На Храмовой горе без перемен

Каждую неделю СМИ с завидной регулярностью сообщают о массовых беспорядках на Храмовой горе, и каждый раз это подается как некое чрезвычайное событие гораздо большего масштаба, чем все предыдущие. Но, по словам одного из сотрудников полиции, работающих на Храмовой горе, там… все спокойно. Для них то, что там происходит, – обычные трудовые будни. Или, как выразился этот сотрудник в начале нашего разговора, “шигра”. То есть рутина

– Нашу полицию часто обвиняют в том, что она чинит евреям препятствия в посещении Храмовой горы…

– Извини, но мы смотрим на это иначе. Наша задача заключается в том, чтобы обеспечить безопасность евреев и туристов-немусульман в этом месте. Порядок посещения и регламент поведения на Храмовой горе устанавливаем не мы, а те, кто, скажем так, имеет на это полномочия. Мы лишь выполняем поступившие нам распоряжения. Если нам дадут другие указания, мы тоже сделаем все, чтобы их выполнить.

– Если я правильно понял, внутренне ты не согласен с тем, что евреям чинятся препятствия при посещении их главной святыни?

– Так ведь нет никаких препятствий! Вход всем немусульманам, включая евреев, на Храмовую гору открыт, за исключением случаев, когда в результате происходящих там беспорядков посетителям может угрожать опасность. В принципе никто не запрещает религиозному еврею в кипе и с цицит подняться на Храмовую гору и ходить там, где он хочет, только не заходить в мечети. Запрещено только молиться. Но, повторю, этот запрет был установлен не полицией и не полиции его отменять. Между прочим, раньше можно было попасть и в мечети – ВАКФ продавал входные билеты и в “Аль-Аксу”, и в “Купол Омара”, и в Музей истории ислама. Там ведь есть еще интереснейший Музей истории ислама! Если, кстати, что-то и можно поставить в вину полиции, так это то, что мы прошляпили расширение молитвенных помещений в так называемых “конюшнях Соломона” и несанкционированный вывоз из них мусора. В этом мусоре действительно могли быть уникальные исторические артефакты, неопровержимо подтверждающие еврейский характер этого места. Однако и этот промах был невозможен без указаний политического руководства.

– Кстати, во время экскурсий на Храмовую гору группы еврейских туристов сопровождают не только полицейские, но и представители ВАКФа. Какие у вас складываются отношения с последними?

– Знаешь, нормальные. Они делают свою работу, мы – свою, и никто на самом деле не хочет конфликта. Если сотруднику ВАКФа начинает казаться, что какой-то еврей молится, он не устраивает из-за этого балаган, а просто спокойно подходит ко мне и указывает на нарушителя: дескать, займись им. Кроме того, когда выдается свободная минута, мы можем вместе выпить кофе и даже поговорить за жизнь. А спокойные минуты и даже часы на Храмовой горе выпадают часто. Если там что-то происходит, то как бы волнами и в определенные дни. Понятно, что в пятницу, к примеру, расслабляться нельзя.

– И что, арабы, с которыми ты общался, в самом деле отрицают тот факт, что на этом месте когда-то стоял еврейский Храм, дворец царя Соломона и т.д.? Но как они тогда объясняют, что именно сюда Эль-Борак доставил Мохаммеда для молитвы?

– Да никак они это не объясняют! Ты вообще задаешь странные вопросы… Там ведь за порядком следят не шейхи или знатоки Корана, а такие же простые парни, как мы. И мы на эти темы никогда друг с другом не разговариваем. Говорим о детях, о ценах в магазинах… В общем, за жизнь. Думаю, сложившиеся между нами отношения вполне можно назвать приятельскими. Правда, как только начинаются беспорядки, эти ребята тут же делают вид, что они нас знать не знают и мы их первые враги. Но и тут их можно понять.

– Ну хорошо, а сам ты как-то ощущаешь, что речь идет о неком особом месте?

– Однозначно! Возникает чувство, что на Храмовой горе совершенно особая энергетика, что именно где-то здесь проходит граница между нашей реальностью и, скажем так, неким потусторонним миром. Словами это описать трудно, но атмосфера особой святости, ощущение того, что это не простое место, а некая эзотерическая граница, безусловно, есть. Причем такое чувство испытываю не я один. Я специально спрашивал у ребят, и они говорят, что испытывают то же самое. Не задуматься там о нашей истории, о судьбе нашего народа, о том, есть ли Бог, там просто невозможно. Само пребывание на Храмовой горе делает тебя более духовным, если так можно выразиться. Но, естественно, когда вспыхивают беспорядки, это ощущение пропадает. Становится просто не до него.

