А где твой чepный пистолет?

«Смит-Вессон калибра тридцать восемь –
Друг мой до последней перестрелки.
Если мы о чём-нибудь и просим –
Это чтоб подохнуть не у стенки»
Сергей Шабуцкий

Блажен, кто смолоду был молод, блажен, кто вовремя созрел

На входной двери моего сан-францисского дома с давних пор висит оповещение не соваться туда, где ценного ничего нет, а оружие, наоборот, есть. Исполнено это впечатляюще: револьвер с пальцем на курке и дулом, угрожающе направленным в лицо предполагаемому грабителю. Прямой перевод текста справа от ствола: «Внимание! В этом доме нет ничего, ради чего стоило бы умереть».

Приобрела я это изделие народных американских умельцев в славном городе Чарльстон, Южная Каролина. Чарльстонцы, как, собственно, и все жители американского Юга, так называемого Bible Belt, свято чтут God, Guns, and Country. Причем, Билль о Правах с его «второй поправкой» – то бишь, правом на хранение и ношение оружия, – для них не менее свят, чем библейские псалмы. Отсюда, чуть не в каждом доме – по несколько стволов.

В моем же случае, повесить на входе табличку с этим остроумным предупреждением было чистейшим блефом. Ведь никакого оружия у меня в доме отродясь не было и быть не могло.

Последнее утверждение требует короткого экскурса в далёкое прошлое. «Смолоду», то есть, в «прошлой» ленинградской своей жизни я находилась под столь неотступным влиянием Толстого, что полубессознательно пыталась привить «культ Толстого» и своему малолетнему тогда сыну. Русскому алфавиту он, трех лет от роду, был обучен по факсимильной «Азбуке Толстого».

На этом, вообще говоря, следовало бы и остановиться. Но прививая собственному детищу начальные постулаты «этики ненасилия», включающей, среди прочего, и отвращение к любым орудиям убийства, я, «в опрометчивости своей», пошла дальше. До четырех лет у ребёнка не было ни детских пистолетов, ни танков, ничего такого, чем мальчики «играют в войну». Он хорошо усвоил, «что человек должен быть добрым», а на пятом году стал силой отнимать у своих сверстников пластмассовые «орудия убийства», повторяя страстно: «Отдай, отдай, человек должен быть добрым». Очевидно, что в лице моего ребёнка излюбленная толстовская теория не просто претерпела полное фиаско, но и стала фальшивым прикрытием для достижения личной выгоды.

Что же до истории моего прозрения, то она счастливо закончилась неколебимой уверенностью, что победить зло можно лишь силой превосходящего его насилия, а не кротким подчинением ему.

Но почему прозрение наступило так поздно? Как я, вообще, могла когда-нибудь прельститься столь опасным в своей лунатической благоглупости постулатом «непротивления злу насилием»? Единственно возможный ответ: гипнотическое влияние Толстого. Болезнь прошла, но остаточные явления в виде отвращения к оружию, к его виду и запаху остались. Отсюда, в моем доме никакого вида оружия натурально не было и быть не могло. А теперь – спасибо чете Макклоски – есть!

История семьи Макклоски

Воскресным вечером 28 июня 2020 года Марк и Патриция Макклоски ужинали на лужайке своего дома, не подозревая, что через несколько минут произойдёт нечто, что в одночасье разрушит их привычно спокойное существование. В таком случае говорят, «на следующее утро они проснулись богатыми и знаменитыми». Впрочем, не бедными они были и раньше, а вот слава настигла их неожиданно.

В конце июня, с момента появления на FOX у Таккера Карлсона супруги Макклоски из города Сент-Луис, штата Миссури, став символом контр-протестного движения, не сходят с экранов американских новостных каналов. Видео с инцидентом у их дома, где они с оружием в руках отбиваются от «мирных протестантов», набравшее миллионы просмотров по всему миру, ретвитнул сам президент Дональд Трамп. Мировой обыватель мгновенно сделал их, двух немолодых консервативных американцев, героями идиотских мемов, экшен-фильмов и компьютерных игр. Что бы там ни было, но теперь все знают, что Макклоски – престижные адвокаты, владеющие собственной юридической фирмой и живущие в роскошном дворце.

