Путч, которого не было

За десять дней до своего ухода в отставку юридический советник Иегуда Вайнштейн взорвал самую настоящую юридическую, общественную и политическую бомбу. Иначе не назовешь его решение окончательно закрыть дело бывшего начальника генштаба Габи Ашкенази даже не за неимением достаточных доказательств, а за отсутствием вины.

Для того чтобы обосновать эту свою позицию, уходящему в отставку советнику понадобилось 116 страниц машинописного текста. При этом многие из его доводов, по мнению юристов, звучат слишком расплывчато, а подчас настолько запутанно, что даже знатоки юридического языка гадают, что именно хотел сказать г-н Вайнштейн той или иной фразой, поскольку толковать эти слова можно по-разному.

Суть этого документа сводится к следующему: Габи Ашкенази не совершил таких деяний, за которые по закону его можно было бы предать суду, но его поведение во всем, что связано с пресловутым “документом Арпаза”, представляет собой грубое нарушение принятых в армии и в израильском обществе норм, поэтому его поведение можно назвать недостойным человека, занимающего пост начальника генштаба.

А так как политические и другие последствия взорванной юридическим советником “бомбы” поистине трудно предугадать, хочу на этом решении, а также на самом деле “о документе Арпаза”, остановиться чуть подробнее.

Думается, постоянный читатель “НН” в общих чертах знаком с этим скандальным делом, начало которому было положено в 2010 году, когда решался вопрос о том, кто сменит Габи Ашкенази на посту начальника генштаба. Публикация документа, в котором говорилось, что основной кандидат на этот пост генерал Йоав Галант якобы окольными путями продвигает свою кандидатуру, вызвало общественную бурю, которая в итоге привела к тому, что вместо Галанта новым начальником генштаба стал Бени Ганц. Затем выяснилось, что представленный прессе документ был фальшивкой, изготовленной и подкинутой журналистам отставным подполковником Боазом Арпазом, приближенным Ашкенази.

Дальше возникли подозрения, что документ был изготовлен и распространен по прямому указанию самого Габи Ашкенази, а также бывшего главы его канцелярии Эреза Винера и руководителя радиостанции “Галей ЦАХАЛ” Ави Бенаягу. Вслед за этим появились подозрения, что Ашкенази, Винер и Бенаягу пытались торпедировать (и, по сути, торпедировали) назначение Галанта по политическим мотивам вопреки мнению тогдашнего политического руководства страны во главе с премьером Биньямином Нетаниягу и министром обороны Эхудом Бараком. А это уже тянуло на обвинение в попытке путча, то есть откровенном вмешательстве военных кругов в политическую жизнь страны. В ходе расследования было сделано свыше 100 тысяч записей телефонных разговоров между фигурантами дела, которое вела целая бригада следователей… И вот выходит, что все это закончилось пшиком, а несколько миллионов шекелей – во столько обошлось расследование израильскому налогоплательщику – были потрачены зря.

Как объясняет юридический советник в преамбуле к своему решению, “правоохранительная система должна делать свою работу, но не менее важно, чтобы она делала только свою работу”, то есть расследовала исключительно нарушение закона, а не занималась тем, что не подпадает под такое определение, хотя, возможно, и заслуживает общественного порицания.

Далее он поясняет, что из собранных следствием материалов нельзя сделать вывод, что Габи Ашкенази и другие фигуранты данного дела руководствовались политическими мотивами – тому просто нет никаких доказательств. Личными – да, но не политическими, а значит, все попытки заявить о путче совершенно безосновательны. Хотя тот, кто знаком с кулуарами израильской армии и политики, хорошо знает, как часто личные и профессиональные интересы в них пересекаются с политическими и идеологическими. За примерами далеко ходить не надо, достаточно вспомнить нынешнее противостояние между министром обороны Моше (Буги) Яалоном с одной стороны, и Нафтали Беннетом, Юлием Эдельштейном и Зеэвом Элькиным – с другой.

Но даже если у фальшивки под названием “документ Арпаза” не было политической подоплеки, разве сама причастность начальника генштаба Ашкенази к ее изготовлению не является достаточным поводом для передачи его под суд?!

Отвечая на этот вопрос, юридический советник утверждает, что тысячи аудиозаписей телефонных бесед и многократные допросы всех участников дела не позволяют сделать однозначный вывод о том, что Ашкенази знал, что речь и в самом деле идет о фальшивке. Больше того, похоже, он и сам поначалу верил в подлинность данного документа.

Из подслушанных бесед следует, что он и его окружение резко возражали против назначения Галанта начальником генштаба по личным и профессиональным мотивам, но, дескать, не найдено ни одного доказательства подозрениям, что Ашкенази дал указание сфальсифицировать компромат на своего потенциального преемника. То есть прямо он нигде об этом не говорит, а значит, по мнению юридического советника, обвинить его в этом невозможно.

