“Параллельное дело” Исайи Оггинса

В начале 80-х годов прошлого века я работал в пензенском НИИ, которое имело аббревиатуру ПФ ВНИТИПрибор. Этот институт располагался на Ново-Западной поляне Пензы вдоль проспекта Мира. После работы я очень часто возвращался домой пешком, спускаясь вниз с Ново-Западной Поляны по проспекту Мира и улице Захарова. Если идешь вниз по правой стороне улицы Захарова, то слева появляется величественный купол Мироносицкой церкви, утопающий в зелени высоких деревьев. Все это огорожено высоким каменным забором, за которым располагается и православное Мироносицкое кладбище. Задолго до революции в пределах Мироносицкого кладбища выделялись отдельные сектора под захоронения мусульман и иудеев. Еврейский погост в центре Пензы официально открыли в 1887 году. Еврейское и татарское старые, давно закрытые кладбища, располагаются справа от улицы Захарова. Помню покосившуюся чугунную калитку с шестиконечной звездой, такие же покосившиеся памятники…

Через четверть века я вдруг прочитал в книге П.А. Судоплатова о деле агента Коминтерна и НКВД Исайи Оггинса, которое было страшной тайной целых полвека, да и сейчас многое в нем остается неизвестным, и о том, что Оггинс захоронен на том самом старом кладбище, мимо которого я проходил сотни раз…Когда же я стал заниматься делом Рауля Валленберга, я узнал, что ввиду огромных сложностей с получением любой информации о деле Валленберга из российских архивов (а до 1989 г. из советских архивов вообще ничего нельзя было получить об этом деле), исследователи прибегали к методу исследования “параллельных дел”, имеющих определенные аналогии с делом Рауля Валленберга. Одним из таких “параллельных дел” и является дело Исайи Оггинса. Это трагическая история сына еврейских эмигрантов из Литвы, уроженца США, окончившего Колумбийский университет, молодого историка, американского коммуниста, связавшего свою жизнь с советской разведкой вследствие иллюзорных идеологических убеждений, и “стертого в лагерную пыль”, а затем убитого инъекцией яда советским режимом.

Уже четверть века известно существование записи регистрации письма министра МГБ СССР Абакумова министру иностранных дел и председателю Комитета информации (сообщества советских органов разведки) Молотову, посланного 17 июля 1947 г. Само это письмо никогда не было представлено – ни КГБ, ни ФСБ, ни МИДом, никем. Эта запись раньше рассматривалась как подтверждение того, что Абакумов сообщил Молотову о смерти Рауля Валленберга. После 1992 г., когда американской стороне был передан ряд документов по делу Исайи Оггинса, стало необходимым рассматривать это письмо в “новой системе временных координат”: Абакумов сообщал Молотову план того, что должно произойти с Валленбергом. Параллель с делом Исайи Оггинса возникла из-за того, что центральным из переданных документов было письмо Абакумова Сталину и Молотову, которое содержало план политического убийства Исайи Оггинса.

Исайя (Исай, Сай) Оггинс (Isaiah (Ysai, Cy) Oggins) был американским коммунистом, уроженцем страны (22.07.1898 г., Коннектикут). Будучи еще совсем молодым человеком, связал свою жизнь с советской разведкой и стал агентом Коминтерна. Вернувшись в СССР после длительной работы в Европе и на Дальнем Востоке, был арестован и приговорен Особым совещанием НКВД к 8 годам заключения в ГУЛАГе. 5 июля 1947 г., чтобы покончить с запросами Госдепартамента США о его судьбе, был тайно умерщвлен инъекцией яда по рекомендации министра МГБ Абакумова, одобренной Сталиным. О его жизни и смерти написал книгу [1] Эндрю Майер, бывший корреспондент московского отделения журнала “Тайм”.

Он был третьим ребенком из четырех детей Рены и Шимона Оггинс, еврейских эмигрантов из местечка под Ковно (Каунаса), Литва. Его родители прибыли в Нью-Йорк в 1888 г. Исайя Оггинс поступил по еврейской квоте в Колумбийский университет в феврале 1917 г. После получения степени бакалавра в области истории начал работу над докторской диссертацией, совмещая это с работой преподавателя истории в вечерней общеобразовательной школе. В 1923 г. Оггинс становится коммунистом, вступив в Рабочую партию Америки. В том же году он переходит на работу исследователя в издательстве Йельского университета. 23 апреля 1924 г. Оггинс женился на Нерме Берман (Nerma Berman) (1898–1995), студентке и активистке компартии, уроженке литовского городка Скапискис близ Ковно.

