Памятные метафоры пространства и времени

Первую половину мая в Государственном музее искусств народов Востока (Москва) проходила небольшая, однако, достаточно представительная и точная по содержанию выставка «Азийский дом. Художники в Узбекистане (1941-1945)».

В полном соответствии с тематикой музейных экспозиций она посвящена была 70-летию Победы в годы Великой Отечественной войны.

Как рассказала мне куратор проекта, искусствовед, старший научный сотрудник Музея Востока Млада Хомутова перед началом работы выставки и как подробно развила тему при официальном открытии данной экспозиции Первый заместитель генерального директора Музея Востока Татьяна Христофоровна Метакса, она изначально задумывалась именно в качестве камерной.

Что и заявлено образом из стихотворения Ахматовой – Азийский дом, место, где в вынужденной эмиграции в годы войны оказались люди творческих профессий – писатели, поэты, художники, артисты и другие.

Сказано было и о том, что пять лет назад, в дни празднования предыдущего юбилея Победы, открывалась экспозиция на ту же тему. Но она занимала все выставочное музейное пространство.

Как вспомнила Татьяна Метакса, на торжественное открытие ее пришли с сотрудниками посольства Узбекистана в России участники войны, что придало началу работы выставки еще больший пафос и обозначило ее подлинный масштаб, ее значение в качестве художественной акции исторического и гуманитарного содержания.

На этот раз 25 работ разместились в небольшом зале, который благодаря усилиям и профессионализму куратора Млады Хомутовой, всех сотрудников музея, которые с явным уважением и пиететом к событию, которому она была посвящена в этот раз, обжит был не просто как художественное пространство, а именно как образ дома.

Все здесь продумано и выстроено было именно в контексте жилой институции. И тогда картины в определенном смысле напоминали окна, из которых художники, а теперь и их зрители смотрели тогда и теперь на ту жизнь, которая на несколько лет стала для них местом нового пребывания вдали от родных мест.

Собственно говоря, перед нами именно попытка живописного освоения новых реалий, что касалось сюжетов картин, колорита, даже манеры письма, поскольку и восточное солнце, и саманные домишки, и яркость нарядов местных жителей, да и сами ритм и уклад этой неспешной, пронизанной солнцем и цветом жизни рождали и новые впечатления, и новые способы их реализации в разных художественных техниках.

Несомненно, сохранилось чувство дома, той событийной и прожитой далеко от тыла канвы воспоминаний и ощущений. И потому бывшее когда-то обычным стало приобретать оттенок прошлого, пока несбыточной гармонии.

Например, такое заметно в двух картинах Роберта Фалька: «При коптилке» и «Картошка». На первой написан портрет его жены – Щекин-Кротовой, на второй показан неброский натюрморт обычной домашней еды. Но и изображение близкого человека, и картофелины, которые лежат на тарелке – есть одновременно и взгляд в то время, которое прошло, и в то время, которое длится сейчас, и в то время, которое может когда-то возвратиться. Вместе с тем, перед нами ясное и выразительное послание о том, что, несмотря ни на что, миром правит гармония, радость бытия и то, что не подвержено уничтожение ни при каких обстоятельствах.

Гармонией, своеобразной умиротворенностью пронизаны практически все работы, представленные на выставке «Азийский дом», будь то – городские пейзажи, сцены трудовой деятельности узбекских колхозников, портреты тех, для кого Узбекистан – родина с рождения.

Естественно, что, наверное, половина всего, что видели зрители «Азийского дома» – городские пейзажи, о чем можно судить, хотя бы по названиям картин.

Это «Дорога в старый город», «Самаркандская улица», «Самарканд.Вечер» Льва Крамаренко, «У хауcа» Роберта Фалька, «Ташкентский переулок» Амшея Нюренберга, «Дворик» Павла Бенькова (и по месту расположения и по содержанию – доминанта экспозиции), «Коканд. Улочка» Меера Аксельрода, «Руины Биби-Ханая» Александра Волкова, «Самаркандский дворик» Зинаиды Ковалевской, «В городе» Александра Лабаса, «Ташкент» Амшея Нюренберга.

