Алекс Тарн | Русский Армагеддон

I

В России происходит настоящая культурная революция. Поразительно, что в тумане войны это мало кто замечает. Ведь Путин и его клептократия – это даже не рога, а всего лишь копыта реального чёрта. И недалекая российская оппозиция, по самые гланды увлеченная обсасыванием этих копыт, не уделяет почти никакого внимания их косматому обладателю.

А стоило бы. Если еще десятилетие тому назад приверженцы дугинского евразийства представляли собой маргинальную кучку троглодитов, насчитывающую от силы несколько сотен неорганизованных особей, то теперь ситуация в корне иная. Теперь они пребывают в центре официального консенсуса. Теперь они – а возможно и сам Дугин – пишут программные речи президенту всея Руси, которого зовут не иначе как Царем.

Теперь они регулярно от Питера до Владивостока проводят массовые мероприятия, которые именуются «Русскими соборами». Их слёты и фестивали собирают десятки тысяч участников. У них нет недостатка в средствах – ведь вместе с влиянием приходят деньги и сила. А к силе тянется молодежь – будущие кадры дугинской революции, призванные очистить Россию от въевшейся в ее поры «прозападной либеральной заразы».

Молодым людям обещают блестящую карьеру, ключевые должности в новой «русской» культуре, «русской» науке, «русской» армии и «русской» администрации. Им говорят, что эти должности непременно освободятся после вышеупомянутой чистки, и молодежь охотно верит, ибо, как уже сказано, чувствует, за кем сила. При РГГУ (Государственный гуманитарный университет) организована ВПШ (Высшая политическая школа) имени Ивана Ильина – покойного философа, певца русской идентичности, в советские годы считавшегося фашистом.

Во главе Школы восседает самолично А.Г. Дугин, не скрывающий главную цель сего учреждения: воспитание будущей идеологической элиты дугинизма – то есть тех, кто, поднявшись со студенческой скамьи, станут университетскими профессорами, редакторами СМИ, журналистами, телеведущими, лекторами, директорами школ, учителями, академиками новой «русской» академии.

За несколько месяцев существования ВПШ в первоначальной университетской иерархии произошла фактическая инверсия: вместо «ВПШ при РГГУ» теперь следует читать «РГГУ при ВПШ» – с нарастающей тенденцией к еще большему обобщению – «Российская культура при ВПШ», а затем и «вся Россия при ВПШ».

Вдобавок к практически уже захваченному РГГУ, в крупных городах проводятся регулярные семинары разного рода «открытых» университетов, изучающих основы политического дугинизма. Можно без всякого преувеличения сказать, что за Дугиным нынче стоит целая армия, ряды которой растут как на дрожжах.

Этот стремительный рост невозможно объяснить одной лишь привлекательностью дугинского мировоззрения. Причина заключается еще и в том, что в нынешней России попросту не существует никакой серьезной альтернативы Дугину и его идеологии – детально разработанной, подкрепленной десятками философских трудов и тысячами публицистических статей.

Война с Украиной, представляемая путинской пропагандой как смертельная схватка с коллективным Западом – удобное время для зачисления в ультимативные враги любых проявлений западной культуры и западного образа жизни. Добавим еще тот факт, что либеральные горбачевско-ельцинские преобразования конца прошлого века прочно ассоциируются в России с развалом некогда могучей державы («предательство»), безудержным воровством и разграблением общественного добра («прихватизация»), бандитизмом и разрухой («дерьмократия») и узаконенным развратом («либepacты»). Понятно, что в этих условиях не приходится удивляться дугинской безальтернативности.

Само собой, дугинцы спешат воспользоваться моментом, дабы уже сейчас занять места сбежавших за рубеж «либералов» и «иноагентов». Но этого им явно недостаточно: ведь помимо представителей «шестой колонны» (то есть сбежавших), в стране остались сотни тысяч, а может, и миллионы солдат «пятой колонны» (то есть затаившихся в надежде переждать Путина).

