Александр МЕЛАМЕД | Никогда больше?

Недавно отмечался День памяти жертв Холокоста, величайшего в истории преступления во Второй мировой войне. Он был учрежден в знак признательности войскам 1-го Украинского фронта, освободившим нацистский лагерь смерти Освенцим, ставший европейским местом памяти. В Освенциме были убиты около 1,1 млн человек, около 90 процентов которых составляли евреи.

…Когда Гюнтер Демниг вгонял в тротуар напротив дома 32 по Skalitzer Straße в берлинском районе Kreuzberg бетонный куб с латунным навершием, ни прохожим, ни ему самому ничто не казалось необычным. Акция Stolpersteine (Камни преткновения) была его идеей, которой он жил с 1992 года – вернуть домам имена их прежних хозяев. Тех, кого Гитлер обрек на скитания и неминуемую смерть. Поначалу внимание Гюнтера привлекли синти и рома, затем евреи, которые в годы национал-социализма, как и цыгане, преследовались, были изгнаны, депортированы, доведены до самоубийства, убиты. Замысел Гюнтера был прост: его бетонные кубы со стороной 10 сантиметров не должны быть ни на что непохожи. Ни в коем случае не стать знаками памяти на площадях, к которым по памятным датам приходят люди, чтобы почтить безвинно убитых, но при этом произносить речи, касающиеся сразу миллионов жертв. Наподобие того, который занимает целый квартал – берлинский Denkmal für die ermordeten Juden Europas, Мемориал памяти убитых евреев Европы.

Мемориал в Берлине

То есть сразу шести миллионов евреев. Denkmal до сих пор вызывает споры. Кто-то говорит, что здесь каждый бетонный куб говорит больше тысячи слов. Другие возражают: но где на каком-нибудь из этих камней высечены имена, и можно ли в таком случае утверждать, что эта память конкретна?

Каждый человек и его судьба неповторимы. Любая жертва Холокоста достойна персонального упоминания. Так считал Гюнтер. Он задолго до появления Denkmal für die ermordeten Juden Europas решился на своеобразную революцию в поминальной культуре: он создаст первый в мире децентрализованный мемориал. Так и случилось.

Мемориал, созданный руками кельнского художника, рассредоточен в 31 стране Европы. Размещение камня на тротуаре напротив дома, который принудительно покинул его обитатель, предполагало не то, чтобы спотыкание, но уж точно приостановку движения. Прохожий, заинтересованный поблескивающей панелькой, переключал на нее внимание, даря невольный поклон. Он узнавал о неизвестной ему жертве нацизма, хотя знакомство с латунью длилось не более минуты.

О судьбе людей сообщалось считанными буквами, которые Гюнтер самолично выбивал на сияющем квадратике, который венчал бетонный кубик. Напоминавший о его гигантских собратьях в Берлине. Но с текстом. Он был разный. Обычно «Здесь жил…» с неизменным продолжением – именем жертвы и годом рождения, с годом депортации и местом смерти. Иногда «Здесь жил …», «Здесь работал …», «Здесь учился…»

Но, вот перст судьбы, именно в концлагере она встретила еврея с малопристойным в ту пору именем Адольф и стала фрау Фридлендер. Вместе с ним они осуществили мечту, которой, как оказалось, жили много лет, – в 1946 году эмигрировали в США. Однако через много десятилетий вполне благополучной жизни за океаном Марго приняла абсолютно неожиданное для многих решение – вернуться в Берлин. Это случилось в 2010 году. Тогда же, накануне своего 90-летия, она потребовала вернуть ей немецкое гражданство. Это желание возникло сразу после того, как ее мемуары были опубликованы на немецком языке: Марго почувствовала, что может и должна пригодиться на родине. Кто-кто с пониманием отнесся к необычному решению, кто-то с сомнением или недоверием – дескать, возраст, ничего не поделаешь. Но даже и сейчас, когда Марго миновала отметку в 102 года, оставаясь живой, доброжелательной, понимающей, она не жалеет. И латунный лепесток напротив своего дома встречает со смешанными чувствами – с грустью, с печалью, но и с нежным трепетом – здесь прошли юные годы. Не жалеете, что вернулись в Берлин, который когда-то отнял всю вашу родню, спрашивают ее журналисты. «Я часто спрашиваю себя, правильно ли я поступила, вернувшись сюда», – откровенничает она в документальном фильме «Долгий путь домой». Одна из причин таких сомнений – встречи с людьми ее поколения. «Они были теми, кто поддерживал нацистов в те времена. И ничего не делали, чтобы остановить происходящее. Все об этом знали и отворачивались».

