Знаки ярости

Что нам до казней 30-х годов.

Враги народа… Жуткие слова. Представьте себе горсть людей, враждебную всему народу. До того лютую, что неважна ей ни ответная ярость, ни ужас расправы…

Она состоялась 80 лет назад — зимой 1937 года. Прологом к ней стали так называемые московские процессы, где судили тех, кого народ недавно воспевал. Кому аплодировал. Чьи портреты украшал. Народ, достойный своих врагов, бодро шагал по главной площади страны, нес стяги и лики владык. А те махали ему с пирамиды верховного жреца. Считалось — вожди. Оказалось — враги.

Глянем на них из рядов парада пионеров 1925 года. Кто на трибуне? Рядком — Сталин, Клара Цеткин и предсовнаркома Рыков, чье имя народ дал водке «рыковке». В том же году в ноябре увидим там «всесоюзного старосту» Калинина и «Льва революции» Троцкого. Придем и в 1932-м. Снова — Сталин, Ворошилов, «первый красный офицер», и «любимец партии» Бухарин. И потом — Сталин, Ягода — «командир боевого отряда партии» — и Зиновьев, видный теоретик. Выйдем на Первомай 1936-го — опять Сталин, а также Гамарник и Тухачевский — стратеги Рабоче-крестьянской Красной армии.

Они и их соседи по высоким местам много лет были большевиками-ленинцами и строителями нового мира. Есть они и на обложке журнала «Крокодил» №47 за 1925 год, где в шарж (еще возможны такие шаржи!) включены зодчие социализма в СССР. На рисунке социализм похож на месопотамский зиккурат, весь в строительных лесах. Работа кипит. Рыков и Бухарин катят тачки за вожаком профсоюзов Томским. Каменев кладет раствор. Зиновьев вбивает гвоздь. Сталин сыпет что-то в корыто, а «железный» Феликс Дзержинский толчет это тяжким пестом. «Лев революции», ее стратег и просветитель Троцкий ввинчивает «лампочку Ильича»…

Он-то Троцкий — соперник Сталина — и окажется главным врагом! И в 1927-м вместе с Каменевым (певичкой) и Зиновьевым (попугаем) предстанет перед читателем того же журнала уже не в шарже, а в злой карикатуре. Их будет навалом. Как и врагов народа.

Это клеймо изобретено не в Кремле, не в ЧК, и не в «Правде», главного редактора которой тоже, заклеймив, расстреляли. Оно из Древнего Рима. И как правовой термин означает лицо, стоящее вне закона и подлежащее истреблению. Но особый вес ему придаст Французская революция, где каждый либо друг народа (название газеты Жан-Поля Марата), либо враг — то есть неугоден власти. «Революция, — скажет, следуя на гильотину основатель революционного трибунала Дантон, — пожирает своих детей».

Это она и делает со своими детьми в красной России. Из названых здесь не казнят только Сталина, Цеткин, Ворошилова, Гамарника и Томского.

«Кандидат в члены ЦК ВКП(б) М.П. Томский, запутавшийся в связях с контрреволюционными и троцкистско-зиновьевскими террористами» (по формулировке газеты «Правда»), покончит с собой 22 августа 1936 года. На третий день после начала первого московского процесса по делу так называемого «Антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра», где главные роли сыграют Зиновьев и Каменев. И еще 14 человек. А ненавистный Сталину «фашистский злодей и головорез Троцкий» спасется в Мексике.

Об этих судах он издаст море текстов. Излагая свой взгляд на новости из СССР, отметит: «Я живу в атмосфере московских процессов. И каждая новая телеграмма (…) кажется мне бредом». В статье «Каин Джугашвили идет до конца» опишет создателя «системы тоталитарного самодурства и разврата»: «Из-за спины “великого” Сталина глядит тифлисский мещанин Джугашвили, ограниченный и невежественный пройдоха». Что ж, взгляд этот тяжелее ледоруба, удар которого настигнет Троцкого в 1940-м.

А Ян Гамарник — комиссар РККА 1-го ранга — застрелится в 1937-м накануне ареста. Не поступи он так, и заседание Специального судебного присутствия Верховного Суда СССР осудило бы его вместе с маршалом Тухачевским — «главарем троцкистской военной организации», командармами Уборевичем, Якиром и рядом других высших армейских чинов. Их казнят в подвале Военной коллегии Верховного суда.

Пойдет мощная волна репрессий в армии. Да и партийцев, и ученых, и писателей, и обычных людей будут сажать и казнить вовсю. Ведя дело ко второму процессу зимой 1937-го.