Чтобы понять дальнейшее, нужно знать, что «дворец» четы Макклоски представляет из себя трёхэтажный мраморный особняк, стоящий на частной улице, перекрытой кованными железными воротами с надписью на них «Частная территория. Посторонним вход воспрещён».

Придание улице частного статуса – дело обычное для элитных городских районов Америки, так как оплачивается за счёт проживающих на ней состоятельных горожан.

В закрытом сообществе Сент-Луиса около 100 домов, построенных между 1890 и 1960 годами. Особняку, где живут Макклоски, 108 лет, и на момент покупки в 1988-ом году дворец-палаццо, построенный в духе Ренессанса, был в крайне обветшалом состоянии. С тех пор, не без солидной денежной помощи самой первой владелицы дворца, пара посвятила свою жизнь реставрации и восстановлению (по крупицам!) этого культурного памятника, включённого в Национальный реестр исторических мест США.

30 лет ушло у них на то, чтоб восстановить дворец в его оригинальном виде. Придать мрамору первоначальный вид, отдирая краску, которой изуродовали бесценную облицовку особняка бывшие его владельцы, было нелёгким делом. А чтобы очистить деревянные панели только в одной комнате – группа из 6 человек работала целый год! Молодые адвокаты не просто восстанавливали дворец, они искали по антикварным магазинам ту самую мебель, которая когда-то была в доме. Многое нашли даже шкаф 1560 года. И картину 17 века. И старинный орган восстановили. Дом был закончен в 2018 году. К этому времени «молодым адвокатам» было уже в районе 60-ти лет.

Для чего нужны все эти антикварно-аксессуарные детали? А для того, чтобы понять, что Марк и Патриция Макклоски вышли защищать с оружием в руках не просто недвижимость в виде семейного домика или кондоминиума, хотя и это было бы достойно уважения, а скорее – дело всей своей жизни. К слову, по их завещанию отписанное в пользу государства.

Итак, по порядку. Вернёмся к семейному ужину на лужайке. Он был прерван криками огромной (по разным оценкам от 300 до 500 человек) толпы, только что выломавшей те самые ворота с той самой табличкой и хлынувшей к расположенному рядом особняку Макклоски. На вид толпа представляла собой объединённую фракцию активистов движения ВLМ и Aнтифы и двигалась к дому мэра города. Однако привал у особняка Макклоски, как потом выяснилось, был не спонтанным, а заранее спланированным. Собирая в соцсети свою боевую дружину для похода на резиденцию мэра-демократа, случайно не угодившую «своим», главари пообещали «бунтарям», что по дороге всех ждёт «сюрприз».

Макклоски ни о чем этом не подозревали. Они внезапно увидели возбуждённую, как улей, группу чepныx и бeлыx людей, на их глазах совершивших акт вандализма и нарушивших запрет не входить на частную территорию, за что в правовом сообществе, которым когда-то была Америка, подлежали бы немедленному аресту. Но сегодня «бунтари», сиречь, квази-политизированная шпана, никаких арестов за свои криминальные выходки не опасается. Речь идет о той ее части, что живёт в городах, контролируемых мэрами-демократами, даже если дело происходит в республиканских штатах. Именно в этих городах Слепая Американская Фемида внезапно прозрела и с перепугу взяла сторону подонков, цинично похерив при этом сакральный устав общих для всех законов.

Вот и в Сент-Луисе «красного» (республиканского) штата Миссури, губернатор которого – республиканец, «протестующие» стали смело «брать на испуг» хозяев понравившегося им особняка. Одни агрессивно выкрикивали в адрес Макклоски проклятья и угрозы – убить их pacиcтcкyю собаку, поджечь их pacиcтcкий дом. Другие – оживленно обсуждали, показывая на окна, кто займет которую из спален после исчезновения хозяев-pacиcтoв. На неоднократные (на видео они хорошо слышны) требования хозяев покинуть территорию никто не реагировал.