26 августа 1926 г. Оггинс обратился за получением американского паспорта, стал сотрудничать с советской разведкой и был готов к первой заграничной командировке, предположительно в Германию и Францию. В апреле 1928 г. и жена его обратилась за получением американского паспорта, после чего супруги покинули Нью-Йорк 5 мая 1928 г. и поселились на вилле в берлинском районе Целендорф. Их задание заключалось в неприметном проживании на вилле, которая должна была стать безопасным укрытием для советских агентов. Для выполнения задания Исай и Нерма перестали проявлять всякий интерес к деятельности коммунистов и их газетам. Оггинс отказывался даже узнавать старых друзей, если они встречались ему в Берлине.

Весной 1930 г. Оггинсы переезжают в парижский пригород Нейи-сюр-Сен. Здесь они участвуют в слежке за белой эмиграцией, троцкистами, включая сына Троцкого Льва Седова. Оггинсы в Париже были связаны с шпионской сетью агента советского Разведупра , авантюристки баронессы Лидии Сталь.

Лидия Сталь (урожд. Чекалова) была бывшей белоэмигранткой. После революции вместе с мужем бароном Сталь уехала из России. С 1926 г. проживала в США, получила степень бакалавра в Колумбийском университете. После потери малолетнего ребенка рассталась с мужем и переехала в 1931 г. во Францию. Доктор права Сорбонны. Полиглот. Владела фотостудией и домом свиданий в Париже. В 1933 г. здесь разразился скандал, названный делом супруг Суитц (Switz). Американская пара Роберт Гордон Суитц и его жена Марджори была уличена в шпионской деятельности на советскую военную разведку. Решающим доказательством стали два белых волоска Марджори на фотопленке, предназначавшейся Разведупру [2, 3]. На допросах Лидия Сталь заявляла, что являлась лишь хозяйкой публичного дома и к шпионской деятельности не имела отношения. Но это не помогло, и Лидия Сталь получила 10 лет тюрьмы по приговору суда (после оккупации Парижа немцами Абвер разыщет ее в тюрьме и привлечет к сотрудничеству). Шпионская сеть Сталь была полностью разгромлена в 1934 г. и в сентябре того же года супруги Оггинс покидают Париж и возвращаются в Штаты со своим юным сыном Робиным (1931 г. рожд.). После непродолжительной работы в Нью-Йорке они переезжают в Сан-Франциско и здесь Исай Оггинс в сентябре 1935 г. покидает жену и сына, уезжая в Китай. Больше он никогда не вернется в Соединенные Штаты.

В Шанхае Оггинс работал под началом Грейс и Мэнни Гроних (брата Майка Голда (коммуниста, известного еврейского американского журналиста и писателя Ицхока Исаака Грониха , автора бестселлера “Евреи без денег”). В 1936 г. Оггинс работал в Дайрене (в то время – территория Маньчжоу-Го) и наведывался в Харбин. В Маньчжоу-Го он работал под началом Чарльза Эмиля Мартина (псевдоним Штейнберга Матуса (Матвея) Азарьевича). Штейнберг был капитаном ГБ, в Маньчжурии он руководил нелегальной резидентурой. В октябре 1937 г. Мартин и Оггинс врозь покинули Маньчжурию. Мартин отправился в Швейцарию. (В октябре 1938 г. он отказался выполнить приказ о возвращении в Москву из-за опасений ареста, а в 1943 г. вновь стал сотрудничать с советской разведкой в составе “Красной капеллы”.

В сентябре 1956 г. был выслан из Швейцарии, вернулся в СССР, в 1957 г. был осужден на 10 лет тюремного заключения. Отбывал срок во Владимирской тюрьме, откуда освободился в 1966 г. [4]). Оггинс же отправился в Париж, где встретился в феврале 1938 г. с женой и сыном, а уже в мае этого года уехал в СССР, выполняя приказ о возвращении. Жена и сын Оггинса покинули Париж в сентябре 1939 г. и вернулись в Нью-Йорк.