Немцы делали вид, что, к примеру, ничего не знают о творимых преступлениях в Бухенвальде – концлагере на горе Эттерсберг, нависшей над Веймаром. Американцы, освободившие узников, вынуждены были организовывать поездки жителей Веймара. Показывали и фильмы, и жертв – уцелевших и трупы, бараки, каменоломни и крематорий. Спрашивая: «И даже когда из этой трубы валил смрадный дым, который нельзя спутать ни с каким другим, вы не понимали, что здесь на самом деле происходит?»

Труба Бухенвальда

Все объяснялось просто. Название «Эттерсберг» ассоциировалось в сознании жителей Веймара с именем Гете. На территории концлагеря до сей поры сохранился пень с табличкой: «Этот дуб был посажен Гете». Жители изворачивались. Тогда американцы припирали их другим убийственным доказательством: перечнем горожан, в домах и на участках которых в качестве рабов были задействованы самые здоровые узники Бухенвальда.

Вернемся к Марго. Она – самая известная персона из 14 тысяч доживших до нынешнего дня евреев Германии, самая почтенная по возрасту жертва Холокоста в ФРГ. 14 тысяч воспринимаются по-разному. Можно удивиться: как, они еще живы? Можно призадуматься: сегодня евреев в мире, переживших Холокост, 245 тыс. И среди них немало уроженцев Германии, которые не захотели вернуться туда, где их преследовали, грабили, лишали прав, семьи, имущества и везли на убой в концлагеря. Как мальчишек, которых только что привезли в Освенцим.

Беспощадная правда настигает взрослых и юных посетителей Музея Холокоста в Вашингтоне. Потрясенные увиденным, они приходят в Зал Памяти. Понять. Подумать. Помолчать.

Зал Памяти

Марго – почетный гражданин Берлина, обладатель высших государственных наград Германии, премий, которых удостоены эксперты немецкой еврейской истории. История ее жизни стала основой романов, фильмов, аудиокниг. Ее день расписан по минутам – непостижимо бодрую для своих лет Марго ждут в школах и вузах. Она спешит рассказать молодым людям о правде Холокоста, свидетелем которой была лично. Подчеркивает: «Да, прошлое изменить нельзя, но это урок для них». 

В последние дни эта тема варьировалась в речах и текстах многих официальных лиц Германии. Никогда больше в Германии не будет идеологии расового превосходства, дегуманизации и диктатуры. Это является центральной задачей государства, – подчеркнул канцлер Олаф Шольц в видеоролике, опубликованном в субботу 27 января. Министр иностранных дел Германии Анналена Бербок написала в соцсети X (ранее Twitter), что нацистская Германия, заставившая «мир заглянуть в бездну», поэтому сегодня немцы, «должны формировать наше настоящее, исходя из ответственности за наше прошлое».

Собственно, германские лидеры пропели мантру о каждодневной борьбе против антисемитизма, расизма, человеконенавистничества, за идеалы демократии, повторяя многих своих политических предшественников. Но странным образом они, годящиеся во внуки 102-летней свидетельнице Холокоста Марго Фридлендер, обошли беспокоящую ее тему роста антисемитских инцидентов в Германии. Еще девчонкой она видела на улицах Берлина признаки надвигающейся на евреев катастрофы. Ей встречались полицейские, которые вели людей с плакатами на груди «Я – осквернитель расы». И это только потому, что двое молодых, один из которых иудей по вероисповеданию, осмелился полюбить «истинно арийского человека».

Посол Израиля в ФРГ Рон Просор, в День памяти жертв Холокоста выступивший на партийном съезде земельного отделения партии Христианско-демократический союз городa Хюрте федеральной земли Северный Рейн – Вестфалия, был решительней немецких политиков с их невнятным бормотанием. Он раскритиковал Германию за то, что она воздержалась при голосовании на Генассамблее ООН по резолюции, призывающей к прекращению огня по гуманитарным причинам в конфликте между Израилем и террористической организацией ХАМАС. И уточнил: «Воздержаться при голосовании потому, что не можешь сказать прямо, что ХАМАС несет ответственность за эту жестокую резню, – недостаточно».

