Александр МЕЛАМЕД | Швейцария от холки до хвоста

Изображение живности на улицах и площадях страны – важные символы. Они связаны с историей страны, ее традицией и менталитетом.

Приказано – умереть!

… Я пришел ко льву, как оказалось, в полном соответствии моменту: густая тень, почти полностью накрывающая его, сообщала дополнительную трагичность ситуации. Казалось, что смертельно раненый зверь на твоих глазах погружается в вечность…

Принято считать, что вырубленный в скале в центре Люцерны «Умирающий лев» является первым изображением животного в современной Европе. Во всяком случае, это расхожее утверждение из уст гидов сомнительно. Ну чего не скажешь, чтобы придать швейцарскому диву особую значимость.

Оно под стать львам в пещера Шове во Франции, где действовали ваятели наскального искусства около 30 000–32 000 лет назад. Львы и тогда, и сейчас – зрелище впечатляющее. Скульптура «Умирающий лев» в Люцерне — особое творение.  Она была создана в память о швейцарских гвардейцах, погибших при защите дворца Тюильри в Париже в 1792 году во время Французской революции. Отклики об этой достопримечательности Швейцарии полны уважения и эмоций.

В своих путевых заметках “A Tramp Abroad» Марк Твен отозвался так: «Лев Люцерна — самый печальный и трогательный камень в мире». Английский философ Томас Карлейль увидел «символ бессмысленной жертвы и верности до конца». Благородным каменным стоном назвал скульптуру Франсиско де Миранда, венесуэльский революционер. Сами жители Люцерна считают, что наличие в городе Loеwenstrasse и Loеwenplatz – суть продолжение львиной темы, заданной памятником, которая говорит о независимом швейцарском характере.

«Умирающий лев», созданный по проекту датского скульптора Бертеля Торвальдсена в 1821 году, напоминает о героической (и напрасной) гибели швейцарских гвардейцев, защищавших короля Людовика XVI при штурме дворца Тюильри в 1792 году, во время французской революции. Тогда восставший народ перебил до 700 швейцарских гвардейцев и дворян из королевской гвардии. Впрочем, есть современные исследования, утверждающие, что было убито 300 гвардейцев, а не 760, как указано на памятнике.

И не просто перебиты, а сражались и погибли как львы – мужественно и достойно. Но и, к сожалению, напрасно. Вполне могли бы в тот момент, конечно, использовать пушки, чтобы – по словам тогдашнего артиллерийского капитана, будущего императора Франции Наполеона Бонапарта – рассеять несколько сотен, чтобы «остальные живо убрались со сцены».  Надо львом написано HELVETIORUM FIDEI AC VIRTUTI «Верности и отваге швейцарцев». Имеются в виду верность присягнувших королю Людовику XVI, который, по одной из версий, запретил применять пушки против штурмовавших дворец, из-за чего и случилась массовая гибель швейцарцев.

Идея установить памятник принадлежала офицеру швейцарской гвардии Карлу Пфифферу фон Альтисхоену. 10 августа 1792 года он находился в родном городе в отпуске для военнослужащих, когда почти все его сослуживцы погибли. Потрясенный Пфайффер поклялся хранить их память. Идея увековечить память своих погибших товарищей сопровождалась долгим сбором   денег. Он связался с датским скульптором Торвальдсеном. Две модели львов, заказанные в Дании, прибыли в Люцерн в виде мелкой крошки. Затем работали по эскизам. Дело завершил мастер Лукас Ахорн из Констанца.

Ежегодно почти полтора миллиона туристов приходят к люцернскому льву. Жители США – исключение. На историческом Оклендском кладбище в Атланте, штат Джорджия, есть точная копия швейцарского льва.  Он приглядывает за  могилами неизвестных солдат Конфедерации.  Правда, лапа оклендского льва, полностью адаптируясь к ситуации, возлегает, разумеется, не на швейцарском флаге.

