Федор Шаляпин как зеркало русской революции

Прекрасная вещь – любовь к отечеству, но есть еще нечто более прекрасное – это любовь к истине. Любовь к отечеству рождает героев, любовь к истине создает мудрецов, благодетелей человечества.
Чаадаев, “Философические письма”

В моей предыдущей статье о Федоре Ивановиче Шаляпине речь шла о нём как о выдающемся актёре, певце и театральном деятеле.

Любой человек, получивший образование в Советском Союзе, хотя и поверхностно, но знает, что Шаляпин был великим оперным артистом с мировой славой. Уже далеко не любой знает, что он был великим режиссером, реформатором оперной профессии и самого оперного жанра. И уже совсем никто не знает, что Шаляпин был великим социологом и историком, сам об этом не подозревая. Я знаком с несколькими уникальными специалистами по Шаляпину. Они и прочие  специалисты написали много прекрасных книг и статей, где подробнейшим образом пишут о нём как об артисте, певце, режиссере, художнике и о прочих его артистических достоинствах. Они прочитали всё, написанное о Шаляпине до них, они прочитали всё, написанное самим артистом, включая его письма. И как положено узким специалистам, они замечали только то, что относилось к их профессии-искусствоведению. Я же, не будучи искусствоведом, а всего лишь внимательным любителем оперы и театра, замечал в его текстах и то, что не принадлежало к оперному и прочему театральному делу. Шаляпин написал две замечательные книги: “Страницы из моей жизни” и “Маска и душа”. Эти книги полны глубочайшими мыслями о природе русского человека, о причинах и смысле большевицкой революции и о многом другом, что другой русский гений Александр Зиновьев называет “качеством человеческого материала”.

Ну, о Зиновьеве следует писать отдельно, а здесь я буду только проводить параллели между мыслями профессора-социолога, академика и доктора наук Зиновьева и великого артиста, наделённого редчайшим талантом проникать в суть явлений, шагая через информационные пустоты. Это, кстати, тоже в природе русского человека.

Уж если он талантлив, то во всем! Вспомним хотя бы Бородина, профессора химии и гениального композитора, Пушкина – поэта и историка, или Чехова – врача и писателя.

Что же общего у двух великих русских в оценке русской революции и

среднестатистического русского человека, т.е. человеческого материала? Одним из фундаментальных выводов Зиновьева, создавших ему среди неумных ура-патриотов репутацию русофоба и даже прокоммуниста был вывод о том, что большевистская революция была логическим  завершением длинного периода русской истории и что методы и последствия её были результатом свойств человеческого материала России. Этот вывод вопиюще не совпадал с распространенным мнением об изнасилованном и порабощенном большевиками превосходном и добром народе и потому вызывал особую ненависть у квасных патриотов. До сих пор из-за нежелания или страха увидеть и понять истину, работы Зиновьева, переведённые на десятки языков, изучаемые во всех цивилизованных странах и даже теперь в России, не находили достойного отражения в русской зарубежной прессе. Судя по ней, такого автора, как Александр Зиновьев, вообще в природе не существовало.

А что же думал по этому поводу Федор Иванович? Привожу (необходимо длинную) цитату из книги “Маска и душа” (Парижское издание 1932 г.), где Шаляпин пишет о большевиках. “Кто же они сей дух породившие? Одни говорят, что это кровопийцы; другие говорят, что это бандиты, третьи говорят, что это подкупленные люди, подкупленные для того, чтобы погубить Россию. По совести должен сказать, что хотя крови пролито много, и жестокости было много, и гибелью действительно веяло над нашей Родиной, – эти объяснения большевизма кажутся мне лубочными и чрезвычайно поверхностными. Мне кажется, что всё это и проще, и сложнее, в одно и то же время. В том соединении глупости и жестокости, Содома и Навуходоносора, каким является советский режим, я вижу нечто подлинно российское. В всех видах, формах и степенях – это наше родное уродство.”

Ну, как тут не вспомнить Салтыкова-Щедрина, еще до рождения Шаляпина четко сформулировавшего причины неприязни русского человека и к Шаляпину (его не раз называли большевиком) и к Зиновьеву. Великий сатирик писал: “У нас же свойственно говорить, рассуждать и писать: Ура!” (Очерки – “За рубежом”).  Шаляпин писал далее: “И самая страшная, может быть, черта режима была та, что в большевизм влилось целиком всё жуткое российское мещанство с его нестерпимой узостью и тупой самоуверенностью”. И произошло то, согласно Шаляпину, “что все медали обернулись в русской действительности своей оборотной стороной. “Свобода” превратилась в тиранию, “Братство” в гражданскую войну, а “Равенство” привело к принижению всякого, кто смеет поднять голову выше болота”.

