Санкции снимут – тупик останется

Стали поговаривать, что в связи с урегулированием ситуации на Востоке Украины Евросоюз намеревается пойти на смягчение антироссийских санкций. Отдельным европейским государствам, наверное, это смягчение поможет, если в ответ Кремль устранит запреты на импорт продовольствия. Но для нашей экономики подобные действия – как мертвому припарки. Ибо она уверенно движется в тупик, из которого нет выхода.

Напомню последовательность событий, про которую на фоне связанного с санкциями информационного гула стали уже забывать.

По итогам прошлого года российская экономика почти остановилась: 1,3% роста ВВП (и это при очень высоких ценах на нефть). В нынешнем году будет примерно 0,5%, т.е. на фоне санкций мы упадем не так уж сильно в сравнении с тем, как рухнули ранее. Все самое плохое случилось до начала 2014-го.

Обнаружив подобные итоги, российский бизнес пришел к традиционному для нашей страны выводу: “ели-пили, веселились; посчитали – прослезились”. Прослезившись, денежные люди стали скидывать рубли, что привело на рубеже 2013-2014 годов к падению курса нашей валюты. На фоне Майдана это списали на влияние Украины, и совершенно напрасно. Главной причиной слабости рубля стала выявившаяся слабость российской экономики в целом.

После этого Кремль решил присоединить Крым. Об экономике вообще перестали говорить. Более того, если и заговаривали, то исключительно в героических тонах. Мол, потерпим – недопьем, недоедим, недовеселимся, но генеральную линию партии и правительства поддержим.

В ответ на Крым последовали санкции. Тогда вновь заговорили об экономике — но так, будто раньше проблем не было. Пропагандистская машина чрезвычайно умело сменила акцент: и вот уже получается, что нынешнее кризисное положение есть не результат долгого пути к развалу, а происки Запада, не желающего признать наше право на исконно русские земли.

Миллионы людей в России искренне не понимают, что происходит. В худшем случае они совершенно не информированы и считают, будто экономика процветает. В лучшем – чувствуют, что дело идет не так хорошо, как лет десять назад, но полагают, будто правительство подправит курс, и все вновь станет замечательно. На самом же деле мы с прошлого года входим в состоянии стагнации, из которой непонятно как выходить. Экономисты уже не могут дать никаких советов правительству — все давно сказано, и все давно отвергнуто.

В отличие от миллионов граждан, Кремль прекрасно понимает, что мы – в тупике. Обратите внимание: несколько лет назад, когда власть полагала, что три-четыре процента роста ВВП в год недостаточны, экономистам заказывали программу за программой. Их творцам даже ордена давали. Сегодня, когда в связи с международной изоляцией старые программы, рассчитанные на нормальное сотрудничество, можно сдать в макулатуру, новых предложений Кремль даже не запрашивает. “Когда говорят пушки, музы молчат”.

Вместо серьезного экономического анализа проблем идет чистая пропаганда. Экономика не растет? Это происки Запада. Как выйти из кризиса? Нам поможет Восток. А если не поможет? Тогда сами все будем делать.

Вместо тезиса о модернизации Медведев использует тезис об импортозамещении, хотя эти идеи прямо противоположны друг другу. Где, в какой экономической программе показано, что можно ускорить развитие на основе импортозамещения? Но Кремлю не нужны экономические программы до тех пор, пока есть программы телевидения, в которых сложные вопросы решаются за пару минут, причем большая часть времени тратится на разоблачение внешних и внутренних врагов России.

При всем различии экономических взглядов, существующих в современном мире, никто практически не спорит об одном. Для развития нужен рост производительности труда. А для этого требуются инвестиции – новые предприятия, оснащенные современной техникой. Но из России капитал непрерывно бежит с момента кризиса 2008-2009 годов. Большая часть денег, которые могли бы пойти на инвестиции, просто выводится за рубеж – туда, где лучший инвестиционный климат.

О проблемах с инвестклиматом у нас стали говорить 11 лет назад в связи с “делом Ходорковского”. Квалифицированные эксперты предупреждали, что дело не в личности МБХ, а в том, что экспроприация имущества самого богатого олигарха показывает бизнесу незащищенность собственности в России. Что отвечали на это экспертам? “Вор должен сидеть в тюрьме”. Это был разговор глухих. Эксперты из науки не понимали народной жажды мщения, тогда как “народные эксперты” не понимали элементарных экономических связей.

С 2003 по 2008 год казалось, будто “народные эксперты” правы. У нас фиксировался активный приток капитала. Но вызван он был всего лишь возможностью выгодных спекуляций, связанных с невиданным ростом цен на нефть и соответствующим ростом российского фондового рынка. Когда наша экономика рухнула в 2009 году под ударом мирового кризиса, капитал бросился бежать. Даже очередной рост нефтяных цен не остановил это бегство.

Если с 2003 года лишь небольшой круг экспертов понимал, как быстро назревают будущие проблемы российской экономики, то с 2009-го практически все хоть сколько-нибудь разбирающиеся в этом люди признали, что наша хозяйственная система не развалилась лишь потому, что мы можем продавать дорогую нефть. Но, как ни странно, оптимизм в правительственных кругах сохранялся. “Нефть будет стоить 150, 200, 500 долларов за баррель! Китай создает спрос. Запасы ресурсов ограничены, — утверждали несокрушимые оптимисты. — Мы – короли рынка!”.

Нефть после кризиса подросла, но выше $100 за баррель идти не хочет. И, как показали итоги 2013-го, при этой довольно-таки высокой цене наша экономика входит в стагнацию. Вот это был настоящий момент истины, после которого иллюзий в профессиональных кругах уже не осталось. Поднять цены на нефть мы не можем: они не от нас зависят. Поднять производительность тоже не можем: для этого нужны инвестиции. Привлечь капиталы не можем: у нас плохой инвестиционный климат. Улучшить сей климат не можем, поскольку вся наша система держится на том, что “вор должен сидеть в тюрьме”. А кого при этом считать вором, решают сильные мира сего. И поколебать их силу тоже невозможно, поскольку общество их поддерживает.

Точнее, пару лет назад относительно этой поддержки возникали вопросы. Протестное движение зимы 2011-2012 годов сформировало иллюзию, будто в России возможны какие-то перемены. Но после присоединения Крыма никакого серьезного протеста у нас нет. Авторитет сильных мира сего поднялся на невиданную высоту. Народ сплотился, отверг “происки национал-предателей” и тем самым дал знак бизнесу, что российская экономика безнадежна. Правила игры в ней не сменятся еще лет 15. Бегство капитала ускорилось. И роль санкций в этом бегстве была далеко не самой значимой.

Если санкции будут усиливаться, и дело дойдет до полного разрыва экономических связей, мы можем быстро рухнуть в нищету. Если же санкции частично отменят, чтобы европейские производители вновь получили доступ на российский рынок, нищеты не будет, но не будет и роста. Мы войдем в состояние стагнации, которое, как в позднем СССР, может длиться полтора-два десятилетия. При единстве партии и народа, известном с советских времен, это вполне реальная перспектива.

Дмитрий Травин, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге
rosbalt.ru