Их должности и позиции не освободятся сами собой, поэтому глашатаи дугинизма во весь голос требуют настоящих репрессий – по образцу сталинских. Пока до этого не дошло, но, если нынешние тенденции продолжатся, то не за горами и соответствующие чистки. Дугинцы требуют – власти прислушиваются.

Еще годик-другой – и процесс окончательно станет необратимым, а оппозиция, наивно рассчитывающая, что уход Путина и его клики вернет им прежнюю довоенную Россию, довольно скоро обнаружит на месте кафе «Жан-Жак» блинную «Град Китеж» с самоварами, полуштофами зеленого стекла и бородатыми половыми в поддевках.

II

Думается, не вредно уже сейчас ознакомиться с общими чертами плана Российской Империи (какой она должна стать согласно лекалам Дугина), поскольку велика вероятность, что именно с нею миру придется иметь дело в будущем. Вкратце, предлагаемая (а точнее – навязываемая) дугинцами парадигма выглядит следующим образом.

1. Любому этносу – будь то полуторамиллиардный китайский народ или кучка полинезийцев числом в несколько сотен людоедов свойственна этноцентричность, то есть превалирование собственных вкусов, симпатий и интересов над соседскими культурами. В этом явлении нет ничего преступного – оно совершенно естественное.

2. Поэтому нет никаких причин отказывать кому бы то ни было – в том числе и России – в собственном пути развития. Это утверждение активно продвигали русские славянофилы и народники, начиная с середины позапрошлого века. Затем их сменили евразийцы, Ильин и др. Дугинизм, таким образом, представляет собой естественное продолжение той же линии на современной основе.

3. Запад как целое тоже этноцентричен, начиная с древнегреческой, иудейской, эллинской и римской культур, которые рассматривали окружающие народы как варваров, лишь частично соответствующих званию человека. С утверждением Западного христианства понятие западного этноса распространилось на весь христианский мир. В этом смысле у этноцентричности западной культуры нет никакого морального или легитимного преимущества перед этноцентричностью любого другого этноса. Они принципиально равноправны.

4. Однако Запад отказывается признавать вышеупомянутое равноправие: с его точки зрения, западная культура и западная этноцентричность являются УНИВЕРСАЛЬНЫМИ, то есть заведомо подходящими всем окружающим варварам, если те не желают считаться варварами. Поэтому Запад силой навязывает другим этносам свои ценности, свою культуру, свое мировоззрение, свое понимание морали и свои исторические нарративы.

5. В России позапрошлого века спор между славянофилами и западниками (которые соглашались с тезисом об универсальности западного этноцентризма и требовали перестроить «отсталое» русское общество в соответствии с «передовыми» западными образцами) завершился в пользу вторых. Они в свою очередь разделились на социалистов (марксистов) и либералов (сторонников капиталистического пути развития). Поначалу победу одержали социалисты; в 1990-х годах либералы взяли реванш – но в обоих случаях речь шла о «нерусском», чужом, колонизирующем западном этноцентризме.

6. Дугинизм требует признания захватнического, колониального характера псевдо-универсальной западной культуры и возврата России к русской самобытности, к исконно русскому этноцентризму. Нынешняя война, таким образом, представляет собой не банальный территориальный конфликт, но столкновение двух миров, отчаянную попытку России высвободиться из-под ига западных колонизаторов. Это освободительная война, война за независимость.

7. В этой битве естественными союзниками России являются другие этносы, которых, как и ее, категорически не устраивает экспансия Западной культуры. Это Китай, Индия, Иран, исламские государства, Латинская Америка, а в перспективе – пробуждающая Африка, то есть «всё, что Не-Запад». Поэтому естественной стратегией России в геополитике является устройство единой Евразийской Империи, которая сможет эффективно противостоять западному колониализму.