Это и есть грамотный социологический анализ ситуации. Шаляпин понимал, что чернь идет за тем лидером, который ее устраивает, за тем, кто обещает ей рай на Земле и не далее чем завтра, за тем, кто говорит: “Кто был ничем, тот станет всем”. Никому ещё в истории не удавалось стать вождем толпы, не соответствуя ее понятиям о вожде! И большевики создали такой строй, который был адекватен человеческому материалу. Да и какой еще строй можно было создать, опираясь на русского обывателя? И далее, Шаляпин писал в той же книге “русский обыватель знает, как горбатенького сапожника превратить сразу в Аполлона Бельведерского; знает, как научить зайца зажигать спички; знает, что нужно этому зайцу для счастья; знает, что через двести лет БУДЕТ нужно его потомкам для их счастья.  Они знают! И так непостижимо в этом своём знании они уверены, что самое малейшее несогласие с их формулой жизни они признают зловредным кощунством, и за него жестоко карают.”

Еще один, опять же из многих выводов Зиновьева, снискавший ему “славу” сталиниста относится к народовластию. Зиновьев утверждает, что сталинская диктатура и террор не  были следствием характера Сталина, маньяка и шизофреника, как полагают почти все исследователи сталинского времени. Зиновьев утверждает, что и диктатура, и террор были проявлением народовластия в чистом виде. Мало того! Он писал: “Миллионы шакалов устремились в эту сеть власти. И не будь сталинской сверхвласти, они сожрали бы всё общество с потрохами, разворовали бы всё, развалили”. Эти шакалы и есть те самые обыватели, о которых так выразительно написал великий художник. И не происходит ли сейчас то же самое в России, где те же шакалы разграбили то, что создавалось трудом и кровью нации?

Достаточно было отменить диктатуру.

Я хочу напомнить читателю, что Шаляпин навсегда покинул Россию в 1921 году, а  умер в 1938 году в Париже. Это значит, что он не познал, живя в СССР, всех прелестей коммунизма, а предвидел все это заранее. Книга вышла в свет в 1932 году, и Шаляпину уже тогда было ясно то, чего до сих пор не понимают политики как в Америке, так и в Европе! Разницу между свойствами и поведением различных народов. Он не раз подчеркивал эту разницу в отношении к нему в России и на Западе и часто писал, что в России все смотрели на него как на свою или государственную собственность, а также как на выскочку и живодёра. Вот, пишет он в “Страницах из моей жизни” – “мне говорят – откройте свой театр. Очень хорошо, – думаю я – вот я открыл свой театр, усердно сам  работаю в нём и требую усердной работы от других. Не говоря уже о том, что после первого же сезона мои сотрудники любезно наградят меня чином эксплуататора и живодёра, что одно и то же, они как люди более меня образованные и культурные замордуют меня своей культурностью”.

А как ужасно читать в его книгах и письмах о приставаниях к нему в любом городе России, в публичных местах и на улице, незнакомых людей, лезших к нему с выражением пьяного восторга и слюнявыми поцелуями. Поцелуи немедленно превращались в оскорбления и даже насилие, если артист по вполне понятной причине отталкивал от себя “почитателей”.

А сколько раз коллеги кричали ему в лицо: “а ты кто такой, чтобы нас учить? Ты сколько получаешь? Зазнался!” И это – в лицо гордости России!

И в то же время с каким удовольствием вспоминает артист о своих коллегах на сценах Италии, Франции, Германии. Поняв, кто он такой , что было очень не трудно, они с почтением и вниманием выслушивали и выполняли все его указания, как режиссёра спектакля и как более талантливого человека. Даже “свирепый” Тосканини принимал все его предложения, ничуть не смущаясь тем, что Шаляпин диплома  консерватории не имел, как не имел вообще какого-либо формального образования. И это не только в театре. Его узнавали на улицах всех городов мира, но только вежливо кланялись и всё! С пьяными поцелуями отнюдь не лезли, никогда не тащили его к своему столу в ресторанах и тем более не просили назойливо спеть что-нибудь. И где? В ресторане! Профессионалу. Гению! В России он боялся в них заходить. Ему спокойно поесть и отдохнуть не давали! Его постоянная фраза: “Я же говорю, что в этой стране жить нельзя” всё время приводится в воспоминаниях его друзей и коллег. Вот вам и зиновьевская разница  “качества человеческого материала” у разных народов.

Следует особо упомянуть случай, когда Шаляпину пришлось-таки буквально удирать из России задолго до революции. Это было в разгар русского демократического движения, замечу, кстати, что этот “разгар” происходил в России постоянно с конца шестидесятых годов 19 века. Шестого января 1911 года во время представления в Мариинском театре “Бориса Годунова” с Шаляпиным в главной роли произошёл инцидент, вынудивший Фёдора Ивановича срочно покинуть страну. На премьере новой постановки оперы, осуществлённой Мейерхольдом и Головиным, присутствовала вся царская семья с великими князьями и их семьями. Шаляпин был велик в этой роли и неудивительно, что такие зрители почтили театр своим присутствием. Хор театра решил использовать это обстоятельство и обратиться к покровителю и августейшему владельцу с просьбой об увеличении пенсии отслужившим положенный срок хористам. Как положено в России, обращение к царю сопровождалось почему-то падением на колени и пением гимна.

