Армения и евразийская интеграция: поиски оптимальной модели

29 апреля 2014 года в Минске состоится заседание Высшего Евразийского экономического совета на уровне глав государств. Евразийская интеграция на сегодняшний день является одним из важнейших внешнеполитических приоритетов России. Она рассматривается как инструмент для укрепления влияния страны на международной арене. Согласно представлениям президента Владимира Путина, Москва предлагает «модель мощного наднационального объединения, способного стать одним из полюсов современного мира и при этом играть роль эффективной «связки» между Европой и динамичным Азиатско-Тихоокеанским регионом».

После того, как в течение трех с половиной лет (то есть с момента вступления в силу договоренностей о создании Таможенного союза в июле 2010 года) Россия и ее ближайшие партнеры (Казахстан и Беларусь) сделали целый ряд шагов по институциональному оформлению евразийского интеграционного проекта, возникла перспектива серьезного переформатирования постсоветского пространства. В особенности, если принять во внимание возможности присоединения к изначальному «союзу трех» других республик бывшего СССР.

Минское заседание Евразийского экономического совета пройдет во вполне определенном политическом контексте. Оно состоится после того, как создан прецедент смены юрисдикции части бывшей союзной республики, которая из состава одного государства перешла в состав другого. Беловежские принципы, на которых базировались постсоветские реалии, фактически перестали действовать. Если казусы Абхазии, Южной Осетии, неразрешенный карабахский конфликт рассматривались, скорее, как исключения из общего правила, вся история с Крымом показала: прежнее постсоветское пространство уже не существует. Заседание в столице Белоруссии (хотят того российские руководители и их ближайшие союзники или нет) неизбежно станет демонстрацией растущих амбиций РФ и ее геополитических успехов. И в этом плане интеграционные проекты под эгидой России становится (как минимум, могут стать) инструментом для реконфигурации Евразии.

Сегодня немало экспертов, желающих поговорить о наступлении второй «холодной войны» между Россией и Западом. Но если подобные «компаративистские» упражнения выглядят определенной натяжкой в виду отсутствия жестких идеологических противоречий и различий социально-экономических систем между РФ с одной стороны, США и Евросоюзом с другой, то более или менее очевидной представляется сужение пространства для геополитического выбора для постсоветских республик. Несколько лет назад один высокопоставленный чиновник администрации казахстанского президента в приватном разговоре заявил автору настоящей статьи: «Две трубы лучше, чем одна, а доходы от двух труб в один карман еще лучше». После того, как украинский кризис, хотя и не созданный, но ускоренный крайней сложностью выбора между европейским и российским вектором, стал главным событием международной повестки дня, был выпукло обозначен вопрос о том, могут ли новые независимые государства Евразии сохранять и дальше верность «принципу двух труб». Или русской народной мудрости про «ласкового теленка и двух маток».

Пример Армении в этом контексте представляется чрезвычайно интересным. В последние дни он актуализировался в связи с противоречивыми заявлениями исполняющего обязанности министра экономики этой республики Ваграма Аветисяна. 17 апреля 2014 года он заявил, что не позднее, чем 29 числа будет подписан документ, согласно которому Армения станет частью Таможенного Союза (ТС). При этом министр оговорился относительно того, что окончательные итоги относительно членства его республики станут ясны за день до минского заседания. Однако уже через день Аванесян скорректировал свое заявление. 18 апреля он заявил, что через 11 дней договора относительно вступления Армении в ТС не будет. Однако будут подведены некие предварительные итоги подготовительных шагов республики по присоединению к данному интеграционному объединению. Некоторые разъяснения по поводу того, что же состоится в Минске, дал глава МИД Армении Эдвард Налбандян. В ходе встречи с президентом Белоруссии Александром Лукашенко 22 апреля 2014 года он заявил, что его республика выполнила все пункты «Дорожной карты» по вступлению в ТС. По его словам, Евразийская экономическая комиссия, скорее всего, даст развернутый анализ продвижению Еревана на путях евразийской интеграции.

Армения традиционно рассматривается, как главный союзник России в Закавказье. Из всех стран региона только она намерена идти по направлению к Таможенному и к Евразийскому экономическому союзу. В ходе своего визита в Москву 3 сентября 2013 года президент Армении Серж Саркисян заявил о присоединении своей страны к ТС. Уже в декабре была подготовлена «Дорожная карта» для интеграционных действий этой республики. Грузия же в ноябре прошлого года парафировала Соглашение об Ассоциации с ЕС. Украинский кризис, а также срыв изначальных планов Евросоюза по парафированию и подписанию серии Соглашений в Вильнюсе, побудил Европу ускорить процесс полписания документа с Тбилиси. Назван и возможный временной рубеж для этого – июнь нынешнего года. При этом в ходе недавней встречи представителей Грузии и РФ (Зураба Абашидзе и Григория Карасина) в Праге российский дипломат заявил о том, что Москва не планирует как-то вмешиваться в ход этого процесса. Более осторожную позицию занимает Азербайджан. В ноябре 2013 года на саммите в Вильнюсе он не парафировал Соглашения об Ассоциации с ЕС. Но и по поводу ТС официальный Баку был более, чем скептичен. Присоединяться к этому объединению азербайджанские власти не намерены.