Очевидно, что крайне уместными оказались и картины на так сказать производственную тему: «В колхозе Брит-Мулла» А. Подковырова и «Полив» Урала Тансыкбаева. Они стали свидетельством того, что ни война, ни эвакуация, ни тяготы жизни не могли изменить уклад, к которому были привычны жители среднеазиатской советской республики, ставшей в военные времена большим интернациональным домом.

Понятно, что названная экспозиция не могла обойтись без портретов тех, кто открыл двери своих домов для тех, кто спасался от войны на юге СССР.

Вторым ударным акцентом композиции обозначен портрет «Старый Узбек» Ирины Жданко (примечательно, что он находился напротив «Дворика» Павла Бенькова, зацикливая движение зрителей при осмотре «Азийского дома»). Тема была продолжена и развита работами «Голова старика узбека» и «Голова узбека в профиль» Фалька и «Девушка» Александра Лабаса.

Надо заметить, что все городские и иные пейзажи здесь всегда были, если не многолюдными, но и не лишенными присутствия людей – местных жителей и эвакуированных, что продолжало общий лейтмотив, который, будучи подтекстом каждой из названных работ, становился знаковым и подтвержденным самим строем картин – жизнь неустранима. И она может быть другой, непритязательной, в чем-то опрощенной, временной по месту пребывания героев и авторов картин – но всегда реальной и в своем роде яркой и полной оптимизма.

Несколько слов обязательно надо сказать, как ювелирно выстроена куратором экспозиция «Азийского дома». Уйдя от жесткой хронологии, поскольку картины, помеченные началом сороковых годов следуют не четко по смене лет, уйдя от персональной закрепленности (здесь важен именно сквозной сюжет – дом вдали от дома, ставший пристанищем и поводом для творчества), Млада Хомутова показали именно развитие сквозной темы. Поэтому картины одного и того же художника развешены не рядом друг с другом, а там, где требовалось обратить внимание на тот или иной ракурс изначального посыла. Кроме того, движение художественного сквозного сюжета идет здесь не только по периметру, а и по вертикали, когда небольшие работы органично и вдохновенно сосуществуют друг с другом и с тем, что находится рядом. К тому же, и то, что выложено в качестве дополнения на столах под стеклом, оказывается в связи с общим подходом к организации выставки столь же важным, как и картины в рамках, являя третий ряд структуализации пространства.

А все вместе, вплоть до колонн, между которыми также размещены картины, составившие подборку «Азийского дома», передает именно образ жилого помещения, в котором можно, как выяснилось, не только переживать разрыв с тем, что было родным и важным до войны, но и заниматься творчеством. Честно, мужественно и патетично.

Завершало церемонию открытия «Азийского дома» лаконичное и чрезвычайно интересное выступление сына художника Александра Волкова, который рассказал о том, какими были обстоятельства нахождения тех, чьи работы показаны на данной выставке, и не только их, в действительности. Детские впечатления человека, который своими живыми свидетельствами и характеристиками воссоздал в краткой речи мир, который нашел свое отражение в собрании «Азийского дома», придали происходившему необходимую атмосферу, то, что и после семидесяти лет после тех событий все также подлинно и незабываемо.

Слова сына художника, который родился в Средней Азии и писал много на темы Востока, как и в том, что сказано было до того Татьяной Метаксой, обратила на себя внимание и еще одна немаловажная именно теперь мысль – когда-то существовала единая страна. И в трудные годы особенно сильно и явно проявилось это ощущение единства, которое почти двадцать пять лет оказалось утраченным в связи с геополитическими событиями и обстоятельствами. И именно чувство не только дома, а общего дома заметно в том, что вошло на юбилейную выставку Музея Востока, где рядом оказались работы художников из России, узбекских авторов, и русских, для которых Средняя Азия стала первым домом по рождению.

Выставка «Азийский дом» – прекрасный пример того, как в рамках юбилейного мероприятия можно подготовить по-настоящему значительное событие культурного рода, в контексте работы и возможностей конкретной культурной институции. В данном случае, Государственного музея искусств народов Востока.

Илья Абель