Характерно, что святой, недавно пополнивший иконостас «протестного движения», именем которого «народные мстители» уже два месяца громят города и валят памятники, в инциденте у дома Макклоски не поминался. Видимо, провезя мощи «святого Джорджа» в золочённом гробу по трём штатам Америки, участники «протестного движения» благополучно начали о нем забывать. Какая несправедливость, однако! Ведь смерть Джорджа Флойда стала для них великолепным сasus belli – поводом для объявления войны Америке Трампа. Фактически, война объявлена американскому капитализму – той далеко не идеальной, но, тем не менее, лучшей из всех других моделей общества, до которых когда-либо смогло додуматься человечество. Мораль и трудовая этика, заложенные в ее основание, зиждутся на иудео-христианской традиции, которая учит быть самодостаточным и никому не завидовать: «Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего,… ничего, что у ближнего твоего».

Ну, положим, что «жены» в данном случае они не возжелали. А вот «дома» – очень даже. И вправду, зачем двум старым буржуинам, тем более белым – такой домина?

Понятно, что потрясённые Макклоски немедленно позвонили в полицию.

Вот тут-то и начинается самое интересное. В диспетчерской экстренной помощи «911», ответив на звонок, попросили подождать и долго держали на линии, видимо, советуясь с мэром, высылать ли наряд полиции для обуздания ВLМ. После 10 минут ожидания, показавшихся Макклоски вечностью, они услышали короткие гудки отбоя. Полиция любого города подчиняется его мэру. А для мэра Сент-Луиса ВLМ – любимая подшефная организация. Это чтобы было понятно, почему полиция, как раз и оплачиваемая с налогов на недвижимость таких людей, как Макклоски, не пришла им на помощь в минуту смертельной опасности.

Тогда Макклоски позвонили в частное агентство по охране и, описав ситуацию, попросили о немедленном вмешательстве. Поняв, что речь идет о противостоянии с ВLМ, перед ними извинились, но приехать отказались. Макклоски позвонили в другое частное агентство. Там тоже вежливо отказали в сервисе, но посоветовали для спасения своей жизни немедленно покинуть территорию конфронтации, даже если это будет стоить потери бесценной недвижимости. Видимо, в этом агентстве хорошо понимали, на какого рода «мирные акции» способны три сотни бойцов доблестной фракции ВLМ-Aнтифa.

Но отважные Макклоски не последовали совету опасливых профессионалов. Они не оставили свое детище на разграбление обнаглевшей гопоте, но осознав, что помощи ждать не от кого, сами вышли к ней с оружием в руках. А направили они его…, какое неслыханное зверство! – в сторону «мирных протестантов». Патриция – пистолет, который в ее неумелых руках, по крайней мере, на видео, выглядит, как жалкая детская игрушка, и Марк – винтовку AR-15, которую, между нами говоря, он тоже вскинул не по-ковбойски. Наверное, это про таких, как они: «Страшна рука дрожащая, тот пистолет растерянно держащая, особенно тогда она страшна, когда сто раз пред тем была нежна…». Дурацкая книжная приверженность кумирам прошлого тысячелетия то и дело норовит сбить меня с главной колеи повествования.

Итак, только увидев решимость этих двоих нажать на курок, сент-луисские борцы за права нeгpoв, «умученных от бeлыx полицейских», поколебавшись с минуту, решили не рисковать своими бесценными жизнями. Продолжая изрыгать проклятья, они нестройной толпой двинули по частной улице с красивым названием «Портленд-плей», которая была, как выяснилось, перекрыта недостаточно надёжно, чтобы остановить вторжение гуннов.

Не нужно иметь пылкое воображение, чтобы разделить смертный ужас, пережитый за это время двумя законопослушными гражданами Америки, умышленно оставленными властями наедине с разъярённым сбродом из нескольких сот молодых мерзавцев.

История семьи Макклоски — это обвинение властям, из низко-партийных соображений пренебрёгших своим легитимным правом с помощью вооружённого насилия встать на защиту закона, который однозначно и недвусмысленно был на стороне законопослушных Макклоски. Закона, в любом демократическом сообществе обязательного для всех, в том числе и для тех, кто добровольно встал под чepныe знамёна «ВLМ» и/или «Aнтифa».