Как секвойя стала львом и орлом

Не сразу поддается расшифровке деревянная фигура в Английском саду Женевы. Между тем это – символы духовной и светской власти города. Орел с венцом – олицетворение власти светской, лев с ключом – духовной. Льва разглядеть порой сложнее: он (с обратной стороны) оказался в густой тени деревьев. Может, это не просто совпадение. На гербе Женевы его нет, а есть только ключ. Сочетание епископского ключа от Кафедрального собора святого Петра и орла-венценосца, как знака свободного города-государства (согласно римской традиции), впервые  появилось пять веков назад.

Чтобы женевцы и гости города помнили об этом, скульптор Сильвио Ассео, начинавший карьеру плотником, подыскал в Английском парке умирающую 120-летнюю секвойю и, получив от мэрии согласие, вырубил из цельного ствола основные городские символы.

Медвежий угол Европы

В спорах о происхождении названия столицы Швейцарии принимают участие историки, лингвисты и даже зоологи.

Все три предания связаны с герцогом Берхтольдом V фон Церингером (1160–1218), которого считают основателем города, хотя, строго говоря, первые камни здешнего поселения были заложены кельтами. Но имя первого кельта-строителя не сохранилось, а с герцогом все в порядке.

Так вот, окрестные леса были полны дичи, среди которых преобладали медведи. Это и дало основание присвоить городу медвежье имя. Так утверждает живший в конце XIV – начале XV вв. составитель бернских хроник Конрад Юстингер.

Другой предание уже не с экологическим, а сентиментальным оттенком. Оно повествует о временах правления все того же герцога Берхтольда V фон Церингера. На некую Мехтхильд, даму высшего света, напала стая волков, но была отогнана невесть откуда взявшейся медведицей. Медведица не отступила, хотя была атакована серыми разбойниками и изрядно ими покусана. Герцог не смог скрыть своего восхищения перед ее мужеством. Хотя не исключено, что медведица защищала не Мехтхильд, а своих детенышей. Но такого простого объяснения бернцы, склонные к романтизму,  стараются не придерживаться.

Третья легенда тоже с герцогским уклоном. Она еще проще. Экологическая и сентиментальная темы уступают потребительской. Герцог поклялся дать городу имя первого убитого им в лесу зверя. Таковым оказался свирепый медведь, с которым Берхтольду пришлось вступить в единоборство, так как свита по какой-то причине отстала. Берхтольд, хотя ему и пришлось нелегко, победил.  И, согласно обещанию и уважая мощь соперника, посчитал его достойным символом и отдал распоряжение – впредь город именовать Берном. Когда туристы отмечают неторопливый уклад жизни бернцев, включая походку, те отвечают, не задумываясь: «Да, есть в нас что-то медвежье». И добавляют: «Как можно торопиться в городе, где каждая часть – часть нематериального наследия ЮНЕСКО?!  Что ни дом, то хочется рассмотреть: любой просится в объективы, а коли таковых нет, насыщаются зрелищем глаза… Так что не очень-то поспешишь, если ценишь красоту».

Жители города, включая и особо ретивых экологов не очень заморачиваются на важном нюансе: Берхтольд, получается, зверобой. Молчат бернские «зеленые». Их голос раздался относительно недавно. Дело было так. Для пополнения Медвежьего рва – обители косолапых в центре Берна – в 2009 году тогдашний президент России Дмитрий Медведев привез двух сибирских медвежат-гризли. По принципу «от нашей уссурийской тайги – вашей швейцарской бетонной яме». Слова «ров» и «яма» надо пояснить: медведям был отведен специально построенный вольер Barenwald, стоимостью около 3 миллионов швейцарских франков, которые пожертвовал некий меценат.  Швейцарцы с удовольствием следили за тем, как подрастают небольшие пушистые комочки, затем гордились, что Миша набрал 350 кг, а Маша больше 200. В 2014 году они стали родителями. И вдруг случилась трагедия: папаша Миша убил одного из своих детенышей, второго пришлось усыпить из-за агрессивного поведения отца. Это вызвало шок и обсуждение в швейцарском обществе. После упомянутого несчастного случая выражение «поведение русского медведя» стало более понятно швейцарцам, которые назвали Мишу и Машу «троянским подарком» из России.

