«Параллельным власти курсом»

9 августа в Нью-Йорке умер знаменитый советский скульптор Эрнст Неизвестный, последние 40 лет проживший в США. Искусствоведы, правозащитники и любители искусства вспоминают о нем, его жизни и его работах. 

Эрнст Неизвестный родился в 1925 году в Екатеринбурге. В 1943 году добровольцем ушел на фронт, а за месяц до окончания войны получил тяжелое ранение и даже был объявлен погибшим, но выжил. За свои боевые заслуги был награжден орденом Красной Звезды.

Его работы всегда привлекали внимание. Но хотя его «Прометей» в детском лагере «Артек» или «Цветок лотоса», который стоит Асуанской плотины в Египте, были признаны властями, в основном его скульптуры подвергались критике. В 1962 году тогдашний глава советского государства Никита Хрущев даже назвал их «дегенеративным искусством».

Правда, после смерти Хрущева в 1972 году его родные заказали памятник ему именно Неизвестному, и ныне это – один из самых знаменитых памятников Хрущеву.

В 1976 году Неизвестный эмигрировал в Швейцарию, а в 1977 году переехал в США. Он умер там на 92-м году жизни в больнице «Стони Брук». Вопрос о месте и дате похорон еще решается.

Александр Черкасов, член Совета правозащитного центра «Мемориал», член Экспертного совета при Уполномоченном по правам человека в России, в беседе с «Полит.ру» так отозвался о нем:

«От себя могу сказать, что Эрнст Неизвестный сам – гранитная глыба, как и вся его судьба. Что он – настоящий фронтовик, не «ветеран», не «инвалид», хотя на деле и он то и другое, без кавычек, и неясно, как он вообще выжил после тяжелейших ранений; что он не только персонаж исторический – от диалогов в Манеже с Хрущевым до надгробия Хрущеву. Он – человек каких-то возрожденческих масштабов, и если что и останется в веках среди прочего, то это его монументы жертвам террора.

Какие-то из них поставлены – например, на Колыме; какие-то еще нет – насколько я понимаю, в Екатеринбурге власти это так и не согласовали. Но он и сам – тоже памятник эпохи, сам по себе, своей биографией и тем, что после себя оставил».

Алексей Макаров, сотрудник  общества «Мемориал», убежден, что со смертью Неизвестного завершилась целая эпоха.

«9 августа в Нью-Йорке умер Эрнст Неизвестный. С его смертью ушла целая эпоха, что мы еще не очень понимаем.

Эрнст Неизвестный был фронтовик, и это многое объясняет в его дальнейшей биографии. В этом плане его можно сравнить с [художником и скульптором Вадимом] Сидуром, тоже фронтовиком, который тоже был тяжело ранен. Это генерация людей, которые не просто прошли войну – война сделала их внутренне свободными и сплотила в некоторое братство. Когда в 1956 году Эрнст Неизвестный, который был тогда еще в начале своей карьеры, подвергся жесткой критике, то встал Лев Копелев, тоже фронтовик, и защитил его. После этого Эрнст сказал: «Теперь мне нужно отдавать долги и работать качественно».

С одной стороны, это было поколение, которое было достаточно смелым для того, чтобы сказать в лицо Хрущеву, что тот неправ в своей критике, а в отношении председателя КГБ – что тот просто врет и надо начинать расследование. Вот эта ситуация 1962 года – пик, наивысшая точка отношений деятелей культуры и советской власти – выставка в Манеже и разговор Хрущева с интеллигенцией. Это был, с одной стороны, разговор с молодой порослью «отепли», а с другой – с фронтовиками, которые не боялись отстаивать свою точку зрения.

С другой стороны, Эрнст Неизвестный не противопоставлял себя власти. Он прекрасно понимал, что это за власть. Но он был одним из тех, кто создал термин «контркультура» и сам был ее участником. То есть еще до «поколения дворников и сторожей», еще 1949 году вместе с единомышленниками он создал кружок, который просто занимался самообразованием.

В основе работы этого кружка были не политические лозунги и программы и не подростковая игра в подполье, которая была популярна в конце 1940-х, а серьезное взвешенное решение: «Мы хотим знать источники, мы хотим читать Дюринга и знать про него не по книге «Антидюринг», мы хотим читать Маркса не по Ленину, а самого Маркса». И этот кружок пережил и хрущевские годы.

То есть, Эрнст Неизвестный был одним из первых, кто пошел параллельным советской власти курсом. Конечно, он терпеть не мог советскую власть, и в 1976 году эмигрировал.

Что еще интересно? Знаменитый разговор Неизвестного с Хрущевым, когда Хрущев, в частности говорил, что «если в вас сидит дьявол, то мы вас уничтожим, а если в вас сидит ангел, то мы вам поможем». Это удивительный диалог, если его сравнить с тем, что потом сделал Неизвестный.

Именно он ведь стал автором памятника Хрущеву – в 1972 году, когда Хрущев, в общем-то, уже был в опале. Но, тем не менее, о нем помнили, и даже несмотря на то, что Хрущев плохо понимал в искусстве – а он не понимал, он говорил сам: «Я был шахтером – и не понимал в искусстве, я был комсомольским деятелем – и не понимал в искусстве, я стал Генеральным секретарем – и по-прежнему не понимаю в искусстве. На кого вы работаете?».

Это было естественно для советской власти – думать, что художник должен работать на кого-то, должен выполнять какой-то заказ, что не может быть искусства для искусства. И, тем не менее, все это «поколение отепли» было благодарно Хрущеву за то, что он сделал в 1956 году. Поэтому и они пришли на похороны Хрущева, и Эрнст сделал ему памятник. Черно-белый – такое двоякое лицо, двуликий Янус, и доброе, и плохое одновременно.