Но самое невероятное произошло через несколько дней.

Ни одному из «мирных протестантов» не было предъявлено никаких обвинений. Уголовное дело было возбуждено против… Угадали. Окружной прокурор Сент-Луиса Ким Гарднер, «встревоженная тем, что супруги направили оружие против мирных протестующих», возбудила уголовное дело против четы Макклоски, по которому им грозило до 4-х лет тюрьмы. Полицейские провели рейд в их, ставшем теперь знаменитом, доме и изъяли винтовку Марка, как вещдок для грядущего суда. Пистолет его жены «сдал» властям ее адвокат.

Позже, поняв, что присяжные будут слушать не только лживые доводы прокурора, но и адвокатов, нанятых Макклоски, Гарднер заявила, что будет добиваться для них не тюремного срока, а участия в исправительной программе, которая изменит их внутреннее отношение к «мирным протестам». Как это называлось в Китае времен культурной революции? Перевоспитание классовых врагов китайских трудящихся? На шею этим врагам вешали дацзыбао и заставляли ползти ползком, лая при этом по-собачьи. Так что тут у миссис Гарднер есть еще много чему поучиться у китайских товарищей.

В этой истории содержится много больше, чем рассказано. Ничего не сказано, к примеру, о законе «Castle Doctrine», («Мой дом – моя крепость»), действующему в штате Миссури, согласно которому Марк и Патриция имели полное право защищать свой дом с оружием в руках.

Самая же пикантная подробность этого дела состоит в том, что избирательную кампанию прокурора Ким Гарднер оплачивал не кто иной, как Джордж Сорос, «поставивший» в последнее время именно на окружных прокуроров. А затраченные миллиардером средства надо отрабатывать, применяя карательные меры не к преступникам, а к их жертвам. Еще до истории с Макклоски Ким Гарднер ошеломила «город и мир» тем, что во время майских погромов в Сент-Луисе отпустила на свободу всех мародёров и убийц, в ходе задержания которых были убиты четверо полицейских и капитан полиции в отставке. Надо полагать, что Старина Джордж, услужливый подручный дьявола на земле, сучил от счастья копытцами, наблюдая за своей подопечной. Какие баснословные дивиденды, сиречь, разрушения разумных основ жизни людей, принесли инвестированные им в сент-луисскую прокуроршу миллионы!

Власти «синих» (демократических) штатов сознательно не хотят усмирять «бунты» в подвластных им городах и весях Америки. Улицы Портленда, Сиэтла, Чикаго, Нью-Йорка, Лос-Анджелеса … you name it, уже несколько месяцев кряду напоминают театр военных действий.

Все это время в изнурённых ненавистью к Трампу мозгах губернаторов и градоначальников бьётся одна мысль: если животворящая троица – хаос, aнapxия, насилие – продолжится до дня выборов, и в параллель ей будет идти развал экономики, вызванный разорением бизнесов, закрытых под предлогом коронавируса, – то тут уж, как пить дать, Трампу не выстоять.

Однако, в глазах любого обывателя, кормящаяся с его налогов власть, не выполнившая своей первейшей обязанности по защите безопасности и имущества своих граждан, теряет свое право на существование. Доказательством «несравненной моей правоты» будет (с Божьей помощью!) вторая президентская каденция Дональда Трампа, для наступления которой администрация демократических штатов делает больше, чем сам Трамп.

Эта история имеет продолжение, но мне хватило услышать ее начало, чтобы на следующий же день после первого появления Макклоски на FOX начать поиск ближайшего к дому магазина по продаже оружия.

Ей – BB gun. Ему – Smith & Wesson

В самом Сан-Франциско оружейных магазинов нет. Нет – физически, как таковых. А в районе Залива, если где и есть, то они, как правило, не входят в категорию «жизненно необходимых», и потому под предлогом коронавируса закрыты. В отличие, скажем, от ликёроводочных или торгующих каннабисом, которые – «жизненно необходимы» и открыты повсеместно.