– Что за годы твоей службы на Храмовой горе тебе запомнилось больше всего?

– Гм… Трудно сказать. Когда ты там день за днем, все происходящее кажется рутиной. Ко всему привыкаешь. Я как-то смотрел документальный фильм о Храмовой горе и удивился: Боже мой, я ведь, оказывается, был не просто свидетелем, а участником стольких исторических событий! К примеру, визит Шарона на Храмовую гору пришелся на мое дежурство. Нас предупредили об этом визите, мы подготовились, но Арик появился ненадолго. Весь “экшен” начался уже после его ухода. Но тогда я не придал происходящему никакого значения. Нам показалось, что мы подавили беспорядки, и на этом все кончилось. Поэтому я очень удивился, когда на следующий день узнал, что это было, оказывается, начало новой интифады… Был случай, когда мы с товарищем нейтрализовали террориста, пытавшегося пронести взрывчатку. Но это тоже было обычное дело: человек показался нам подозрительным, и мы его задержали в соответствии с инструкциями. Помню лишь, что сразу после того как его увезли, я позвонил жене на работу и сказал: “Что бы сейчас ни говорили по радио, знай, что у меня все в порядке”.

– В тебя когда-нибудь попадали камни?

– Думаю, среди наших ребят трудно найти того, в кого хотя бы раз или два не попадал камень. Это тоже рутина. Другое дело, что бывают случаи, когда из-за камня получаешь серьезное ранение, но меня в этом смысле Бог миловал. К камням тоже привыкаешь и перестаешь обращать на них внимание. Тем более что у нас неплохое снаряжение, которое непрерывно совершенствуется. Но когда ситуация начинает накаляться, о камнях не думаешь. Наша первейшая задача, если события начинают развиваться таким образом, – обеспечить безопасность гражданских лиц, вывести их из зоны конфликта. Только после этого мы начинаем непосредственно заниматься наведением порядка. И это тоже рутина: все наши действия при разных сценариях отработаны. Мы знаем, чего ожидать от участников беспорядков, они знают, чего ожидать от нас…

– Как утверждают некоторые обозреватели, в последнее время беспорядки становятся все организованнее, за ними явно чувствуется направляющая рука ХАМАСа.

– Возможно, так оно и есть. Но для меня как, скажем так, почти рядового полицейского это мало что меняет. У меня есть четкий приказ командования, которому я должен следовать. Разумеется, этот приказ учитывает тот факт, что возмутители спокойствия меняют тактику или становятся более агрессивными, так что, как правило, наш ответ эффективен. К тому же не надо слишком уж хорошо думать о тех, кто нам противостоит. Они тоже тактику не каждый день меняют и предпочитают каждый раз наступать на те же грабли.

– В СМИ время от времени публикуют сообщения о возможном еврейском теракте на Храмовой горе. Вам действительно передавали информацию о том, что евреи готовят там теракт?

– Информация такого рода время от времени поступает, но я не помню случая, чтобы она носила конкретный характер. Так же, как не помню случая, чтобы евреи и в самом деле пытались совершить на Храмовой горе что-то похожее на теракт. Насколько я знаю, последний раз попытка еврейского теракта в этом месте была предпринята лет сорок назад, и ее предпринял какой-то турист из Австралии. Но это уже история.

– Твоя служба как-то повлияла на твое отношение к арабам? Если хочешь, можешь не отвечать…

– Почему же, я отвечу. Весь мой опыт жизни в Израиле говорит, что здесь все неоднозначно. К примеру, шейх Раяд Салах является лидером антиизраильского Исламского движения. А вот его брат, офицер полиции, причем очень хороший, грамотный офицер, никогда не давал повода в чем-то заподозрить его. Были случаи, когда арабы предлагали мне помощь, причем совершенно бескорыстно. Нет, стричь их всех под одну гребенку, безусловно, нельзя. В то же время нельзя и полагаться на возникшие с ними добрые отношения. То, что тот же работник ВАКФа или какой-нибудь арабский торговец в Старом городе ведет себя сегодня, как твой лучший друг, еще не означает, что таким же он останется и завтра.

Ян Смилянский, «Новости недели» – «Континент»