Возвращение Шешеля

12 ноября 2014 г. сербский националистический лидер Воислав Шешель был условно освобожден после 11-летнего пребывания в предварительном заключении в ожидании приговора Гаагского трибунала. Шешель оказался в суде по обвинению в совершении военных преступлений в 1991-1993 гг., в частности, в подстрекательстве к насилию против несербского населения Югославии и этнических чистках. Сам Шешель свою причастность к этим преступлениям отрицал и явился в суд в 2003 г. добровольно. Его освобождение мотивировали тяжелым состоянием здоровья. Аналитики пытаются проанализировать значение этого события для Сербии, а рассматривают его в контексте общей репутации международного правосудия.

Al Jazeera опубликовала комментарий сербского комментатора Зораны Шувакович (Zorana Šuvaković), которая считает, что освобождение Шешеля в нынешнем политическом контексте усложнит процесс вступления Сербии в ЕС и вообще создаст напряженную политическую обстановку в стране. Отчасти в этом виноваты международные институты. «Ни один из представителей суда, – пишет она, – не мог сказать, когда они вынесут приговор. По самым оптимистичным прогнозам (сторонних наблюдателей) это могло бы быть в 2016 г. Доверие к Международному трибуналу по бывшей Югославии и так уже сведено к минимуму, а теперь он рискует тем, что очередной ответчик умрет до вынесения приговора. Даже те, кто в прошлом с энтузиазмом поддерживал Гаагский суд, теперь уже не верят в его способность вершить правосудие по военным преступлениям». В 2003 г., отбывая в Гаагу, Шешель заявил, что он собирается уничтожить «этот антисербский политический институт». Теперь он добился своего. Многие сербы – даже те, кто не симпатизирует правым, – считают, что он вернулся домой победителем, человеком, поставившим трибунал на колени.

В 2008 г. нынешние президент и премьер-министр Сербии Томислав Николич и Александр Вучич, прежде состоявшие в право-радикальной партии, возглавляемой Шешелем, образовали новую Сербскую прогрессивную партию, которая теперь поддерживает сотрудничество с США, налаживает отношения с Западной Европой и стремится к вступлению в ЕС. Что касается последнего, здесь много проблем, с которыми другие страны-кандидаты не сталкиваются. Речь идет о требованиях со стороны ЕС, которые касаются нормализации отношений с Косово и введения санкций против России по поводу событий в Украине. В том, что касается Косово, сербские власти пошли на уступки, что было непопулярным решением среди националистов. Шешель, в свою очередь, по возвращении первым делом заявил, что будет мстить предателям Николичу и Вучичу, и призвал к укреплению связей с Россией и прекращению переговоров о вступлении в ЕС.

Автор подчеркивает, что проправительственные СМИ, делавшие репортажи со встречи Шешеля в Белграде, старались фотографировать только старых националистов и избегали публиковать кадры, свидетельствующие о том, что среди симпатизирующих Шешелю много молодых, которые, когда Шешель отправился в Гаагу, были еще детьми. Эти люди, скорее всего, имеют довольно расплывчатое представление о политике в 1990-х гг., но зато недовольны своей жизнью в 2010-х. Шешель представляется идеальной харизматичной фигурой, которая могла бы катализировать это недовольство и тем самым стать влиятельным фактором сербской политики. Это особенно вероятно, если учесть нынешний политический контекст в Сербии, где лидеры переходят из партии в партию, цепляясь за власть и не придерживаясь никаких идей. Это значит, что сербские лидеры, скорее всего, будут вынуждены действовать так, чтобы Шешелю досталось меньше политического капитала, – как минимум, не портить отношения с Россией. «Если бы не этот геостратегический лабиринт, – заключает Шувакович, – и не затянувшийся процесс вступления в ЕС, возвращение Шешеля на незрелую политическую арену Сербии не привело бы к такому хаосу. Если бы Гаагский суд эффективно и беспристрастно делал свое дело и справедливо вынес приговор или оправдал тех, кого подозревали в военных преступлениях, Шешеля и его риторику быстро забыли бы. Но в нынешних геополитических обстоятельствах присутствие Шешеля на сербской земле только усугубит нестабильность и напряженность и будет постоянным напоминанием об исковерканном войной прошлом».