Ближайший работающий бизнес нужного нам профиля обнаружился в прелестном городке на берегу океана, в 15-ти минутах езды от Сан-Франциско. На входе стояла длинная, необычайно разнородная по цвeтy кoжи, возрасту и социальной принадлежности очередь. Люди в ней тихо переговаривались. Зловещую аббревиатуру ВLМ, как имя черта, никто не поминал, но все подразумевали, говоря о том, что привело их в «City Arms».

Кто-то, как и мы, приехал за первым стволом, но были и решившие, что по сегодняшним временам одного – недостаточно. У счастливцев, попавших, наконец, вовнутрь, лица были наглухо занавешены банданами или масками, а в руках у каждого – примеряемый к руке ствол. Это создавало полное впечатление, что в помещении «City Arms» Голливуд снимает кино-эпизод ограбления оружейного магазина бандой опытных преступников.

Пока муж решал с продавцом проблему экзистенциального выбора между дробовиком и пистолетом, я увидела в застеклённой витрине миниатюрный, с прелестно гравированным стволом дамский пистолетик. Крошечный, вдвое меньше моей ладони, он вызывал умиление своим беззащитным изяществом.

Оказалось, что из этого «колибри» можно еще и стрелять. Но мишень при этом должна быть, как видно, не больше мухи. «Колибри» вызвал у меня не практический, а чисто эстетический интерес. Ведь к этому времени я уже владела «личным средством индивидуальной защиты» в виде заказанного на Амазоне бибигана (BB gun). Бибиган – элегантный красавец, воронённой стали, в меру тяжёленький, – безупречно точная реплика итальянской Beretta 9-ти миллиметрового калибра. Ни один, даже самый опытный преступник не усечёт разницы, если на него направить эту славную игрушку. Просто она пневматическая. И стреляет не пулями, а стальными шариками. Для человека, никогда не державшего в руках ничего тяжелее авторучки – вполне достаточно. Для начала…

Муж остановился на Smith & Wesson, только не 38-го, как в КСП-шной песне, вынесенной в эпиграф, а 40-го калибра и, расплатившись, получил инструкцию вернуться за облюбованной «оружией» через пару недель, когда будет готов federal background check. Это время необходимо на выяснение, был ли ты в ладу с законом в годы, предшествующие покупке.

За своим Smith & Wesson он поехал сам, а вернувшись, рассказал кое-что, заставившее меня пожалеть, что из-за собственной лени меня рядом с ним в «City Arms» «не стояло».

А было, со слов мужа, так. Владелец магазина, говоривший по-английски с еле заметным акцентом неясного происхождения, оформляя удостоверение на хранение оружия, где была пропечатана наша фамилия, внезапно спросил его на чистейшем русском: «А Соня Тучинская, случаем, вам не родственница?» Я радостно встрепенулась, когда рассказ дошёл до этого места. Вмиг догадавшись, что если среди моих знакомцев ни единого хозяина оружейной лавки нет и никогда не было, то такой человек мог видеть мое имя только под публикациями на русско-американских медийных ресурсах. Так и оказалось.

Не из скромности, а из чисто прагматических соображений не удлинять без нужды моих и без того неприлично затянувшихся заметок, упускаю перечисление необычайно лестных для любого пишущего отзывов, на которые владелец «City Arms» оказался столь щедр. Муж, в силу природной безграмотности жены, навечно обречённый быть при ней корректором, на этот раз смотрел на меня с нескрываемым уважением. Посудите сами – успешный (очереди в «City Arms» день ото дня длиннее) бизнесмен, делающий в наши дни такое смертельно (ха, каламбур случайно вышел) важное для общества дело, не только читает мои опусы, а еще и просит навестить его, когда мы в следующий раз приедем ловить крабов с муниципального пирса того самого городка, где расположен «City Arms». А то, что мы делаем это на регулярной основе, он узнал из моей имевшей когда-то широкое хождение рассказки «Кеша (К-15)».

