Закавказье в 2015 году: затишье или ожидание новой бури?

2015 год в истории Закавказья трудно назвать судьбоносным. Парламентская кампания в Азербайджане прошла без особых сюрпризов и не оказала значительного влияния на внутриполитическую ситуацию. В других странах региона выборы не проводились. За исключением Нагорного Карабаха и армяно-азербайджанской госграницы, обстановка в регионе в целом была относительно спокойной. Ни Абхазия, ни Южная Осетия, несмотря на многочисленные дискуссии относительно их будущего, не рассматривались в качестве территорий потенциального вооруженного противостояния. Тем не менее, было бы, по крайней мере, наивным делать выводы о «замирении» или «успокоении» Закавказья.

Действительно, этот сложный и переполненный противоречиями регион в международном информационном пространстве ушел в тень событий на Украине и на Ближнем Востоке. Но и конфликт в Донбассе, и углубляющийся сирийский кризис (ознаменовавшийся под занавес года конфронтацией между Москвой и Анкарой) были теми фоновыми факторами, которые оказывали свое влияние на закавказские процессы. Эти факторы и раньше влияли на положение дел на Кавказе, но в последние два года их роль значительно выросла.

Стремительное развитие кризиса на Украине обостряет конкуренцию между европейской и евразийской интеграцией. В этом плане 2015 год принес, пожалуй, наибольшие результаты для Грузии. В декабре 2015 года Европейская комиссия признала, что Грузия выполнила все условия по четырем разделам, касающимся визовой либерализации. В начале 2016 года она будет рекомендовать внести соответствующие изменения в регламент ЕС. Это решение стало первым серьезным практическим шагом на пути интеграционного сотрудничества Тбилиси с Западом (ранее Грузия «сдавала экзамены» и выслушивала обещания от Брюсселя). Впрочем, этот шаг еще должен получить и административно-бюрократическое, и правовое, и практическое наполнение. Заметим попутно, что это продвижение не гарантирует ни преодоления социально-экономических неурядиц (высокой безработицы, бедности, роста цен), ни повышения эффективности органов власти и управления. Но то, что решение ЕС по визовому вопросу станет важным символическим шагом – неизбежно.

В январе 2015 года Армения окончательно присоединилась к Евразийскому экономическому союзу. И как в случае с Грузией, этот шаг пока что является, по большей части символическим. Сама Россия переживает не лучшие времена (влияние санкций, экономический кризис). И это сказывается на Армении (прежде всего, через резкое сокращение денежных переводов из РФ), а проект евразийской интеграции еще находится в стадии формирования, поэтому от него еще рано ожидать значительных результатов. Что же касается другого интеграционного проекта ОДКБ, то официальный Ереван под занавес уходящего года на саммите этого объединения в Москве выразил недовольство его пассивностью в деле предотвращения инцидентов вдоль армяно-азербайджанской границы. При этом НАТО не может выступать для Еревана реальной альтернативой ОДКБ. Во-первых, из-за членства в блоке Турции, с которой у Армении до сих пор отсутствуют дипломатические отношения (но имеется закрытый участок межгосударственной границы), а во-вторых, из-за союзнических отношений Анкары и Баку.

Азербайджан – особая статья закавказской политики. До 2015 года эта республика уверенно лавировала между Россией и Западом. Она не отождествляла свои интересы с евроатлантической или с евразийской интеграцией. Но уходящий год стал для Баку периодом резкого ухудшения отношений и с ЕС, и США. В сентябре Европейский парламент принял непривычно жесткую резолюцию Европарламента, содержащую критические оценки положения с правами человека в прикаспийской республике, следствием чего стала пробуксовка в переговорах о стратегическом партнерстве. В декабре в Конгресс США Хельсинской комиссией под председательством Криса Смита был представлен проект «Акта по демократии в Азербайджане», предполагающий жесткие санкционные меры против руководства государства и страны в целом. Естественно, эта инициатива не осталась без ответа и в азербайджанский Милли меджлис (парламент) был внесен законопроект «О ситуации в области прав человека в США». Определенное потепление отношений с Ираном на фоне достижения компромисса по «ядерному вопросу» и неблагоприятные прогнозы ОПЕК относительно нефтедобычи в Азербайджане снижают геополитическую капитализацию прикаспийской республики для Штатов и их союзников. Теперь они могут себе позволить более жесткую риторику по части демократических стандартов, которым Баку не соответствует.