Потом, когда стало возможно, Эрнст Неизвестный начал творить и ставить те памятники, которые сам считал нужными. «Маска скорби» в Магадане – это, конечно, один из самых сильных памятников, посвященных репрессиям. Для Неизвестного это была тема не чужая.

Мы потеряли великого человека», – сказал Алексей Макаров.

Известие о смерти Неизвестного вызывало огромный отклик и в социальных сетях. Пользователи публиковали фотографии работ скульптора, делились воспоминаниями о нем, цитировали его собственные слова, выражали свои чувства.

Журналист, обозреватель и кинокритик Олег Сулькин, работающий в российских и американских СМИ, был в числе тех, кто первым сообщил о происшедшем: «Умер Эрнст Неизвестный. Я пока ничего не могу сказать, слезы подступают. Ошеломлен. Подавлен. Это огромная потеря – для русской культуры, для всех, кто знал этого необыкновенного человека…»

Елена Якович, режиссер-документалист, снявшая фильм о Неизвестном, писала о нем как о человеке, который занимал особое место в ее жизни: «Сегодня в Нью-Йорке умер Эрнст Неизвестный. Закончилась целая эпоха моей жизни. Слишком больно, пока не находятся слова. Нету их, и все разрешено.»

О масштабе личности Неизвестного говорили и другие. Художник Сергей Хрусталев, например, отозвался на событие так: «Умер Эрнст Неизвестный! Русский скульптор-эпоха».

Адвокат Валентина Сизова на своей странице в соцсети Facebook привела стихи Андрея Вознесенского, адресованные Неизвестному.

«Умер Эрнст Неизвестный.

Андрей Вознесенский – Эрнсту Неизвестному:

Лейтенант Неизвестный Эрнст,
когда окружен бабьем,
как ихтиозавр нетрезв,
ты спишь за моим столом,

когда пижоны и паиньки
пищат, что ты слаб в гульбе,
я чувствую,
как памятник
ворочается в тебе.

Я голову обнажу
и вежливо им скажу:

«Конечно, вы свежевыбриты
и вкус вам не изменял.
Но были ли вы убиты
за родину наповал?»

Писатель и журналист Валерий Шемякин, вспоминая о скульпторе, рассказал о своих первых впечатлениях от работ Неизвестного: «Умер Эрнст Неизвестный. Так получилось, имя скульптора я запомнил еще в детстве. Увидел в газете фотографию – огромная каменная глыба, которую разрывает сквозная дыра – искаженный в крике рот.. Кажется это было что-то связанное с Хиросимой. Это потрясло и навсегда осталось засечкой голове. А потом уже в юности увидел на Новодевичьем кладбище отрубленную голову Хрущева…».

Юлия Гусева, один из известнейших в мире флористов, отреагировала на известие таким образом: «Умер Эрнст Неизвестный. Гениальный бесстрашный красивый человек. Какие-то точки опоры, что просто должны были держать тебя, как земля, вдруг уходят.»

Писатель Татьяна Хохрина на своей странице в сети Facebook вспоминала о Неизвестном:

«Только что узнала, что 9 августа умер Эрнст Неизвестный. В 1945 году, тяжело раненый на фронте, он уже был объявлен убитым. Так захотелось, чтобы и эта ужасная новость была ошибкой! Увы, так не бывает. И случилось то, что при его такой необыкновенной, непростой, хватившей бы событиями на десятерых жизни по всем законам человеческого выживания уже давно могло бы произойти. Но личность его была так уникальна, безмерна и бесценна, что природа применяла к нему другие законы и подарила ему долгий и достойный путь.

Ужасно, когда уходят такие люди, потому что они – маяки, прорезающие своим светом любой мрак и туман, они – живые доказательства возможности и необходимости сохранения человеческого достоинства пожизненно, доказательства тщетности суеты и рабского служения, когда можно и должно прожить жизнь с прямой спиной, по совести и честно не отводя глаз. И поэтому утрата его как уникальной личности даже невосполнимей, чем потеря Мастера. Хотя и здесь он не знает равных! Человек эпохи Возрождения, случайно забредший в современность! Гений без кавычек, натяжек, условий и обстоятельств. При этом не величественный истукан, а живой, горячий, остроумный, полный жизни во всех проявлениях Мужчина!

Я видела его несколько раз в жизни. Совершенно случайно. Каждый раз первое, что приходило в голову, – метеорит, небесное тело, потому что он излучал совершенно особую энергию. Чтоб ее почувствовать, достаточно было взглянуть на его работы, а оказавшись рядом, она обжигала и мгновенно давала тебе самому почувствовать собственную ничтожность и мелкость. Может, поэтому его многие и не любили…

Второе, что ощущалось при встрече с Эрнстом Неизвестным, – реальное его величие. Его маленькие рост не мешал смотреть ему на всех сверху вниз и каждый чувствовал этот взгляд сверху. Если бы кто-то сказал мне в этот миг, что он невысок, я бы решила, что говорящий слеп или сошел с ума, потому что рядом была Громада. И это – не фигура речи, это физиологическое восприятие.

Жаль, безумно жаль, что кончилось его земное время. Жаль не Эрнста Иосифовича Неизвестного – он будет жить вечно, он неподвластен забвению, жаль всех нас, кто жил, зная что он есть, он здесь, такие люди есть и возможны, и можно хотя бы пытаться им соответствовать…».

Источник