20 февраля 1939 г. Оггинс был арестован сотрудниками НКВД в гостинице “Москва” и препровожден во Внутреннюю тюрьму на Лубянке. Оггинс обвинялся в предательстве (несомненно в связи с делом невозвращенца Штейнберга). Оггинс не дал признательных показаний и его дело было рассмотрено Особым совещанием (ОСО) НКВД 5 января 1940 г. Через 10 дней стал известно постановление ОСО – 8 лет лагерей “…якобы за антисоветскую пропаганду. На самом деле Оггинс приехал в Советский Союз по фальшивому чехословацкому паспорту” [5]. Уже на следующий день после вынесения приговора Оггинс был этапирован в Норильлаг, где стал известен среди заключенных под кличкой “Профессор”.

Дело Оггинса получило неожиданное развитие для советской стороны. Нерма Берман-Оггинс запросила Госдепартамент США расследовать исчезновение своего мужа. Она сама входила в агентурную сеть НКВД в Америке и Западной Европе и отвечала за обслуживание конспиративных квартир НКВД во Франции и США в 1938-1941 годах. Вначале Нерма считала, что муж находится в Советском Союзе по оперативным соображениям, но потом поняла, что он арестован и, начиная с 1942 года, стала настойчиво добиваться его освобождения. С этой целью она систематически посещала советские консульство и посольство, обращалась в Госдепартамент США, писала Сталину. “У нас были основания предполагать, что Нора начала сотрудничать с ФБР и другими американскими и японскими спецслужбами. Она попыталась, может быть, по заданию американской контрразведки, восстановить прерванные с 1942 года связи с нашей агентурой в Америке” [5].

8 декабря 1942 г. и 9 января 1943 г. американские дипломаты посетили Оггинса в Бутырской тюрьме, куда он был доставлен специально для этих свиданий из Норильска. (“В период наших хороших отношений с Америкой сотруднику американского посольства в Москве разрешили встретиться с Оггинсом в Бутырской тюрьме, преследуя свои цели – выявить, что известно американцам о его деятельности” [5].) Однако 9 мая 1943 г. американская сторона получила от советской стороны окончательный отказ освободить Оггинса и он продолжил отбывать заключение в Норильлаге. Со своей стороны, ФБР начало расследование дела Оггинса в марте 1943 г., а после побега Игоря Гузенко, шифровальщика советского посольства в Канаде, имя Исая Оггинса вновь приобрело широкий резонанс в 1945-1946 гг. “После провала нашей разведывательной сети в США и Канаде в 1946-1947 годах Молотов опасался, что если освободить и Оггинса, то американцы могут привлечь его в Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности и использовать как свидетеля против компартии США. Кроме того, по мнению наших спецслужб, контакты Норы Оггинс с американскими властями и сотрудничество с ФБР уже нанесли серьезный урон нашим агентурным позициям в США и Франции” [5].

“…выпускать Оггинса из заключения, а его срок подходил к концу, никто и не собирался. Министр госбезопасности Абакумов написал 25 июля 1946-го письмо Молотову, в котором изложил обстоятельства дела американца, напомнив, что ему осталось сидеть 8 месяцев, и прямо поставил вопрос: надо ли дело Оггинса направить на пересмотр для досрочного освобождения? В Кремле колебались. Наконец весной 1947-го решение созрело. В письме Абакумова Сталину и Молотову от 21 мая 1947-го был изложен план решения проблемы. Оггинсу было назначено умереть…” [6].

Текст письма Абакумова приведен, например, в книге [7].

“Совершенно секретно. Совет Министров СССР 21 мая 1947 года

Товарищу Сталину И. В. Товарищу Молотову В.М.

Докладываю Вам о следующем:

В апреле 1942 года американское посольство в СССР нотой в адрес Министерства иностранных дел СССР сообщило о том, что, по имеющимся у посольства сведениям, американский гражданин Оггинс Исай находится в заключении в лагере в Норильске. Посольство по поручению Государственного департамента просило сообщить причину его ареста, срок, на какой осужден Оггинс, и состояние его здоровья.

В связи с настояниями американского посольства по указанию товарища Молотова 8 декабря 1942 года и 9 января 1943 года состоялось два свидания представителей посольства с осужденным Оггинсом. Во время этих свиданий Оггинс сообщил представителям американского посольства, что он арестован как троцкист, нелегально въехавший в Советский Союз по чужому паспорту для связи с троцкистским подпольем в СССР.