Между тем, при всех вышеописанных исходных данных делать выводы о внешнеполитическом развороте Баку в сторону Москвы преждевременно. Для этого есть несколько причин. Среди них и позиция американской администрации, которая традиционно более циничная и прагматичная в отношении «проблемных союзников» (по части демократии и прав человека), и неудовлетворенность Азербайджана российско-армянским союзничеством (которое Москва не собирается сворачивать). И самое главное в сегодняшних условиях – это конфронтация РФ и Турции. Стратегическое азербайджано-турецкое союзничество просто не позволит радикально изменить направленность внешнеполитического курса Баку. Скорее всего, Баку, попытается сыграть роль некоего аналога Белоруссии в российско-украинском споре, но не встать рядом с Москвой и слиться с ее позицией.

Если же говорить о ситуации на Ближнем Востоке, то она оказывает непосредственное влияние на безопасность, как Закавказья в целом, так и отдельных стран в частности. Здесь мы можем говорить о широком спектре угроз. Прежде всего, это укрепление позиций запрещенного в России «Исламского государства» в ряде регионов Грузии (Панкиси, Квемо Картли, Аджария), в Азербайджане, на российско-грузинском и российско-азербайджанском пограничье, в республиках российского Северного Кавказа, а также риски, связанные с возможным их возвращением на родину. В июне 2015 г. грузинские спецслужбы задержали в Панкисском ущелье 5 человек, подозреваемых в связях с ИГ, в том числе салафитского имама Аюба Борчашвили, который сыграл немаловажную роль в радикализации молодежи в Ахметовском районе Грузии. Также в конце июня в Интернете появилось сообщение о том, что боевики из нескольких северокавказских республик присягнули на верность «Исламскому государству». Незадолго до этого аналогичный шаг предпринял командир батальона смертников «Рияд ас-Салихийн» («Сады праведных») Аслан Бютукаев. В течение года из Азербайджана и Турции поступала информация об арестах предполагаемых игиловцев – участников сирийского конфликта азербайджанского происхождения спецслужбами этих стран.

По-прежнему серьезной проблемой региональной безопасности остается нагорно-карабахский конфликт. Его обострение в уходящем году не связано напрямую ни с интересами России, ни с интересами Запада. Напротив, РФ, США и Евросоюз опасаются «разморозки» конфликта. И декабрьская инициатива сопредседателей Минской группы ОБСЕ по проведению встречи президентов Сержа Саргсяна и Ильхама Алиева это подтвердила. Тем не менее, конфронтация между Россией и Турцией, обозначившаяся в конце ноября 2015 года, неизбежно влияет на это неурегулированное этнополитическое противостояние. Эскалация насилия в Нагорном Карабахе и вдоль армяно-азербайджанской границы напрямую связана с более активным вовлечением в него Турции и России.

И хотя в прошлом году в отношениях между Баку и Тегераном не было ощутимых срывов, нарастание иранско-турецких противоречий из-за Сирии, как и возможную активизацию Анкары на Кавказе также не стоит сбрасывать со счетов. Исламская республика по-прежнему стоит на «альтернативных» позициях по отношению к «обновленным Минским принципам», поскольку ее откровенно не устраивает размещение в зоне конфликта международных миротворцев. Любая же эскалация вооруженного противостояния повышает такую возможность, что для Ирана – очевидный риск.

В 2015 году Абхазия и Южная Осетия не фигурировали в числе территорий, в которых происходила силовая «разморозка» конфликта. Де-факто мы видим складывание нового (послеавгустовского, если иметь в виду события «пятидневной войны»-2008) статус-кво. Однако это не означает готовность Тбилиси признать контуры этого порядка де-юре. И продолжающаяся история с «бордеризацией» (грузино-югоосетинским разграничением) в уходящем году это снова ярко подтвердила, хотя и не привела к резкому обострению российско-грузинских отношений. Напротив, под конец года наметился прогресс по выдаче виз для граждан Грузии. Впрочем, как и раньше нормализация между Москвой и Тбилиси не переходит «красных линий» (статус Абхазии, Южной Осетии, конкуренция интеграционных проектов). Однако ситуация в Закавказье не сводима лишь к формату большой геополитики. Внутриполитические процессы в странах региона также предоставили немало поводов для серьезных размышлений.