8. Во внутренней политике торжество дугинизма будет означать решительное уничтожение агентов западного влияния на священной русской почве. Их влияние надлежит искоренить решительно и беспощадно, помня, что за годы своего двухвекового владычества западники серьезно развратили значительную часть русских, вследствие чего те пристрастились к западной музыке, западной литературе, западному кино, западной моде и западному образу жизни. Поэтому здесь нет места компромиссам: всё наследие колониализма предстоит выжечь каленым железом.

9. Но было бы глупо и отказываться от немалых достижений Запада в научной, медицинской, технологической, военной областях. Их следует взять на вооружение – но только и исключительно ПОСЛЕ соответствующей адаптации, глубокого анализа и переработки в духе русского суверенного этноцентризма. Этой цели будет служить новая отрасль русской науки – ВЕСТЕРНОЛОГИЯ. Именно русские вестернологи должны стать своеобразным шлюзом, пропускающим полезное и отсекающим ядовитые компоненты, которые в течение веков отравляли и порабощали русскую мысль, подчиняя ее чуждому влиянию. Русских надо научить или даже заставить мыслить правильно, по-русски.

Кстати, первый курс Вестернологии уже открылся в дугинской ВПШ; программная статья на эту тему опубликована на днях в «Вестнике Государственного университета просвещения» и уже переведена на несколько языков. Выше я уподобил эту новую науку (вернее, полицию мысли) пограничному шлюзу. Если кому-то из нынешних «иноагентов» или кандидатов в таковые кажется, что получится просочиться сквозь эти створки по дороге домой, то советую ему заново оценить свои шансы: они явно очень невелики.

На условных «филипков-киркоровых» и их «голые вечеринки» уже прикрикнули, и они разом прижали ушки. Кокошники и хороводы идут на смену ногасто-задастому западному кордебалету. На очищенную от либepacтов русскую эстраду вновь выплывает незабываемый ансамбль «Березка» – те же шлюхи, но уже в сарафанах.

На первый взгляд, часть пунктов вышеприведенной дугинской парадигмы выглядят логично. Но отчего бы не примерить к ним другую парадигму, которая примет во внимание не столько состояние разных культурных этносов на старте цивилизационного забега (где и в самом деле все равны, ибо стоят на одной стартовой линии), сколько результаты соревнования? Кто-то умчался вперед, кто-то отстал чуть-чуть, кто-то на круг, а кто-то и вовсе зарылся в землю носом – будут ли они равны на промежуточном финише? Нет ведь, правда? И эту разницу в классе и в праве на медаль наглядно демонстрирует церемония награждения, в которой участвуют только призеры, причем, победитель стоит выше всех – и никакого, заметьте, равноправия…

Что если выбор, который люди делают в пользу той или иной музыки, книги, одежды, манеры поведения, определяется вовсе не интоксикацией и насильственным оглуплением со стороны коварных колонизаторов, а естественным предпочтением лучшего по сравнению с худшим? Просто эта музыка и эта одежда выиграли соревнование – только и всего! Собственно, этим и объясняется необходимость шлюза, таможенного барьера, отсекающего от потребителя заграничное лучшее, дабы заставить его потреблять местный суррогат. Не в этом ли истинная подоплека дугинской «вестернологии»?

Проигрывать неприятно, что и говорить – особенно, когда речь идет не о легкой атлетике, а о соревновании цивилизаций. За проигрышем неминуемо следует ресентимент, чувство обиды, жажда реванша. Оглушительное поражение советской державы, в какой-то момент всерьез замахнувшейся на мировое господство, не могло обойтись без этого, и можно понять опасения западных аналитиков, которые слишком хорошо помнят разрушительные последствия германского ресентимента середины прошлого века. Они полагали, что советский ресентимент нашел свое выражение в образе Путина и путинского «вставания с колен» – и ошиблись.