Подробный комментарий Дейзи Синделар о ситуации, в которой оказался Гаагский трибунал, опубликовало Радио «Свободная Европа»/Радио «Свобода». С Шешелем, который в 2003 г. предстал перед трибуналом добровольно, не ладилось с самого начала: с ним постоянно были связаны какие-то проблемы. В прошлом году, когда суд уже собирался наконец огласить вердикт, датская пресса опубликовала письмо судьи Фредерика Хархоффа, который раскритиковал возглавляющего институт Теодора Мерона. После этого вместо Хархоффа был назначен новый судья, которому потребовалось время на ознакомление с делом Шешеля, и вынесение вердикта, таким образом, было отсрочено. На фоне угрозы смерти обвиняемого до вынесения приговора суду было выгоднее опустить Шешеля, чтобы, по крайней мере, не повторился сценарий с Милошевичем.

«Обычно, – поясняет Синделар, – суд дает досудебное освобождение по просьбе обвиняемого только на основании неустранимых гуманитарных причин, например, серьезной болезни. Такие решения обычно сопровождаются участием обвинителей, медицинской экспертизой и строгими ограничениями на публичные выступления обвиняемого во время условного освобождения. Однако для случая Шешеля было сделано множество исключений». Главное исключение состоит в том, что у Шешеля нет никаких запретов на политическую деятельность (с одной оговоркой – нельзя запугивать свидетелей по делу). Более того, суд не стал проводить с Шешелем консультацию, в ходе которой он мог бы принять или оспорить условия своего освобождения. Мотивировали это тем, что судьям очевидно, что у обвиняемого нет оснований не соглашаться с такими условиями. Кроме того, по поводу освобождения Шешеля не было опубликовано никаких медицинских документов, которые бы подтверждали его тяжелое состояние. «Это был откровенно странный ход, – цитирует Синделар Марко Милановича, юриста из England’s University of Nottingham. – Это был просто маневр, который позволил им не беспокоить себя лишними переговорами, а отпустить его, притворившись, что он вернется добровольно, хотя, как он сам заявил, он этого не сделает». В этом случае, конечно, можно потребовать от сербских властей его ареста и возвращения, однако здесь сербские лидеры могут столкнуться с гражданскими беспорядками, потому что Шешель действительно популярен в стране.

Автор также цитирует еще одного юриста, на этот раз канадского, который считает, что «в своем роде для МТБЮ это было попыткой сохранить лицо в очень запутанной и потенциально крайне скандальной ситуации, просто потому что Шешель пробыл в заключении 11 лет, а вердикт ему собираются выносить самое раннее в июне 2015 г. Суд понимает, что состояние здоровья Шешеля в сочетании с продолжительностью его задержания выглядят непрезентабельно».

Еще в прошлом году аналитик Эндрю Уоллис (Andrew Wallis) опубликовал на openDemocracy комментарий о нынешнем положении международного правосудия, прежде всего МТБЮ. «Международное правосудие оказалось на перепутье, – писал он. – Противоречия, вызванные тем, что Мерон и его суд явно не справляются с ведением обвинительных процессов, а также постоянно сталкиваются с юридическими разногласиями, укрепляет общественность в мнении, что правосудие не производится». Параллельно с этим страны-участницы Совета безопасности ООН регулярно вовлекаются в международные конфликты, и у их лидеров возникает насущная потребность самим не оказаться перед судом из-за совершенных преступлений. Судьи в это время находятся в состоянии апатии, несмотря на высокие зарплаты, и фактически не занимаются своими обязанностями. В итоге деятельность суда сводится к ведению дискуссий по юридическим и политическим вопросам: «как объяснить жертвам военного преступления, почему политический или военный лидер, который распорядился уничтожить их деревню или семью, виновен, по мнению одного судьи, но освобожден в соответствии с мнением другого; или что по политическим причинам экстрадиция невозможна, и осужденный не получит надлежащего полагающегося возмездия на своей “новой” родине по финансовым или политическим причинам». В сущности, считает Уоллис, проблема в том, что существует негласный международный консенсус, согласно которому международное правосудие должно существовать, но не должно вершиться.

«Мерон, – комментирует Уоллис, – сам в одном из своих немногочисленных интервью признал, что международное правосудие в самом деле “избирательно” в тех случаях, когда речь идет “о слабых государствах, но никогда не в случае с сильными”. Председатель суда отметил, что завершение хотя бы нескольких обвинительных процессов – это лучше, чем ничего, а ничего бы и не было, если бы не существовало судов». Из этого автор делает вывод, что при таком «избирательном» подходе военные преступления и геноциды еще долго будут оставаться безнаказанными в международных масштабах. «Сейчас, когда говорят о геноциде, любят использовать риторику в духе “нельзя допустить, чтобы это повторилось”, а между тем, пожалуй, эта риторика была бы уместнее в случаях, когда суд оказывается не в состоянии вынести справедливый приговор тем, кто устраивал этот геноцид».

Анна Сакоян
polit.ru