Между тем, описанная выше картина отражает лишь внешние контуры тех сложных процессов выбора между евроатлантической и евразийской интеграцией, которые происходят в Закавказье сегодня. До самого сентября 2013 года армянское руководство колебалось относительно того, какую линию поведения избрать. Так Тигран Саркисян в 2012 и в 2013 годах (на тот момент премьер-министр, ушедший в отставку в апреле нынешнего года) публично говорил о том, что присоединение его страны к ТС нецелесообразно в экономическом смысле, а также о поисках «форм сотрудничества без Таможенного союза». Летом 2013 года (то есть незадолго до визита президента Армении Сержа Саркисяна в Москву, где были озвучены идеи о присоединении страны к ТС) заместитель министра иностранных дел республики Шаварш Кочарян заявлял, что «нет такого прецедента, чтобы страна становилась членом какого-либо таможенного союза, не имея границ со странами-членами последнего». Руководство страны, а также экономисты и бизнесмены взвешивали выгоды и издержки от движения в ту или в другую сторону.

На одной чаше весов оказывались чисто экономические резоны. К слову сказать, они никуда не делись и сегодня, когда вопрос о «геополитическом выборе Армении» кажется уже разрешенным. Таможенные пошлины в республике ниже, чем в странах-членах ТС и сохранение собственных тарифом рассматривается Ереваном, как важная задача. Иначе, считают экономисты, есть опасность роста цен, а значит и потенциал для протестных настроений. Аргумент с границей уже упоминался выше. Однако он не имеет отношения к одной лишь физической географии. Если Грузия развивает свое сотрудничество с ЕС, это не сможет не сказаться на армянском рынке. Ряд «таможенных скептиков» видят опасность снижения объемов европейских инвестиций для Армении. Хотя ради объективности стоит сказать, что и до сентября 2013 года эта кавказская республика не была Меккой для западного инвестора. В оппозиционных кругах, естественно, широко обсуждается проблема утраты «экономического суверенитета Армении» после присоединения к ТС. Но опять же и без всякого вступления в данное интеграционное объединение роль российского бизнеса (начиная от Газпрома и заканчивая РЖД с республиканской экономике, притом в стратегически важных отраслях была весьма значительна).

При этом в случае с Арменией соображения «чистой экономики» не достаточны для принятия тех или иных решений даже в рамках этой сферы жизнедеятельности. Неразрешенный конфликт с Азербайджаном из-за Нагорного Карабаха и закрытая граница с Турцией (при значительном интересе Анкары к стратегическому взаимодействию с Баку в разрешении конфликта не в пользу Еревана) становятся, говоря словами Глеба Жеглова, тем пистолетом (в данном случае все дело фигурой речи не ограничивается), который перевешивает тысячи других улик. То есть самых рациональных и экономически просчитанных резонов. Европа при всех своих разговорах о демократии и транспарентности, экономической устойчивости и прогрессе, не готова обсуждать те механизмы гарантирования безопасности, которые «здесь и сейчас» обеспечивает для Армении Россия. Не будем забывать и о том, что всякое решение по конкретному вопросу возникает в определенном контексте. И решение Сержа Саркисяна возникало под сильным психологическим впечатлением от гражданского конфликта в Сирии. С перспективой прямого военного вовлечения в него Турции, что могло бы рассматриваться и как определенный прецедент в нагорно-карабахском контексте. Поэтому крайним упрощенчеством выглядит позиция тех, кто считает фактор давления Кремля единственным инструментом, обеспечившим выбор Армении в пользу ТС.

Наверное, если бы соображения безопасности не носили бы столь критического для республики характера, Ереван попытался бы следовать иным путем. Но политика – искусство возможного. И ЕС может сам себя винить за отсутствие инструментов жесткой и дипломатической силы для гарантирования статус-кво. К слову сказать, 12 мая 2014 года исполняется 20 лет с того момента, как во многом благодаря России (и в данном случае просто невозможно проигнорировать личную роль блестящего отечественного дипломата Владимира Николаевича Казимирова) стороны нагорно-карабахского противостояния достигли соглашения о прекращении огня. Во многом и сегодня оно остается тем тонким волосом, которое держит хрупкое перемирие (нарушаемое обстрелами и вылазками).

И в этом плане стоит согласиться с теми армянскими экспертами, политиками и общественниками, кто говорит о ТС и евразийской интеграции, как о политическом предприятии, а не экономическом проекте. Украинский кризис, первые признаки которого как раз и были обозначены в борениях вокруг формулы «или-или» еще более политизировал этот выбор для Армении. Но сама формула эксклюзивного выбора разве не была столь активно продвигаема «единой Европой»? И ответ на этот вопрос также надо иметь в виду, рассматривая решение Еревана ускорить евразийскую кооперацию.

Впрочем, этот выбор Армении далеко не так восторженно восприняли другие партнеры РФ. Можно вспомнить о позиции казахстанского лидера Нурсултана Назарбаева, публично выражавшего свою озабоченность по поводу возможной «карабахизации» интеграционных процессов, в чем лично он не заинтересован. Украинский кризис сыграл свою роль в том, чтобы взгляды Астаны стали более сдержанными. Но он не отменил самого факта такой озабоченности, которая, скорее всего, просто ушла в тень, но не сдана в архив. Если же говорить о сотрудничестве Еревана с ЕС и с США, то попытки оставить за собой это окно будут предприниматься и далее. Армянское руководство не хочет терять те выгоды, которые у него имеются на этом направлении (недопущение монополизации кавказской темы на Западе Азербайджаном, использование ресурсов диаспоры). Нельзя исключать и того, что собственно экономические интересы Армении также станут предметом согласований между Ереваном, Москвой, Астаной и Минском. Словом, комплиментаризм не умер. Он, говоря словами Владимира Высоцкого, «затаился на время». Акценты расставлены по-другому. Российские акценты вышли на первый план. Вряд ли кто-то из оппонентов Сержа Саркисяна внутри Армении смог бы выполнить эту задачу намного лучше него. Политика, повторим еще раз эту истину (от ее повторения она не перестает быть таковой)- искусство возможного.

Сергей Маркедонов – кандидат исторических наук, доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики Российского государственного гуманитарного университета