Истинный – и действительно опасный реванш Империи зла назревает лишь сейчас, в пост-путинскую эпоху. Путинизм – всего лишь цветочки; настоящие ягодки – Дугин, неудержимо набирающий силу, спокойно рассуждая при этом о ядерном апокалипсисе. В этом смысле дугинизм – близкий аналог гитлеризма; как мы помним, тот тоже жаждал реванша и тоже обращался к самобытным духовным силам нации, к ее этноцентризму, к высвобождению из-под чужеродного ига, к возрождению общественного здоровья и скорейшей ликвидации агентов разлагающего влияния.

III

Но, пожалуй, Дугин будет поопасней Гитлера, и вот почему.

Когда нацистские идеологи рассуждали о «германском духе» и народной традиции, они имели в виду вполне реальные вещи. Германией 30-х годов ХХ века двигали не только чувства унижения условиями Версальского мира и отвращения к нелепому бардаку Веймарской республики. За немецкими спинами стояли великая философия, передовая наука, ведущая технология, гениальная музыка и самобытная литература. Их преобладающая ментальность включала твердые протестантские принципы: уважение собственности, любовь к труду, непререкаемое чувство долга и по-французски легкомысленно осмеянная мадам де Сталь склонность «вдохновенно подчиняться». Им действительно было на что опереться в дискурсе германского этноцентризма.

То же самое можно сказать и о нынешних союзниках России, выводящих свой этноцентризм из оригинальных культур, чей возраст и достижения исчисляются несколькими тысячелетиями – то есть о Китае, Индии и Иране. Да что там – даже погрязшей в нынешнем убожестве исламской умме есть что вспомнить – начиная с сотворенной в песках Аравии мировой религии и кончая оригинальными мистическими учениями, особенным искусством и едва не реализовавшейся претензией на мировое владычество, чудом пресеченной под стенами Вены и в битве при Пуатье.

А вот русским, к несчастью, решительно нечем в этом смысле похвастаться: сплошные заимствования, вторичность и подражательство. Добро бы еще брали только с православного Востока, как религию, иконопись и алфавит – тогда можно было бы, пусть и с некоторой натяжкой, объявить Москву Третьим Римом, закономерной реинкарнацией Царьграда, а искусство и историю Византии зачислить в корневые русские явления. Так ведь нет – заимствовали-то в основном с ненавистного Запада!

Лучшие образцы «русской» архитектуры возведены итальянцами; Пушкин и Лермонтов подражали Байрону, Гете и Шиллеру; Лев Толстой – Стендалю, Гюго и Флоберу, русские композиторы – Бетховену, Вагнеру и Малеру; художники Серебряного века вдохновлялись находками ар-нуво и Сецессионов, а прославленный «русский балет» до сих пор говорит исключительно по-французски – и нет чтоб переименовать непозволительно западное «фуэте» в какой-нибудь посконный «волчок»…

Даже – о ужас! – российские славянофильство и народничество оказываются при ближайшем рассмотрении заимствованием из раннего немецкого романтизма «Бури и натиска» и выглядят обычным переносом на российскую почву идей Гердера и Шеллинга, Гегеля и Фихте. Сами понятия «народный дух» и «народность» – это ведь оттуда, из трудов Иоганна Гердера (1744-1803). Он же, кстати (а вовсе не российские славяне!), начал заниматься и славистикой как отдельной дисциплиной научного знания – в России это подхватили едва ли не веком позже.

Другая проблема, мешающая провозгласить дугинизм прямым продолжением народников и славянофилов, заключается в исчезновении русской деревенской общины, в которой видели воплощение народного духа и будущую основу российского самобытного этноса. Когда в XIX веке произносили слово «народ», то имели в виду конкретно и только деревню. «Пойти в народ» означало общаться с деревенскими мужиками.

Но где она сейчас, та деревня? Опустела, спилась, разрушилась до основания, раскатилась на гнилые бревнышки. Земля – некогда главный вопрос русских бунтов и революций – принадлежит ныне мафиозным промышленным агрокомплексам. Что же сегодня считать «народом»? Неужто акционеров и менеджеров этих комплексов? Нет? Тогда кого? Наемных таджикских рабочих с коровников и свиноферм?