Несмотря на такое заявление, американское посольство в Москве неоднократно возбуждало вопрос перед МИД СССР о пересмотре дела и досрочном освобождении Оггинса. Пересылало письма и телеграммы Оггинса его жене, проживающей в США, а также сообщило МИД СССР, что признает Оггинса американским гражданином и готово репатриировать его на родину.

9 мая 1943 года американскому посольству было сообщено, что “соответствующие советские органы не считают возможным пересматривать дело Оггинса”.

20 февраля 1939 года Оггинс был действительно арестован по обвинению в шпионаже и предательстве. В процессе следствия эти подозрения не нашли своего подтверждения, и Оггинс виновным себя не признал. Однако Особое Совещание НКВД СССР приговорило Оггинса к 8 годам ИТЛ, считая срок заключения с 20 февраля 1939 года…

Появление Оггинса в США может быть использовано враждебными Советскому Союзу лицами для активной пропаганды против СССР.

Исходя из этого, МГБ СССР считает необходимым Огтинса Исая ликвидировать, сообщив американцам, что Отгинс после свидания с представителями американского посольства в январе 1943 года был возвращен к месту отбытия срока наказания в Норильск и там в 1946 году умер в больнице в результате обострения туберкулеза легких.

В архивах Норильского лагеря нами будет отражен процесс заболевания Оггинса, оказанной ему медицинской и другой помощи. Смерть Оггинса будет оформлена историей болезни, актом вскрытия трупа и актом погребения.

Ввиду того что жена Оггинса находится в Нью-Йорке, неоднократно обращалась в наше консульство за справками о муже, знает, что он арестован, считаем полезным вызвать ее в консульство, сообщить о смерти мужа.

Прошу ваших указаний.

Абакумов”.

В Кремле предложение одобрили. В письме П.А. Судоплатова от 11.10.1960 г. в ЦК КПСС отмечено, что на копии своего письма Сталину Абакумов пометил: “Утверждено. Передал об этом лично мне т. Молотов. 10 июня 1947 г.”. Дело поручили Эйтингону. Как отмечено в архивных документах: «План уничтожения Оггинса был составлен 30 июля 1946 года Эйтингоном (так в тексте документа, но по последним данным ФСБ Оггинс был убит 5 июля 1947 г. – прим. автора). Согласно этому плану умерщвление Оггинса должен был произвести Майрановский в помещении спецлаборатории путем применения к нему спецпрепарата. Когда была осуществлена эта операция, данных не имеется. К уголовному делу Оггинса приобщено свидетельство ЗАГСа г. Пензы о его смерти, наступившей якобы от паралича сердца 13 января 1947 года в Пензенской тюрьме” (из справки КПК при ЦК КПСС от августа 1968 г.).

“Согласно показаниям, данным на следствии Эйтингоном и Майрановским, Оггинс был умерщвлен в спецлаборатории путем введения ему Майрановским яда. Кстати, на следствии Эйтингон также сообщил, что Абакумов ему говорил, как при подготовке операции по уничтожению Оггинса Молотов вникал во все детали и выражал опасение, что американцы будут настаивать на выдаче им трупа Оггинса” [6].

А вот свидетельство П.А. Судоплатова: “…решение было принято Сталиным и Молотовым. В 1947 году Майрановский во время медицинского обследования сделал Оггинсу, находившемуся в тюрьме, смертельный укол. Мне и Эйтингону поручили организовать его похороны на еврейском кладбище в Пензе и оформить дату захоронения 1944 или 1945 годом. Сейчас, вспоминая этого человека, я испытываю сожаление. Но тогда, в годы «холодной войны» ни мы, ни американцы не задумывались о моральных аспектах ликвидации опасных противников, агентов-двойников” [5].

В начале 1992 г. РФ и США сформировали совместную российско-американскую комиссию по розыску военнопленных и лиц, числящихся исчезнувшимися в военных действиях (POW/MIAs: Prisoners Of War or listed as Missing In Action). Сопредседателями комиссии стали американский дипломат Малкольм Тун (Malcolm Toon) и российский военный историк, генерал Д.А. Волкогонов. Генерал Волкогонов в 1992 году представил в конгресс США список американцев, погибших в Советском Союзе в годы второй мировой войны, а также «холодной», и выразил от имени президента Ельцина сожаление в связи с их гибелью. В этом списке был и Оггинс. 23 сентября 1992 г. президент Ельцин передал Малкольму Туну ряд документов по делу Исайи Оггинса.

