“Вещизм”

К сочинению “Какая вещь в твоем доме самая дорогая?”, заданному нам в третьем классе Валентиной Дмитриевной, я отнесся со всей возможной ответственностью. Придирчиво прошелся по комнатам. Вынул и поставил обратно две-три дореволюционные книги. Жили мы тогда очень бедно и единственным дорогим предметом в нашей квартире, кажется, была хрустальная ваза Паши Степанова. Эту вазу Паше и его невесте Элле подарили на свадьбу, потом у них что-то не срослось, и вот Паша, чтобы ваза не корябала глаза и память, отдал ее нам как бы в бесплатный прокат.

Я снял вазу с полки, по шерлок-холмсовски повертел ее в руках и даже перевернул. О, счастье! На донышке виднелся небрежно оторванный ярлычок – вооружившись лупой, цену можно было восстановить.

Потом вдруг оказалось, что все в классе написали про д р у г о е. Про детскую вышивку матери, про БАМовскую фотографию старшего брата, или, скажем, про медаль деда – “такая неприметная, тускловатая, ценится она в нашей семье дороже всех богатств мира”. Даже Антон Бугайский, отец которого сидел за мелкую кражу, поднапрягся и выдавил из себя что-то про “папкины наручные часы, добытые нелегким мужским трудом”.

Было громкое разбирательство, маму вызывали в школу, зато в моем лексиконе появилось новое и очень красивое слово – “вещизм”.

Олег Лекманов