Пора ставить последнюю точку. Но не заканчивать же разговор на такую архи-, как сказал бы вождь мирового пролетариата, – важную тему, мелким хвастовством предыдущего параграфа. А давайте, напоследок, оставаясь в теме, вспомним о чем-нибудь прекрасном. Ну, к примеру, о Вере Слоним.

Вера Слоним и два ее браунинга

Эта невероятная женщина жила в 20-х годах в Берлине и еще до знакомства с Владимиром Набоковым слыла среди русских эмигрантов первоклассным стрелком. Она била в цель так же метко, как и ее тренер, чемпион Берлина.

Поразительно, но до прихода нaциcтoв к власти никому в Германии не возбранялось иметь и носить оружие. Свой пистолет Вера всегда носила в сумочке. По слухам, это был браунинг-1900. Насчет сумочки есть поэтическое подтверждение. «… Я знаю холодно и мудро, что в сумке лаковой твоей, – в соседстве зеркальца и пудры спит чёрный камень: семь смертей».

Это стихотворение написано Набоковым через несколько месяцев после знакомства с Верой, в 23-ом. А в 35-ом году, когда у них уже был годовалый Митя, Вере пришлось от браунинга избавиться.

Немедленно, по приходу к власти, правительство Гитлера установило жесточайшие правила на владение оружием и, соответственно, наказание для тех, у кого оно будет найдено. Евреев, а значит, и Веру с Митей, это касалось особенным образом. Но отважная русская еврейка Вера Слоним не выбросила свой браунинг на помойку под покровом ночи. Она села в такси и через весь Берлин, по которому было трудно и опасно ехать из-за беспрерывных нацистских шествий, привезла браунинг во французское посольство, где работал ее приятель, дипломатической почтой переправивший Верино сокровище в Париж.

Набоков понимал, что грозит его обожаемой жене и сыну, если они останутся в Германии, и вскорости перевёз их в Париж, где Вера воссоединилась со своим браунингом. Когда немцы вошли в Париж, вечные скитальцы Набоковы на корабле отчалили в Америку.

Свой второй браунинг Вера Набокова положила в дамскую лаковую сумочку в нью-йоркском городе Итака, где находится Корнеллский университет, в котором профессорствовал в 50-х годах ее муж. Лицензию на право носить оружие она получила в 53 года и была, возможно, единственной женщиной среди домохозяек Итаки, которая это сделала.

Этот браунинг, приютившись в бардачке их автомобиля, проехал с Набоковыми по всему американскому Западу, где они охотились на бабочек и где водились гремучие змеи, которых смертельно боялась отчаянно смелая во всем остальном Вера. Ее уже взрослого тогда сына Дмитрия не удивляло, что защиту от опасности, в том числе и от ядовитых змей, берет на себя не отец, а мать: «Она любила оружие. Она всегда любила оружие».

На университетских и издательских вечеринках Набоков любил повергать в изумление изнеженных американских филологов-славистов таким невиданным на кампусах манером: «Вера, покажи им, что у тебя в сумочке!» – с интонацией циркового факира повелевал он. Однажды во время такой демонстрации произошел облом. Джейсон Эпштейн, издатель гениального набоковского «Пнина», был одним из участников вечеринки в итакском доме Набоковых, когда хозяин повторил свой излюбленный трюк. При виде изъятого из Вериной сумочки чepнoго ствола, жена издателя, Барбара, чуть не лишилась чувств. А придя в себя, немедленно покинула дом Набоковых. Никакие попытки Веры объяснить, что браунинг нужен ей, чтобы не испытывать страха в домике, одиноко стоявшем в лесной глуши на окраине Итаки, не помогли.

Сегодня Барбару Эпштейн однозначно причисли бы к модной категории «snowflakes», «снежинок» по-нашему. Категория, хоть и модная, но чрезвычайно ущербная. По-нашему, опять же.

Вернёмся к Вере. Поразительный, что ни говорите, феномен если знать, что такое необычное для ее пола пристрастие к огнестрельному оружию испытывала изящнейшая, европейски образованная женщина, которая вела переписку своего великого мужа на 5-ти (пяти!) языках, и о которой «Нью-Йорк Таймс» упомянула однажды как о загадочной русской аристократке царских кровей. На что Вера немедленно потребовала у редакции газеты, лживой с самого первого дня ее основания, незамедлительного опровержения с указанием, что русская eвpeйкa никак не может одновременно быть и русской аристократкой, тем паче, царских кровей.