Но одно вроде бы из прослушанных разговоров известно точно: Габи Ашкенази прямым текстом дал указание собрать компромат на Галанта и Барака, чтобы затем передать его в СМИ. “Соберите все, что можно!” – ясно слышно на одной из кассет. Юридический советник в данном случае согласен с госконтролером Йосефом Шапиро, что такое указание – вопиющее нарушение общественных норм, но расходится с ним во мнении, что данное деяние подпадает под Закон о злоупотреблении служебным положением и нарушении общественного доверия. Во-первых, отмечает он, сам факт сбора компромата на своих сослуживцев (как ни странно) подсудным деянием не является, если он не сопровождается нарушениями закона: прослушиванием чужих разговоров без санкции суда, вмешательством в частную жизнь и т.д. А во-вторых, никаких доказательств, что за этим указанием Ашкенази последовали какие-то конкретные действия, опять-таки не найдено. А если таких действий не было, о чем мы вообще говорим?!

Правда, в деле фигурируют убедительные доказательства, что по приказу Ашкенази был начат сбор компромата на некоего высокопоставленного офицера ЦАХАЛа, который “переметнулся” из лагеря Ашкенази в лагерь Барака и Галанта. Целью приближенных Ашкенази было доказать, что в свое время у него был порочащий его роман с одной из подчиненных, но опять-таки нет доказательств, что в сборе этой информации они пересекли некую черту, за которой начинается нарушение закона.

Еще один раздел дела “документа Арпаза” был посвящен телефонному разговору между Габи Ашкенази и Боазом Арпазом вскоре после начала расследования, 8 августа 2010 года. Ашкенази уже знал, что его разговоры прослушивают, и потому позвонил Арпазу с домашнего телефона близкой подруги своей жены Мааян Набриски. Арпаз, в свою очередь, понимал, что оказался со своей фальшивкой отнюдь не в шоколаде, а потому на всякий случай записал этот длившийся 17 минут разговор на диктофон.

Арпаз утверждал, что в ходе этого разговора Габи Ашкенази убеждал его “приглушить” существующую между ними связь, то есть не отрицать ее, а представить дело на допросах так, будто Арпаз никогда не имел тесных отношений ни с ним, ни с кем-либо из сотрудников его канцелярии. Если это правда, тем самым Ашкенази пытался помешать ходу расследования, а это, как известно, уголовное преступление. Но когда от Арпаза потребовали представить кассету с записью этого разговора, выяснилось, что он ее потерял. Ашкенази факт разговора не отрицал, но заявил, что, напротив, убеждал Арпаза говорить на допросах правду. В любом случае получается, что и этим подозрениям нет никаких доказательств, построены они на голословных утверждениях Боаза Арпаза и передавать на этом основании дело в суд никак нельзя.

Кроме того, недоказанным осталось и утверждение, что Габи Ашкенази, его супруга, Бенаягу и Винер причастны к изготовлению своего рода рекламного ролика против Эхуда Барака под заголовком “Такой министр обороны – вред для государства”. Есть однозначное доказательство, что Габи Ашкенази дал указание сделать все, чтобы ролик получил как можно более широкое распространение в Интернете. Но, опять-таки, это не уголовное преступление, иначе в нем можно обвинить каждого второго пользователя социальных сетей.

Наконец остается беседа Габи Ашкенази с журналистами, в ходе которой он передал им различную информацию против Эхуда Барака, в том числе и ту, что подпадала под понятие секретной, но просил при этом напрямую его не цитировать и имя его не называть. Юридический советник отмечает, что такие беседы (с просьбой не цитировать источник напрямую) – обычное дело при общении журналистов с военными и политиками, а вопрос о том, была ли часть информации, которую передал Ашкенази, действительно секретной, остается спорным, а потому и в данном случае нельзя говорить, что бывший начальник генштаба нарушил какой-либо закон. При этом Вайнштейн указывает, что в Израиле, по сути, попросту нет закона, который позволял бы привлекать к суду военных, общественных и политических деятелей страны, нарушивших определенные границы в ходе таких бесед, и, возможно, закон такой следует принять.

Вслед за закрытием дела Габи Ашкенази были почти автоматически закрыты уголовные дела, возбужденные против Эреза Винера и Ави Бенаягу, которые теперь жалуются на то, что в течение стольких лет им отравляли жизнь и подвергали “психологической пытке” угрозой судебного преследования. Крайним во всем этом деле, похоже, останется “стрелочник”, то есть Боаз Арпаз, против которого уже выдвинуто обвинительное заключение. Что же касается того, как после всего происшедшего следует относиться к Габи Ашкенази, Иегуда Вайнштейн честно признал, что “оставляет этот вопрос на суд общественности”.

