The New York Times: не прошедшие цензуру

Пятнадцать лучших анекдотов, высмеивающих режим, представляет эксперт по славянским исследованиям

Анекдотов про Кремль легион. В первые годы советской власти, когда еще не была установлена тоталитарная диктатура, люди в стране сами рассказывали друг другу такие анекдоты. Но потом шутить про СССР стало опасно, и эти анекдоты сейчас рассказывают за пределами коммунистической сферы. Бертрам Вульф собирает их. Вот 15, которые он называет самыми лучшими.

О доме и почтении

Учительница раздала ученикам портреты Сталина, а на следующий день попросила каждого из них рассказать, что он с ним сделал. «Я повесил портрет на стену лицом к двери, чтобы каждый входящий мог его увидеть», — сказал один ученик. «Я повесил его в углу комнаты, где раньше была икона, и зажег под ним свечку», — сказал другой. А маленький Петя молчал. «Ну, Петр,- мягко сказала учительница, — где ты повесил портрет нашего вождя?» «Нигде», — промямлил Петя, заикаясь. «Нигде? Но почему?» «Но учитель, вдоль стен живут другие четыре семьи, а мы живем в центре комнаты».

Ложная тревога

Ночь, время, когда за людьми приходит полиция. Советский многоквартирный дом спит. Дворник начинает колотить во все двери. «Не пугайтесь, товарищи, — громко кричит он, продолжая стучать. — Это всего лишь пожар».

Усовершенствованное будущее

Гражданин Павел Павлович, придя на железнодорожный вокзал Каунаса в советской Литве, обратился за информацией. «Когда уходит поезд на Москву?» — спросил он. «О, на 20% раньше, чем прежде», — ответил ему дежурный. «Что это значит?» — спросил Павел. «На 17% раньше, чем по расписанию». «А в какое время по расписанию?» — продолжал упорствовать Павел. «Ну, — сказал дежурный, — московский поезд всегда старается уйти на 10% раньше, чем скорый до Ленинграда». «А в какое время уходит скорый?» — спросил Павел. «Ровно на 24 часа раньше, чем написано в расписании». Отчаявшийся Павел потребовал, чтобы ему показали расписание. «Прошу прощения, — сказал дежурный, — но я могу дать вам только то, которым мы будем пользоваться через три года. Дело в том, что люди, составлявшие расписание, взяли на себя обязательство на 300% перегнать нормативы!»

Запугал

Рузвельт, Черчилль и Сталин едут по дороге в Ялту. Вдруг на дорогу выходит корова и закрывает путь. Рузвельт выходит из машины и, используя свои навыки джентльмена-фермера, пытается уговорить корову уйти. Но та не двигается с места. Выходит Черчилль и начинает отдавать резкие и четкие приказы. Корова не шевелится. Тогда к ней подходит Сталин и шепчет ей что-то на ухо. Корова бросается наутек, оставляя после себя клубы пыли.

«Замечательно! — говорит Рузвельт. — Скажите мне, генералиссимус, что это за волшебные слова?» «Все просто, — отвечает ему Сталин. — Я сказал корове, что отдам ее в колхоз».

Кораф

Агроном, рассказывая о чудесах советской науки, указывает пальцем на редкий вид. «А это, — говорит он, — очередной триумф мичуринской биологии. Наш директор Лысенко успешно скрестил корову и жирафа, и на свет появился новый вид под названием кораф».

«В чем же ценность этого корафа?» — спросил кто-то из аудитории.

«У этого травоядного животного такое строение, что оно может пастись в Болгарии, а доить его можно в Москве».

Два гражданина идут мимо знаменитой тюрьмы тайной полиции на Лубянке. Один из них невольно поворачивает голову в направлении здания и читает надпись: «Вход строго воспрещен!» Он задумывается. «Как ты думаешь, — спрашивает он своего друга, если бы здесь было написано „Просим удостоить нас своим присутствием“, я бы зашел туда?»