В первый ноябрьский день 2015 года в Азербайджане прошли парламентские выборы. Избиратели голосовали за кандидатов в депутаты пятого созыва Милли меджлиса (высшего законодательного органа страны). Они прошли предсказуемо и без особых интриг. По итогам кампании был снова сформирован лояльный парламент, позволяющий претворять в жизнь планы правящей элиты. Следовательно, система отца и сына Алиевых продолжает работать. Однако нельзя не увидеть и системных вызовов, которые ставят под сомнение азербайджанскую стабильность. Во-первых, это нарастание экономических проблем. Под новый год произошла новая девальвация (первая была в феврале) национальной валюты – маната (чему способствует резкое снижение цены на «черное золото»). Уязвимой Азербайджан делает и то, что почти две трети госдоходов составляют поступления от экспорта нефти и газа. Во-вторых, отсутствие светской оппозиции и правозащиты выталкивает протест на радикальные площадки, включая и исламистские.

В Армении и в Грузии 2015 был безвыборным годом. Но горячее дыхание новых кампаний ощущалось даже там, где очередной электоральный цикл стартует не завтра. Речь, прежде всего, об Армении, где были сделаны первые важные шаги на пути реформирования Конституции. 6 декабря 2015 года там прошел референдум о конституционных поправках. Согласно данным республиканской Центральной избирательной комиссии, новации (превращающие президентско-парламентскую республику в парламентскую) были поддержаны чуть более 63% избирателей от числа участвовавших в выборах. При явке в 50,51%. Стоит иметь в виду, что принятие конституционных поправок – это лишь начало трансформации властной машины Армении. В беседе с корреспондентом «Eurasia Daily» ереванский эксперт, заместитель директора Института Кавказа Сергея Минасян справедливо указал, что «одной Конституцией дело не ограничивается, к ней нужно подвести целый массив законодательных и подзаконных актов, сконструировать новую политическую систему, и сам основной закон страны не дает понять, какой она будет». Но конечная цель всех изменений очевидна, как их критикам, так и сторонникам. Это – выборы в парламент в 2017 году, от которых будет зависеть не только расклад внутри высшего представительного органа, но и состав будущего правительства, и кандидатура главы государства (которого выберут в 2018 году уже не на всеобщих выборах, а голосами депутатов).

В Грузии, в отличие от Армении, конституционные изменения уже имели место до начала избирательного цикла – 2012-2013. Но новый цикл грузинские избиратели и политики откроют уже в будущем году. И правительственные пертурбации (а в 2015 году их было две, сначала апрельские кадровые перемены в кабинете, а в декабре – отставка премьер-министра) можно рассматривать, как некую «разминку» в канун важных соревнований. При том правящая коалиция «Грузинская мечта» исчерпала свой ресурс, работавший на основе идеи «обновления власти» в первые годы после электоральных успехов 2012-2013 годов. Невозможно оставаться в статусе новичков в течение многих лет. Помимо обещаний (а сколько их было роздано за отчетный период!) нужно предъявлять и конкретные результаты. Особенно по мере приближения к дате начала избирательной кампании.

В 2015 году в Закавказье имели место и яркие протестные акции (Армения, Абхазия). И хотя протесты не привели к смене власти или серьезной корректировки политического курса, они обозначили ряд серьезных проблем и для правящих элит, и для оппозиционеров. И для России, рассматривающей Ереван и Сухуми в качестве своих стратегических союзников в регионе. Протесты диктуют необходимость диверсификации контактов Москвы со всем политическим спектром в странах-союзниках. Особенно это касается Армении, так как просчеты в абхазской президентской кампании 2004 года заставили руководство РФ пойти на коррекцию своих приоритетов по односторонней поддержки действующей власти.

Таким образом, 2015 год был для Закавказья периодом аккумуляции многих проблем и во внутренней, и во внешней политике. В будущем году многие из них будут в той иной степени реализованы. При этом говорить о качественном компромиссном разрешении старых этнополитических конфликтов не приходится. Но к ним добавляются новые риски (как внутри самого региона, так и извне).

Сергей Маркедонов, доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики Российского государственного гуманитарного университета

Politcom.ru