В общем, проблема налицо: солидной преемственной базы русского этноцентризма попросту не существует в природе. Спрашивается, на что же тогда опереться? В качестве перспективной основы «Русского мира» и «самобытной русской цивилизации» Дугин предлагает РПЦ – Русскую православную церковь. К ней, как уже отмечено, можно подключить и достаточно древнюю византийскую основу, историческую преемственность (Третий Рим), и сонм солидных святителей, героев и великомучеников.

Однако это именно «на перспективу», поскольку в настоящий момент авторитет РПЦ – особенно, ее верхушки, составленной из кагебешников в рясе – пребывает существенно ниже уровня заплеванной мостовой под самой захудалой папертью. С этим, что называется, еще работать и работать, а нужно-то здесь и сейчас. А на «здесь и сейчас» годится, увы, только одно: война.

Война, миф о Победе, миф о Русской Священной Империи, у которой «нет границ», которая обречена на экспансию повсюду, куда только ни глянет «раскосыми и жадными очами». Сегодня русский этноцентризм может реализоваться только посредством перманентной войны, только через трансформацию «можем повторить» в «обязаны повторять», только через постоянное расширение Империи.

Это расширение должно осуществляться по двум направлениям. Во-первых, на запад до самой Атлантики – для физической ликвидации вредных соблазнов и захвата ценных технологических и промышленных ресурсов. Во-вторых – на юг, к проливам, Царьграду и Иерусалиму – для окончательного воссоединения с духовными истоками «правильного» (то есть московского) христианства. Второе даже важнее первого, поскольку все войны когда-нибудь кончаются, и тогда русская этноцентричность вновь вернется на исходную клетку в поисках авторитетной основы; ее-то и призваны будут обеспечить исконно русский Царьград на пару с исконно русским Иерусалимом.

Дугинизм, таким образом – это прежде всего гарантированная тотальная война, которая будет развязана просто за неимением иного способа проявления русской народности и русской этноцентричности.

IV

Что из всего этого следует для Западной Европы? Только одно: ей нужно готовиться к самому худшему. Возможно, вышеописанный сценарий «Русского Армагеддона» чересчур мрачен. Возможно, после ухода Путина власть перейдет к более-менее прозападной кремлевской группировке, целью которой будет прежде всего сохранение награбленного и возвращение к сладким временам зимнего Куршевеля и плаванья на стометровых яхтах по летнему Средиземноморью. Но набравший силу дугинизм никуда не исчезнет: на его стороне уже достаточно серьезные силы, многотысячная армия фанатичных сторонников и Z-активистов, а кроме того – полное отсутствие какой-либо идеологической альтернативы.

К тому же российский ресентимент лишь усилится грядущим поражением в войне с Украиной, коим – что бы там ни говорила пропаганда – будет считаться любой результат, не включающий фактическую ликвидацию украинской независимости. В этой ситуации наиболее вероятным исходом видится конечное торжество дугинизма – со всеми вытекающими из него последствиями: жесткими репрессиями внутри страны, закрытием границ, тотальной цензурой и предельной милитаризацией общества с последующей военной экспансией на запад и на юг.

Можно ли с учетом этой перспективы считать оптимальной нынешнюю стратегию Запада, направленную на сохранение целостности Российской Федерации? Очевидно, нет. Опасения относительно того, кому достанется ядерное оружие в случае распада России, выглядят ничтожными в свете вышеописанного, отнюдь не фантастического сценария. Договориться с «Русским миром» Дугина не получится. Те, кто по глупости или опрометчивости доведут Европу до «Русского Армагеддона», получат игру на два результата: либо безоговорочная капитуляция Запада, либо ядерная зима.

Так не лучше ли развалить смертельно опасного монстра уже сейчас, пока он еще слаб и не успел мобилизовать свои нешуточные ресурсы? Если не станет империи – не будет и имперских претензий. Пускай «раскосые и жадные очи» останутся в независимой Республике Саха и в самостоятельных ханствах Алтая и Забайкалья. Пускай обретут желанную независимость Татария, Калмыкия, Башкирия, Коми и Дальневосточная республика. Пускай всласть едят друг друга поедом гордые народы Кавказа.