Итак, налицо два связанных с медведями убийства, – из Средневековья и из нашей с вами современности.

Какая легегда самая правильная? Чтобы как-то примирить спорщиков и подсластить очень уж острые моменты давней и современной истории, городские власти решили просто впечатать изображение медведя прямиком с герба Берна в шоколадные плитки. Напомню: на гербе черный медведь, который идет влево (с геральдической точки зрения — вправо), высовывая язык и показывая вместе с ярко обозначенным детородным органом когти. Герб был утверждён в 1234 году и символизирует силу и мужество.

Так вот, о шоколадном мишке.  Пусть себе знатоки легенд и современные несторы ведут научные диспуты за чашкой чая да шоколадом хрумкают: авось доберутся до компромисса.

Холстомер из Лозанны 

В отличие от бернских медведей, лозаннская лошадь не может похвалиться популярностью. Может, это и хорошо, поскольку сохраняет уникальный характер  парка рядом с Олимпийским музеем, где она одна-единственная представляет животный мир, причастный к состязаниям самых стремительных атлетов планеты.

В окружении скульптур, отражающих олимпийские виды, бронзовое изваяние не смотрится лишним; оно – дань памяти выдающейся лошади, чья стремительность и другие выдающиеся качества позволили включить ее в список уникальных творений природы и посвятить ей три солидные научные монографии.

Лошадь не однажды становилась предметом исследований. Но, как правило, художественных.

Историю конармейского коня, который и «друг и отец», Исаак Бабель положил в основу жестокого спора между начдивом Савицким и командиром первого эскадрона Хлебникова. Белого жеребца, с которым ходил в атаки Хлебников, не удалось отбить у начдива, и настоящий хозяин с горя написал рапорт о желании демобилизоваться, хотя и при шести его ранениях мог бы еще повоевать.

Другой конь, Мужик первый, стал героем произведения Льва Толстого не как участник боевых походов, а за другие качества. Был он известен как Холстомер – «по-уличному, прозванный так толпою за длинный и размашистый ход, равного которому не было в России» .  Здесь своя история, грустная и трогательная. «По происхождению нет в мире лошади выше меня по крови», говорит выдающийся Мужик первый, искалеченный хозяевами, трижды ими перепроданный и превращенный ими в калеку, в котором уже никто не сможет узнать потомка Любезного первого и Бабы.

Имена родителей лозаннского коня Яппелупа (Jappeloup) благодаря ему, олимпийскому чемпиону, чемпиону Европу и чемпиону Франции, тоже хорошо известны в спортивном мире. Тироль Второй и Преподобная подарили потомка, который считается, вопреки своим скромным физическим данным, в том числе 158 сантиметров в холке (при таких параметрах никто в конкуре не воспринимал Яппелупа всерьез), самой успешной лошадью всех времен.

От Тироля Второго и Преподобной, обитателей фермы Генри Делаже в Санкт-Савине, ничего подобного не ждали, поскольку они производили вполне заурядных жеребцов и кобыл. Но на него, неказистого гнедого мерина с причудливым и норовистым нравом, случайно обратил внимание Пьер Дюран. Особенно на прыгучесть. И чутье не подвело спортсмена. Он уговорил заводчика и стал готовиться к соревнованиям. Первая награда пришла к ним, когда Яппелупе было около семи лет – в 1982-м стал чемпионом Франции. Медали посыпались дождем: чемпион Европы 1987 года, чемпион Олимпийских игр в Сеуле в 1988 году.

В череде громких побед были и печальные моменты. В 1984 году во время соревнований на Олимпийских играх в Лос-Анджелесе во время командного зачета Яппелуп неожиданно сбросил всадника на землю (по правилам конкура подобное падение – серьезная ошибка, наказываемая дисквалификацией) и скрылся в конюшне. После этого случая Пьер Дюран стал объектом насмешек и критики.

