Александр МЕЛАМЕД | Околонобелевские страсти

Часть первая. Две Берты: Большая и Великая.

История порой любит парадоксы – такие, что кажутся литературным приёмом, а не реальностью. Таков и контраст между двумя Бертами, навсегда вошедшими не только в европейскую память, но и в мировую.
Берта фон Зутнер, «Великая Берта» гуманизма, и «Большая Берта», гигантская осадная мортира, символ разрушительной мощи Первой мировой войны.

Берта фон Зутнер (Bertha Sophie Felicitas Freifrau von Suttner), дочь генерала, выросла в среде, где военная доблесть считалась высшим проявлением чести. Австрийская аристократия, к которой она принадлежала, воспитывала детей в духе поклонения армии и культу оружия. Но вопреки происхождению и общественным ожиданиям, Берта фон Зутнер выбрала иной путь – путь миротворца. Её роман «Долой оружие!» стал манифестом пацифизма. Её непреклонная воля и убеждённость настолько впечатлили Альфреда Нобеля, что определило её роль в проекте «Нобелевские лауреаты», в том числе в сегменте «Премия мира».

Напомним: в 1889 году роман «Долой оружие!» о женщинах, чьи судьбы попали в жернова европейских войн 60-х годов, пополнил число мировых бестселлеров. Произведение высоко ценил Лев Толстой, написавший Берте: «Отмене невольничества предшествовала знаменитая книга женщины, г-жи Бичер-Стоу; дай бог, чтобы ваша книга предшествовала уничтожению войны».

Так решительный женский голос, поднятый против войны как таковой, изменил историю.
Если точнее – пытался изменить. Но что точно удалось: перестать считать ратные подвиги благом для человечества, а число жертв – на поле боя и среди мирного населения – поводом для гордости.

Реальность отозвалась мрачной иронией: за несколько дней до смерти воительницы за мир, посвятившей себя борьбе с насилием, Европа услышала первые раскаты «Большой Берты» – огромной мортиры. Ужасающее эхо её выстрелов, первый из которых раздался 12 августа 1914 года, поразив бельгийскую крепость Льеж, а за ней вереницу фортов, ознаменовало эру тотальных войн.

И это – там же, в Европе, где одна Берта мечтала о разоружении, другая – не по собственной воле, а по воле человеческих амбиций – стала именем оружия, предназначенного для максимального, по меркам того времени, разрушения. Идеи разума и гуманизма, которыми полны страницы романа, оказались перекрыты громом сверхтяжёлой осадной мортиры Dicke Bertha.

Одна – великая, потому что стремилась уменьшить человеческие страдания. Другая – большая, потому что воплощала собой масштаб разрушения, на которое способен человек.
Их встретила точка в истории – трагическая, символическая, но ко многому нас призывающая.

Особую пикантность варианту «Большая Берта» добавляет очевидная несопоставимость – пушка «Большая Берта» и реальная Берта Крупп. Единственное, что их могло объединять, – грандиозность.

В день смерти отца в 1902 году шестнадцатилетняя Берта Антуанетта (её полное имя), согласно его завещанию, неожиданно стала единственной наследницей баснословного семейного состояния. Ну и самой завидной невестой в мире, поскольку отныне обладала

159 996 акциями концерна Круппа из общего числа 160 тысяч.

Это поэтическое создание, не имевшее представления о том, что делать с этим капиталом, требовало художественного воплощения, одно из которых я увидел в особняке Круппа.

Печальная ирония судьбы – её именем назвать самую грозную пушку Первой мировой войны, выпускавшую снаряды весом в одну тонну на расстояние 12 километров. Правда, по другой версии, такое название дал то ли машинист поезда, перевозившего фрагменты пушки, которая собиралась на огневой позиции за шесть часов, то ли один из обслуживающих её военнослужащих, своего рода зубоскал, германский Василий Тёркин.

Напомню, что Dicke – слово многозначное, в том числе «тучность», и тогда Dicke Bertha – «Толстуха Берта». А это, во-первых, сущая неправда по отношению к 25-летней в то время Берте и вообще – весьма обидное для любой женщины определение. Ну да, вот так порезвился фронтовой зубоскал, германский вариант Василия Тёркина…

Кстати, проблема тучности не осталась без внимания творцов атомного оружия. «Fat Man» («Толстяк») – так называлась бомба, сброшенная на Нагасаки 9 августа 1945 года.

Голосом «Большой Берты» стали не только её выстрелы, но и проломленные форты, в которых хранились боеприпасы, и сотни жертв в результате их подрыва. Нет, она не была в ходе Первой мировой войны главным убийцей, но оказала мощный тактический и, главное, психологический эффект, внушив страх перед немецкой осадной артиллерией.

 Голос «Великой Берты» тоже не остался без внимания. Он был услышан и вознаграждён: ровно 120 лет назад она стала первой женщиной, получившей Нобелевскую премию мира «за миротворческую деятельность и борьбу против войны». Её духовная наследница в 2025 году – политик Мария Корина Мачадо, которая получит через считанные дни награду за «неустанную работу» в защиту демократических прав венесуэльского народа, как заявил председатель норвежского Нобелевского комитета Йорген Ватне Фриднес.

До сих пор между двумя Бертами проходит ясная граница. Между созиданием и разрушением. Между голосом совести и грохотом войны. Поразительно актуальны строки «Великой Берты»: «Понятиями религии нельзя оправдать костры, понятием Родины – массовые убийства людей».

Фотографии из авторского архива и социальных сетей.

Информация уточнена с использованием ChatGPT (OpenAI), языковой модели ИИ. Ключевые цифры и факты проверены по независимым открытым источникам.