ядерную державу вровень с Америкой, кто одолел внутренних врагов и победил Гитлера? Не жалкое с военной точки зрения Ледовое побоище, а Сталинградская битва. Вот о чем и я мечтал и что планировал в Малороссии. Власть не сама по себе, но как идея и как деяние. И всё насмарку? Коту под хвост? Переживет ли Русский мир своего творца? Переживу ли я свою мегаидею?

Идеальная пара – вождь и народ, а подпиткой, питательной средой – отечественная история, по зову и вызову которой я и явился: свято место не бывает. Это не только моя война, но и война России в адекват, а не сам по себе, пусть не выбранный, но избранный, вызванный, востребованный самой русской историей. Ну да, той самой злокачественной историей, которая давно уже дала метастазы в души мертвых душ, а потому неизлечима, да? Какая есть, историю не выбирают.

Оттого и мандраж, что сменят и заменят на подменного, не дожидаясь естественной смерти, а умрет насильственной, случайной мors occasionalis – и никто о его преждевременной кончине даже не прознает – ни комфортного гроба на лафете, ни почетного караула, ни всеобщей скорби, ни торжественных похорон, ни посмертных почестей, ни достойного места в истории, ничегошеньки. Без никакого респекта – ни балет по ящику как намек, почин и пролог, а потом по все утюгам экстренное сообщение под Левитана. Смерть-невидимка – вот что ждет его на этот раз. Память наперекор смерти, смертию смерть поправ, а здесь забвение – еще одна смерть, окончательная. Смерть хуже смерти. Потому и ненавидит своего преемника, соперника, самозванца. Кто из нас самозванец? Почему смерть так страшна и так желанна? Потому что умирает русская идея, а с нею я, аз недостойный. Нетерпение смерти. Мочи больше нет, жизнь невмоготу.

Из сиквела «Кота Шрёдингера»

Владимир СОЛОВЬЕВ
Нью-Йорк