Филипп отмечает пристрастие знаменитостей, которые любят позировать для фотографий с выжившими в Холокосте, но сказавшие после убийства хамасовцами более 1200 израильтян лишь невнятное «Да, но…»

Рядовые жители Газы пошли дальше своих веймарских предшественников. Они приняли активное участие в преследовании израильтян, фанатично поддержав террористов, совершавших зверские акты насилия. «Никогда снова? Это происходит прямо сейчас» – так назвал актуальный комментарий посол Израиля в Германии Рон Просор. Наблюдая за плакатами с надписью «Никогда больше!», он видит, как демонстранты хотят выразить главную идею – судьба Германии больше никогда не должна оказаться в руках правых экстремистов. Но «я считаю, что это «никогда больше!» в последние годы давало ложное чувство безопасности. Не стойте в стороне, в то время как другие требуют исчезновения еврейского народа или его государства». Никогда больше – это немеркнущая память об Освенциме и его собратьях, рассеянных по всей Европе.

Итальянский еврей Примо Леви, написавший «Это человек?» – самую известную изо всех книг о Холокосте, переведенную на 38 языков, рассказал о лагере смерти по аналогии с сюжетом «Божественной комедии» Данте, с томиком которого он не расставался в Освенциме. Примо в деталях описал адовы круги, где человеку предлагалась невыполнимая задача – выжить. Однажды учитель истории в туринской школе, где когда-то учился Леви, пригласил его с просьбой рассказать детям о том, что происходило в лагере смерти. Но предупредил, дескать, пощади воображение юных и начни как-то попроще. Примо обратился так: «Знаете, дети, когда я был в том же возрасте, что и вы сейчас, я очень любил цифры. Но никогда не думал, что они могут остаться на теле». Он написал на доске шестизначное число. 174517. Оно красовалось на его левом предплечье и определило его жизнь с 25-летнего возраста. С февраля 1944 года, когда его в числе 650 еврейских итальянцев депортировали в Освенцим. Обитателей концлагерей лишали имени, биографии, судьбы, оставляя лишь набор цифр.

Узник концлагеря был лишен имени. Его, как недочеловека, надо было приравнять скотине. Оскотинивание начиналось на вокзале его родного европейского города с погрузки в вагоны для скота и заканчивалось в концлагере, где узника клеймили татуировкой – набором цифр. Так надо было уничтожить личность.

Многие исследователи Холокоста ценят Примо Леви не только за философское осмысление ада, сотворенного нацизмом. «Мы обязаны ему просветляющей максимой, которая, чем дальше отстает от происходившего, тем более необходимой кажется: «Если понимание невозможно, то знание необходимо, потому что то, что произошло, может вернуться».

7 октября случилось, казалось бы, невероятное – прошлое вернулось. Неизвестно, в каких странах и сколько еще больших и малых Холокостов суждено пройти иудеям, чтобы подтвердить свое право на жизнь. А заодно и право на безопасность – и еврейского государства, и свою собственную – в европейском пространстве и по ту сторону Атлантики.

Где же место Гюнтера Демнига в этом смертельном противостоянии? Он, давно разменявший восьмой десяток, выуживающий из архивов и спасающий от забвения еврейские имена, по возрасту годится в сыновья Марго Фридлендер. А по духу и стремлению сохранить историю – ее соратник и родственник, потому что они наследуют потомкам зримые плоды своего труда.

Они – реаниматоры Памяти.

Неведомо, сколько еще бетонных столбиков с латунным навершием должен вбить в тротуары городов Европы Гюнтер Демниг, в котором нет ни капли еврейской крови, но считающий, что им возвращенные к родному дому имена иудейских хозяев – лишь начало работы. «Потребуется еще много лет», ответил он на вопрос прохожего, когда тот на одной из нюрнбергских улиц наблюдал, как художник завершал установку 100-тысячного куба. «Значит, жить тебе до 120», – улыбнулся тот. «Похоже, что так», – сказал Гюнтер и продолжил работу.

Фото автора.