Эдемград

Сияющий Молотов заходит в кабинет к Сталину и объявляет: «Никаких сомнений не остается. Адам и Ева были русские. Теперь мы можем претендовать на изобретение человечества, а также на изобретение радио, телевидения, самолета и всего прочего. Как это замечательно!» Вечно недоверчивый Сталин спрашивает: «А ты в этом уверен? Знаешь, „Голос Америки“ очень любит рвать в клочья твои заявки на изобретения. Нам нужны твердые доказательства». «Никаких проблем, — уверенно отвечает Молотов. — Просто задумайтесь на мгновение. У Адама и Евы не было одежды, чтобы прикрыть свою наготу. У них не было крыши над головой. Питались они яблоками. И тем не менее они думали, что живут в раю. Ну кем еще они могут быть, если не русскими?»

Каждому по…

В одном колхозе 6 ноября накануне праздника проходит собрание с вручением наград. Председатель читает: «Доярка Анастасия Ивановна за примерную работу по уходу за вверенными ей коровами награждается курицей и петухом». Все аплодируют. Оркестр играет туш. «Конюх Василий Петров за выращенную им призовую лошадь получает новый костюм». Снова аплодисменты, одобрительные крики. «Комбайнер-ударник Иван Ростов за перевыполнение плана на 190%, за работу в выходные и праздники, за проявленную высокую политическую сознательность, за поставленные новые рекорды в пример всем остальным крестьянам получает главный приз — полное собрание сочинений Сталина!» Гробовая тишина, затем раздается голос из задних рядов: «И поделом ему!»

Изумленный пограничник сдерживает орду зайцев, пытающуюся прорваться через советскую границу в Польшу. Он требует предъявить документы. «Мы идем туда, — говорит заячий предводитель, — из-за приказа ГПУ». «Что за приказ?» «ГПУ приказало арестовать всех верблюдов в Советском Союзе». «Но вы же не верблюды!» «Да, но вы попробуйте сказать это ГПУ».

Диалектика

Академик Лысенко проводит эксперимент на слуховом нерве блохи. Он кладет блоху на правую руку и приказывает ей перепрыгнуть на левую. Та прыгает, потом прыгает назад, выполняя вторую команду. Он осторожно удаляет задние конечности блохи. «Прыгай вправо! — командует он. — Прыгай влево!» Блоха не двигается. «Это научно доказывает тот факт, — говорит академик, — что блоха теряет слух, если ей удалить конечности».

Товарищи

Полночь. Два советских гражданина пересекают по диагонали огромную и пустую Красную площадь. Посередине один из них издает тяжелый вздох. «Тихо!» — восклицает второй, прикладывая палец к губам. «Что, в чем дело? Во-первых, я ничего не сказал. Во-вторых, здесь никого нет, только ты да я». «А ты разве не знаешь, — парирует его спутник, — что когда собираются два русских, один из них обязательно сотрудник НКВД?»

Продукция!

Во время первой пятилетки американского гостя приглашают в кабинет к директору образцовой фабрики. Он широко раскрывает глаза, глядя на висящий на стене график выпуска продукции. «Да, — говорит директор. — В первый год мы выпустили всего 5 000, на второй год 50 000, а на третий уже 500 000. В этом году мы наверняка сделаем миллион». «Вот это да! А можно спросить, что вы производите?» — задает вопрос гость. Директор подходит к конвейеру, берет с него маленькую медную табличку и предлагает гостю осмотреть ее. На ней написано: «Лифт не работает».

Трое советских граждан, каким-то образом пережившие чистки, сидят на зоне и разговаривают о своей судьбе. «Я сижу здесь с 1929 года за то, что назвал Карла Радека контрреволюционером». «А я, — говорит второй, — сижу здесь с 1937 года, потому что сказал, что Радек не был контрреволюционером». «А я, — заявляет третий, — Карл Радек».

Логика

Пожилая женщина втискивается в вагон московского метро и произносит: «Слава Богу!» «Нельзя так говорить, гражданка, — упрекает ее красноармеец. — Надо говорить: „Спасибо, товарищ Сталин, за московское метро“». Они едут какое-то время молча, и вдруг женщина спрашивает: «А если Сталин умрет?» «Вот тогда и скажете: „Слава Богу!“» — отвечает красноармеец.

Пагубность преувеличений

«Это чудесно, — признается литовец своему русскому другу. — Это вселяет чувство гордости — быть гражданином новой Литвы, самой большой страны в мире». «Откуда ты это взял?» «Ну как же, наша западная граница на Балтийском море, наша столица в Москве, а большая часть литовского населения в Сибири».

Бертрам Вульф (Bertram D. Wolfe)
Источник