И вот теперь пришло время поговорить о той самой “бомбе”, которую взорвало решение юридического советника…

Ни для кого не секрет, что Габи Ашкенази давно, едва ли не того момента, как он ушел с поста начальника генштаба, рвется в большую политику, причем не скрывая, что свои политические амбиции он связывает с партией “Авода”. “Дело Арпаза” стало серьезным преткновением на пути реализации этих планов, и пока оно шло, Ашкенази за зарплату в несколько сотен тысяч шекелей поработал гендиректором компании “Шемен машавей”, занятой поиском нефти и газа. Нефти и газа эта копания так и не нашла, чего Ашкенази никто в вину, разумеется, не ставит.

Закрытие возбужденного против него уголовного дела вроде бы открывает перед Ашкенази двери в большую политику. Да и среди сторонников партии “Авода” есть немало тех, кто верит, что он может стать “вторым Ицхаком Рабиным”, то есть тем самым “мистером безопасность”, который, возглавив израильских лейбористов, поможет им вернуться к власти после почти 20 лет беспрерывных унижений и поражений (не считая краткосрочного пребывания Эхуда Барака на посту премьера).

Но в связи с этим возникает вопрос: имеет ли человек, который был уличен юридическим советником правительства и госконтролером “в поведении, недостойном начальника генштаба”, право занимать различные общественные посты, а тем более, претендовать на пост лидера партии и премьер-министра?

Теперь это и в самом деле решать израильскому обществу, то есть нам с вами. Но хотя со времени закрытия дела против Габи Ашкенази прошло меньше недели, нашлось уже немало публицистов, которые подталкивают израильтян ко вполне определенному решению. Многие из них считают, что раз все крики о путче оказались блефом, никаких препятствий для явления Габи Ашкенази как спасителя левого лагеря нет и следует просто распахнуть перед ним все двери.

Известный обозреватель “Едиот ахронот” Север Плоцкер, как всегда, был более осторожен: “Вопрос о том, имеет ли Габи Ашкенази право занимать после такого отчета юридического советника крупные государственные посты, сложен, – пишет он. – Каждый комментатор будет трактовать его по-своему, в зависимости от его позиции”. А дальше Плоцкер знакомит читателей со своей позицией. “Если бы Государство Израиль было таким, каким мы мечтаем, то есть чистым, как снег, – пишет он, – то на основе двух отчетов – юридического советника и госконтролера – следовало бы удалить Габи Ашкенази как можно дальше от общественной жизни. Но, увы, наше государство далеко от этой мечты и от такой чистоты. У нас один скандал следует за другим. В свое время против премьер-министра Биньямина Нетаниягу возбуждали одно дело за другим, по делу о подарках и нецелевых тратах он тоже подвергся критике госконтролера и юридического советника, но это не мешало ему продолжать политическую карьеру”.

Вывод, к которому подводит Плоцкер читателя, все тот же: нет никаких оснований преграждать Габи Ашкенази путь в политику и запрещать ему занимать самые высокие посты, включая пост премьер-министра.

Однако если и в чем-то можно согласиться с Севером Плоцкером на все сто процентов, так это с тем, что под занавес карьеры юридический советник сделал прекрасный подарок своему преемнику Амихаю Мандельблиту, который, как известно, также одно время подозревался в причастности к делу о “документе Арпаза”. Понятно, в какой двусмысленной ситуации он оказался бы, если бы ему пришлось принимать решение о закрытии или продолжении этого дела.

Все остальное можно трактовать по-разному. Можно стелить перед Ашкенази красную дорожку, а можно вспомнить, как те же СМИ травили Арье Дери уже после того как он не только отбыл положенное ему заключение, но и выждал предписанные законом 7 лет перед возвращением в большую политику. С точки зрения закона, к Дери не могло быть никаких претензий, но и ведущие публицисты, и многие политики считали тогда, что “есть вещи важнее закона”. Почему же по отношению к Габи Ашкенази те же люди пользуются другими стандартами?! Да и сравнение с Нетаниягу сильно хромает, так как речь идет о совершенно несопоставимых делах, да и не было по тем делам столь жестких выводов.

Так что как бы ни сложилась дальнейшая судьба Габи Ашкенази, давайте все же не забывать о “документе Арпаза”. Потому что где гарантия, что человек, позволивший себе “поведение, недостойное начальника генштаба”, не позволит себе того же и на другом высоком посту? И можно только гадать, чем это будет чревато для государства…

Петр Люкимсон
“Новости недели”