Многие твердили, что упрямое животное поставило крест на спортивной карьере Дюрана. Но он упрямо верил в Яппелупа, и надежды его были вознаграждены: вместе они добыли 11 золотых медалей, включая пять на Гран-при Кубка мира. Даже спустя шесть лет после смерти Яппелуп продолжал купать Пьера Дюрана, к тому времени президента французской федерации конного спорта,  в лучах славы: в 1997 году решением 37 международных экспертов, как сообщил журнал  l’Année Hippique, он  был признан второй выдающейся за пятьдесят послевоенных лет лошадью мира.

Последним публичным выступлением Яппелупа стало участие в соревнованиях, которые проходили в 1991 году на Марсовом поле в Париже. Он стал и остался таким же уникальным, как Эйфелева башня, у подножия которой он демонстрировал свои лучшие качества.

Яппелуп был не единственным в жизни Пьера Дюрана. Гитае, Бонита, Ургенс, Велледа, Лауданум, Наркотик, Джентльмен. «Каждое животное дало мне несравненную радость,  наполнило мою жизнь мощными эмоциями, – пишет Пьер Дюран на личном сайте. – Но позволил мне осознать, что моя детская мечта стать олимпийским чемпионом, превратившаяся в одержимость, может стать реальностью, – на это оказался способен только Яппелуп».

Именно по этой причине Пьер Дюран и поставил ему бронзовый памятник на холме близ Олимпийского музея.

Хайди без единого замычания

Столь трепетное отношение выдающегося французского спортсмена к лошади вполне понимают швейцарцы, которые совершенно по-особому воспринимают коров.

Корову, которая свысока смотрит на прохожих, спешащих на Оленью площадь Цюриха, красит все. Мощный колоколец. Табличка с указанием места первого отела.

Знакомьтесь: Хайди. До того, как появиться на балконе в картонном облике, она была во плоти, появившись на свет 29 июля 1998 года. Знать, выдающейся буренушкой  была, коли решили дать ей художественное воплощение. Поэтому она рассматривается (в буквальном смысле слова) как вид исторического центра. На боках Хайди умещается Мюнстерский мост с церковью святого Петра за ним, а по мощному вымени и копытам сбегает волна Лиммата.

Имена наиболее знаменитых коров в истории Швейцарии известны и перечислены в любом справочнике. Алма, Блюмли, Хайди, Кларе, Дорис, Эльза, Флора, Герда, Ида, Юлия, Кэти, Лилли, Мартина, Нелли, Ольга. Причем, в сознании швейцарцев они сидят столь прочно, что даже непонятно, коров ли называют в честь женщин или, пардон, наоборот.

И это та самая глупая корова, которая является самым распространенным бранным выражением, принятом не только в немецкоязычном мире? Ну нет, ирония тут неуместна.

В репертуар ансамблей на любом празднике традиционно входит хоровая «Водопой зовет в дорогу» – о радости пастухов, сопровождающих стадо буренушек к источнику.

Им посвящают научные симпозиумы. Название одного из них я специально выписал из программы музея природы в Санкт-Галлене, – «Что делает корова зимой?» Детские викторины полны вопросов типа «Назовите диких предков коров». Названия экспозиций в музеях таковы, что пробежать их глазами просто невозможно. Ну, скажем, «Скотское шоу». Некоторые вопросы, на которые спокойно отвечает швейцарская детвора, ввели меня в ступор. Уверен, что и читатели «Континента» не сразу смогут сообразить, что объединяет человека и корову. Оказывается, число зубов. Сам я, признаюсь, не изучал челюсти буренушки. Как-то своих хватало. Ну, если честно, не по зубам вопрос, что называется.

Но что можно заметить: и человека и корову роднит уважительное отношение к молоку. Хайди и ей подобные – основа основ раскрученного брэнда «Швейцарский сыр». Если корову в Швейцарии называют Koenigin (королева), то, поверьте, есть за что.

Фото автора.