Если бы Вера Слоним захотела сегодня приобрести и носить в сумочке браунинг, то почти наверняка получила бы отказ! В вопросе о праве владения оружием штат Нью-Йорк еще ни один штат не переплюнул, но уже уверенно идет зловещей дорогой, проложенной Советской Россией и нaциcтcкoй Германией.

В этих гипотетических рассуждениях можно пойти дальше. Если бы сегодня профессор Владимир Набоков ходил на службу в Университеты Лиги Плюща, как он делал это в разные годы в Америке 40-х, 50-х годов, то его погнали бы со всех этих знаменитых кампусов ссаными тряпками, а в придачу – с «волчьим билетом» в руках. И всемирная слава автора «Лолиты» не спасла бы его от этого.

«Культуре вычёркивания» – Cancel Culture, захлестнувшей сегодня Америку, был бы глубоко безразличен величайший вклад Набокова в развитие двух великих литератур – русской и английской. Какая удача, что не существует памятника Набокову, и нельзя, вволю надругавшись над ним, отделить бесценную голову гения от туловища и сбросить ее в реку.

В уникальной двухтомной биографии Набокова, написанной Брайаном Бойда, можно отыскать до черта выдержек из писем, лекций, интервью, по которым сегодня Набокова можно в два счета заклеймить бeлым cyпpeмaтиcтoм, мужским шoвиниcтoм, кceнoфoбoм, иcлaмoфoбoм…, и прочая, и прочая. Вот один из таких примеров.

Когда, будучи уже «богатым и знаменитым», он заказывал в издательствах переводы своих русскоязычных романов на английский, то имел привычку предупреждать издателя, что переводчик непременно должен быть мужчиной, рождённым в Англии или Америке – и ни в коем случае не дамой, в особенности родившейся в России. Он небезосновательно подозревал окололитературных фемин в «неподражаемых викторианских завитушках стыдливости», которыми они норовят исказить суть оригинала.

В середине прошлого века в Америке Первая поправка к Конституции уже была в силе, а ВLМ с Aнтифoй – еще нет. И никому не пришло тогда в голову выговаривать автору за условия, поставленные издателю в столь частном деле, как перевод его собственных книг. Какому линчеванию его подвергли бы сегодня за этот дерзко презревший все постулаты политкорректности симбиоз ceкcизмa и бeлoгo cyпpeмaтизмa – оставляю вашему воображению. Думаю, что Вере пришлось бы достать из сумочки свой браунинг, чтобы отгонять от мужа оголтелых американских фeминиcтoк.

Постскриптум

Через три месяца к власти в стране может прийти Партия изолгавшихся мерзавцев, за спинами которых отчетливо маячит фигура давно уже не отбрасывающего тени Джорджа Сороса.

Людей такого несравненного достоинства, независимости и внутренней свободы, как Владимир и Вера Набоковы, нельзя представить себе гражданами страны, где «Первая поправка» осталась лишь на бумаге, а «Вторую» — не оставляют попыток задушить, где на университетских кампусах попирается свобода слова, где применение того или иного закона зависит от пигментации кожи преступника и обезвредившего его полицейского, где искусство калечит жесточайшая цензура политкорректности, где за поддержку действующего президента увольняют с работы, где именем закона охраняют преступников и преследуют их жертв, называя это истинной демократией, где под предлогом эпидемии закрыты церкви и синагоги, чтобы уберечь от вируса людей, которые хотят сообща молиться Богу, но тем, кто под эгидой борьбы с бeлым pacизмoм хочет сообща заниматься разбоем и погромами, не воспрещено собираться вместе.

Набоковы сбежали бы из такой Америки, как убежали когда-то из охваченной безумием «революционных преобразований» России, а позже – из нaциcтcкoй Германии. Но нам бежать некуда…

Соня Тучинская
www.panorama-e.com