Его готовит «стальной нарком НКВД» Николай Ежов. Он и его «беспощадный отряд» быстро изобличают Пятакова, Радека и еще 15 троцкистов. И следуя решениям Политбюро ЦК ВКП(б) от 29 сентября 1936 года, согласно коим они — шпионы, диверсанты и вредители — добывают их признания о «параллельном антисоветском троцкистском центре». 13 из 17 казнят, четверых — посадят. И убьют позже.

Пока суд да дело, друзья народа — казаки-колхозники, ткачихи, пилоты и поэты — что ни день требуют «распутать до конца клубок злодеяний» и «стереть с лица земли кровавую фашистскую шайку». В день вынесения приговора «бешеным собакам» товарищи яро клянут их на митинге на той самой площади, где прежде им аплодировали.

Время идет под знаком ярости. Обвиняют, сажают и стреляют своим чередом. Весной 1938-го открывают третий процесс, куда под конвоем ведут Бухарина, Рыкова и других партийцев. И врачей, якобы убивших ряд видных деятелей, включая Максима Горького. Это, говорят, «право-троцкистский блок». Его членов признают виновными «в измене Родине, шпионаже, диверсии, терроре, вредительстве, подрыве военной мощи СССР, провокации нападения иностранных государств, сотрудничестве с царской охранкой». А Бухарина — еще и в попытке сорвать в 1918 году «Брестский мир, свергнуть и убить В.И. Ленина, И.В. Сталина и Я.М. Свердлова и сформировать правительство из бухаринцев (…), троцкистов и “левых” эсеров». И это далеко не всё.

Но дипломат Николай Крестинский вину отрицает. Как и показания, данные «не добровольно». С ним беседуют. И он сдается, назвав отказ «троцкистской провокацией».

А кругом травля и призывы искать новых врагов народа. И находят! Но судят не открыто, а на особых совещаниях. Пожирая своих детей, революция входит во вкус, и иные палачи следуют за жертвами. Как и «командиры чекистской гвардии» — Генрих Ягода и Николай Ежов. Обоих изобличат и ликвидируют. А пропаганда разъяснит их вину.

Займется она и мировым общественным мнением. О процессах сочинят немало статей и книг. В 1946-м выйдет творение Майкла Сейерса и Альберта Кана «Большой заговор. Тайная война против Советской России». В нем прямо сказано: «Гитлер начал мобилизацию контрреволюционных сил (…). Эти силы превращались в “пятую колонну” нацистской Германии, в организации измены, шпионажа и террора. (…) Одна из самых мощных “пятых колонн” действовала в Советской России. Ее возглавлял человек, ставший, быть может, самым примечательным политическим ренегатом в истории. Лев Троцкий». И дальше в том же духе на 156 страницах.

Обвинения, звучавшие на процессах, авторы разовьют и дополнят. Авторов обвинят в связях с советской разведкой. Но была ли та книга заказной? Диктовало ли ее заблуждение? Или — желание удачно продать скандальный продукт? Неизвестно.

Осужденные на тех процессах и другие жертвы репрессий реабилитированы. Часто — за отсутствием состава преступления. Покушений, диверсий и иных акций против СССР они не совершали. А за разгон Учредительного собрания, усобицу, подрывную деятельность в других странах, подавление народных восстаний, гонения на крестьян, интеллигенцию и духовенство, осквернение храмов — и суд ныне другой, и спрос.

Как и со Сталина и его окружения. О коем Троцкий пишет: «Стыдиться за их подлости мы можем так же мало, как за пьяные дебоши в непотребном заведении. Надо (…) строить новый чистый дом из новых кирпичей: тогда пройдет чувство “стыда” за обитателей старого дома, ставшего непотребным».

Но его методы ведения Гражданской войны и будущей мировой революции наводят на мысль, что «стройка нового дома» обернулась бы не меньшими жертвами, чем действия Сталина.

Кстати, проект нового общества и в другой тоталитарной системе — Германии — включал чистки своих наряду с преследованиями левых и либералов. В 1934-м в летнюю «ночь длинных ножей» нацисты убрали оппонентов Гитлера в партии — Эрнста Рема, Отто Штрассера и еще 1074 человека.

Искоренял разномыслие и Муссолини, давя своих фрондеров вроде Гуриати и Форни.

Общий для таких систем подход описан в газете «Имперо»: «Покончим с глупой идеей, будто каждый может думать своей головой. У Италии единственная голова и единственный мозг, это — голова и мозг вождя. А головы изменников надо беспощадно снести». Тоталитаризм не терпит частных интересов.

Это урок и романтикам, верящим в пользу идейного монолита, и циникам, что хотят его отлить и использовать. Монолиту не нужны ни те, ни иные. Только исполнители. И то не все.

Дмитрий Петров, писатель
Источник