Алекс Тарн | Ростов-папа

Участники партии «Поалей Цион» (1934г.)

К нынешним выборам в партии Авода хочу рассказать о забавном моменте, который связан с самыми ранними годами ее истории. Как известно, первую инкарнацию политической организации социалистов-сионистов в Эрец-Исраэль звали «Поалей Цион» (потом она, расщепляясь и сливаясь с другими фракциями, переименовывалась в Ахдут ха-Авода, МАПАЙ, МААРАХ, Авода… пока, наконец, не пришел ей нынешний, простите за выражение, Махнац).

Речь тут пойдет именно о здешней, эрец-исраэльной партии «Поалей Цион», число членов которой в момент создания не превышало нескольких десятков (обычно называется число 70). В галуте при этом тоже имелось довольно много одноименных групп, но их никак нельзя было назвать филиалами одной партии, поскольку каждая такая группа действовала совершенно автономно, имела собственную программу, отдельные органы управления и свои личные планы на светлое будущее. Грубо говоря, уровнем децентрализации российские «Поалей Цион» очень напоминали современную Аль-Каиду.

Понятно, что, съехавшись в ЭИ из разных мест, бравые поалей-ционники из Второй алии смотрели друг на друга, мягко говоря, с непониманием. Прибывшие из Минска решительно отвергали программу выходцев из Полтавы, Кременчуг презирал мнение Одессы, Вильна морщилась при взгляде на Житомир, а уж Чернигов с Варшавой и вовсе отличались друг от друга не меньше, чем восток от запада. Задача устаканить столь пестрое и бурное разнообразие осложнялась еще и тем, что на учредительном съезде в Яффо, созванном в октябре 1906 года, присутствовали не выборные особо ответственные товарищи, а просто все поалей-ционники, которые смогли добраться туда своим ходом (то есть пешком, поскольку денег на дилижанс почти ни у кого не было). 50-60 евреев – это, как известно, примерно 50-60 абсолютно независимых мнений. Короче говоря, полнейший балаган.

Читайте также Начало мирного перехода к капитализму в Израиле

Конечно, в этой ситуации земляки стремились объединиться, но это не приносило желанного результата по причине малочисленности каждого из землячеств. Два-три минчанина равнялись примерно одному одесситу, трое бердичевских уравновешивали парочку бобруйских… и так далее, и тому подобное. Но тут на авансцену вышла единственная действительно большая компактная группа, незадолго до того прибывшая в Эрец-Исраэль из Ростова. Их было не два, не три, и даже не пять. Их было 30 (прописью: тридцать!). Тридцать из семидесяти (или даже 50-60)! Понятно, что «ростовы» – так их тогда и называли – немедленно овладели положением. Образ, программу и идеологию партии предшественников нынешнего Махнаца определили именно они. Иными словами, мамой здешних «Поалей Цион» была, конечно, Эрец-Исраэль, но папой – вне всякого сомнения – Ростов.

«Ростовы» были заклятыми марксистами с легким налетом сионизма. Иврита они не знали вовсе и даже на идише говорили с грехом пополам. Русский был для них языком общения; они одевались по-русски, танцевали русские танцы, пели русские песни и мечтали о русской революции, плавно переходящей в мировую. Остается загадкой, почему они прибыли именно в Эрец-Исраэль…

Потом-то всё, конечно, еще двадцать раз поменялось. Чересчур занятые происходящим на своей духовной марксистской родине, «ростовы» не обратили достаточного внимания на подкожно-нарывного малорослого функционера, который тихой сапой утащил попавшую к ним в собственность партию прямо у них из-под носа. Но трудно не усмотреть весьма показательной символики того, самого первого момента.

У израильских – и не только израильских – леваков всегда имеется такой вот принципиально чужой и принципиально безразличный к местным реалиям «Ростов-папа»: марксизм, коммунизм, социализм, пролетарский интернационализм, «универсальные ценности» или какая-нибудь другая дежурная холера. И добро бы они только сами говорили на чужом языке, одевались по чужому обычаю, пели чужие песни и танцевали под чужую дудку – тогда это было бы сугубо их личным делом. Но нет – им непременно требуется, чтобы под ту же дудку приплясывали и все остальные.

Алекс Тарн