До сих пор представляют собой загадку похороны Оггинса. Сам факт погребения Оггинса на еврейском кладбище в Пензе подвергается сомнению. Возможно, это лишь легенда “холодной войны”. Последнее захоронение на нем датировано 1967 годом, но в 1947 году кладбище охранялось, во время Великой Отечественной войны и послевоенные годы, проводилась регистрация всех захоронений. В пензенской синагоге сохранилась карта за 1915 год, благодаря которой иудеям удалось обнаружить могилу американской женщины захороненной в годы первой мировой войны, которую разыскивали родственники из США. Тем не менее, следы захоронения Оггинса здесь до сих пор не обнаружены. Материалы, могущие помочь в этом деле, могут быть только в архивах ФСБ на Лубянке. На самом деле Оггинса могли похоронить совершенно в другом месте. И для захоронения не было необходимости преодолевать от Москвы путь длиною в 600 километров, в сопровождении двух генералов МГБ. Тем не менее, фактом остается приобщение к делу Оггинса свидетельства ЗАГСа г. Пензы о его смерти 13 января 1947 года в Пензенской тюрьме (см. выше).

Что же можно извлечь важного из дела Оггинса для лучшего понимания дела Рауля Валленберга?

Абакумов писал последнее письмо по делу Оггинса Сталину и Молотову. Решение принимал Сталин, а Молотов принимал его к сведению для своей внешнеполитической работы и передавал сталинское решение в МГБ. Это не является тривиальным, малозначительным соображением. Ведь в книгах и статьях по делу Рауля Валленберга фигурируют лишь Абакумов, Вышинский и Молотов. Отсюда следует, что участие Сталина в деле Валленберга доказано еще в одном эпизоде в дополнение к двум уже известным: отдачи приказа об аресте через своего заместителя по НКО СССР Булганина (который не мог принимать таких решений без прямого указания Сталина) и исполнении роли “крыши” для СМЕРШ на приеме шведского посла 15 июня 1946 г.

Президент РФ Ельцин передал ряд важных документов из дела Оггинса американской стороне еще в 1992 г. Президент СССР Горбачев сумел лишь побудить руководство КГБ передать шведам дипломатический паспорт Рауля Валленберга, его записную книжку и несколько старых банкнот (все это “неожиданно свалилось на головы сотрудников КГБ при ремонте некоего помещения в здании КГБ”). Официальной версией РФ до сих пор остается то, что изложено в “меморандуме Громыко” 1957 г., “подкрепленного” сомнительным рапортом Смольцова от 17.07.1947 г. Работа совместной шведско-российской комиссии (1991 – 2001 гг.) не принесла положительного результата и ее продолжение признано российской стороной нецелесообразной. С тех пор независимые исследователи по крупицам выпрашивают у архивов ФСБ необходимую информацию для продолжения своей работы. Все это может свидетельствовать о том, что участь Рауля Валленберга могла оказаться страшнее участи Исайи Оггинса: после своего возвращения во Внутреннюю тюрьму на Лубянке 1 марта 1947 г. Валленберг, вследствие интенсивных допросов, мог лишиться душевного здоровья и окончить свою жизнь в тюремной психиатрической больнице.

Евгений Перельройзен

Литература

1. Meier A. The Lost Spy: An American in Stalin’s Secret Service. – NY.:W.W. Norton & Company, 2008. – 416 p.
2. “Two Blonde Hairs” TIME. March 26, 1934. Retrieved 2008-08-25.
3. Лурье В.М., Кочик В.Я. ГРУ: дела и люди. – СПб: Нева, М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. – 640 с.
4. Колпакиди А.И., Прохоров Д.П. Внешняя разведка России. – СПб: Нева, М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2001. – 511 с.
5. Судоплатов П.А. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930-1950 годы. – М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2001. – 688 с.
6. Мастер индивидуального террора. Портрет Эйтингона, коллеги Судопла-това. – https://www.novayagazeta.ru/articles/2014/02/26/58512-master-individualnogo-terrora
7. Берия С.Л. Мой отец – Лаврентий Берия. – М.: Современник, 1994. – 432 с.