После окончания спектакля хор выбежал на сцену, и коленопреклонённый исполнил гимн, обратясь к царской ложе. Никто об этом предупреждён не был, и двухметровый Шаляпин оказался вызывающе торчащим во весь рост посреди огромной сцены. Естественно что он, всегда тонко чувствующий дисгармонию, опустился на одно колено, опершись на трон Годунова, стоявший на сцене. И всё! Он даже на оба колена не встал, и не пел гимна, ибо как писал впоследствии, вообще ни перед кем на колени опускаться не имел привычки.

И вот, из-за этого ничтожного инцидента, на который в другой стране никто не обратил бы внимания, начался скандал, характерный только в “демократической” русской среде. Его осудили публично в газетах  вчерашние друзья и поклонники, ему устраивали демонстрации протеста перед его домом и театром, его называли предателем (чего и кого не объяснялось). Ему стали угрожать физической расправой либералы-демократы, ещё вчера с гордостью называвшие его истинным русским патриотом, которым он, кстати никогда на был. Он не раз писал о себе как о человеке интернациональном. Угрожали его жене, детям, близким и довели его до нервного заболевания, при котором он не только петь, а выйти на улицу боялся. Этот могучий гигант начинал истерически плакать при упоминании об этой жестокой и бессмысленной травле.

Даже его ближайший друг Горький написал ему гневное письмо! И Шаляпин по совету своего друга и начальника, Директора императорских театров В.Теляковского, срочно уехал в Европу. Уже в поезде какие-то негодяи наклеили на дверь его купе бумажку с оскорбительной надписью. А “истинный русский демократ” В.Плеханов вернул в Париже Шаляпину по почте подаренную ему когда-то великим артистом фотографию с подлой припиской  “возвращается за ненадобностью”. А ведь при дарении Плеханов горячо благодарил Фёдора Ивановича за оказанную честь.

Нам, читатель, следует всегда помнить эту печальную русскую традицию оплёвывать своих вчерашних кумиров, если по мнению демократической общественности эти кумиры не шли в ряды цареубийц, оскорбителей трона и просто хамов!

Ничтожный демократ Белинский довёл великого Гоголя до нервного заболевания, устроив ему всероссийскую травлю за “Избранные места из переписки с друзьями”. Статья Белинского по этому поводу верх плебейской логики и воспитанности при обращении к великому русскому писателю!

Замечательного Лескова чуть не довели до самоубийства за превосходный роман “На ножах”, вскрывающий неприглядную закулисную жизнь и деятельность российских демократов. Эта книга, на мой взгляд, посильнее, чем “Бесы” Достоевского. Произведения Лескова после этого романа почти двадцать лет отказывались печатать российские издательства.

Шаляпин видел эти типично русские социалистические тенденции везде. Он описывает встречу с двумя молодыми  русскими учительницами, заявившими ему в ходе беседы, что по их мнению следует уничтожить в музеях прекрасные античные статуи. Особенно возмущала их Венера Милосская. Ошеломлённый артист спросил, “почему?” – и получил ставший классическим с тех пор ответ, “она так прекрасна, а в мире столько некрасивых людей! Им обидно смотреть на нее!” Вот и окружены мы все с тех пор социалистическими  поклонниками уродства и не только в России. То же самое говорил Шаляпину в 1918 году, сидя за столом артиста, полупьяный и полуграмотный комиссар: “Вас, актёришек, перестрелять следует!” Искусство, говорил он надо ликвидировать потому, что оно размягчает сердца, а люди должны быть настроены на жестокую борьбу с угнетателями. Вот вам и основы коммунизма, росшие из глубин народа.

Я хочу подчеркнуть, что русские по крови Шаляпин и Зиновьев не есть русофобы. Федор Иванович много писал и о тех русских, которых любил и уважал, с которыми дружил и работал. Оба они были плотью от плоти русского народа в десятках предыдущих поколений крестьян. Но это не мешало им видеть “наше родное русское уродство”.

К сожалению, таких в стране оказалось очень мало, и не их руками делалась революция. А в зеркале русской революции отразились те, кто надеялся всё отобрать и поделить. Такие и преуспели, и несимпатичны они крайне.

На тему, которую я затронул в этой статье, можно написать большую книгу.  Поэтому, в заключение следует сказать, что непрофессионалу лучше познавать народы и историю не по книгам специалистов, наполненным специальной терминологией, утомительно бесконечными ссылками и деталями, а по художественным произведениям, дневникам и мемуарам  выдающихся  писателей, артистов и художников. У Гоголя, Лескова или  Шаляпина можно найти столько метких наблюдений и замечаний о человеческом материале России, что выводы о его влиянии на историю страны будут сделаны и без специального образования. Такие вещи художник видит и чувствует часто гораздо лучше, чем ученый. Только поэт “звучит как колокол на башне вечевой во дни торжеств и бедствий всенародных”.

Марк Зальцберг, Хьюстон, 2013 год.

.
.
.