Пускай Петербург станет наконец не «окном в Европу», а неотъемлемой ее частью, столицей Ингерманландии, ассоциированной с Финско-Угорской конфедерацией. Пускай Московия вернется в свои изначально скромные границы, проведенные по водоразделам ближайших рек; так ей будет намного легче найти свою заветную энтоцентричность – где-то в промежутке между немецкой слободой, польским пригородом и татарским базаром. Главное – чтобы никто не лез к проливам, не прибивал щит на врата Цареграда, не бредил Кёльнскими громадами и не мечтал утопить Британские острова.

А что касается суверенности этноса – это пожалуйста, за милую душу. В чем Дугин совершенно прав, так это в том, что народы мира вовсе не обязаны принимать в качестве обязательной программы этноцентричность Западной цивилизации, которая неизвестно почему объявила универсальными именно свои ценности. Для нашего Израиля это выглядит даже не рекомендацией, а настоятельным императивом. Евреи вложили уйму сил, жизней и таланта в развитие Запада; кое-кто до сих пор именует эту цивилизацию иудео-христианской. Но чем дальше, тем яснее становится, что нам не совсем – а временами и совсем не – по пути с Европой и Америкой. Мы – не они; они – не мы. Пока не враги, но и, увы, не друзья. Максимум – временные союзники.

Все чаще мы сталкиваемся с открытой враждебностью, с холодными ветрами, дующими на нас с берегов Темзы и Сены, Рейна и Тибра, Гудзона и Дуная. Им ненавистна сама модель национального еврейского государства – единственно возможная форма нашего существования в условиях невозможно враждебного исламского окружения. Они нагло вмешиваются в наши внутренние дела, запускают свои щупальцы в самые интимные места нашего общественного организма, щедро финансируют своих пособников, не останавливаются перед открытым насилием над нашими государственными и общественными системами.

Они предъявляют нам заведомо неисполнимые требования, мешают защищаться от врагов, обвиняют во всех смертных грехах, настаивают на шагах, объективно ведущих к нашему коллективному самоубийству. В нашем общественном идеале – конвергенции сионизма и еврейской Традиции – им претят обе эти составляющие. Следует признать очевидный факт: Израиль – чужеродный, дестабилизирующий, крайне неприятный для Западной цивилизации элемент, от которого она с радостью избавилась бы уже сейчас.

Мы не стремимся к экспансии, как другие – не будем указывать пальцем – искатели этнического суверенитета. Мы мечтаем о прочном мире, мечтаем всего лишь дожить до времени, когда соседи – пусть и со скрежетом зубовным – признают легитимность нашего существования на нашей земле. Мы готовы заключать взаимовыгодные союзы со всеми, кто согласен пожать нашу протянутую руку. И нам нужно… – нет, нам просто необходимо, не стесняясь – чем громче, тем лучше – настаивать на своей собственной уникальной этноцентричности, в чьей основе лежат две тектонические плиты: завещанное нам в ТАНАХе Государство Израиля и вечная Традиция иудаизма – то есть современный политический/практический сионизм и наша многовековая духовная культура.

На том стоим и так победим – даже в виду вполне возможной предстоящей войны Гога и Магога. Мы не настаивали на приставке «иудео», прилепленной к христианской цивилизации, хотя и работали на нее, не щадя живота своего, в течение двух тысячелетий. Мы не обижаемся и теперь, когда эту приставку отстегивают: хотите плыть дальше без нас – на здоровье. У нас своя свадьба, у вас – своя. И мы искренне желаем, чтобы ваш праздник не закончился резней, чтобы скелет вашей невесты не хрустнул в тяжелых скифских лапах. Было бы досадно – уж больно много своего мы вложили в вас за эти тысячелетия…

Источник