Прощание с Саакашвили

Президент, который опирался на пиар и проиграл из-за пиара.

Грузия всегда умела очаровывать. Путешествовавший по Советскому Союзу в 1947 году писатель Джон Стейнбек не раз слышал, как русские повторяли «волшебное имя Грузии». «Они говорили о грузинах как о сверхлюдях, которые лучше всех умеют пить, танцевать, петь, работать, любить», – писал Стейнбек.

Однако лишь президент Михаил Саакашвили, которого часто называют Мишей, сумел превратить это очарование в ключевой элемент большой стратегии по удержанию власти в Грузии, склонив на свою сторону Запад в целом и Белый дом Джорджа Буша в частности. Как и следовало ожидать, в итоге эта стратегия его подвела. Всего год назад Саакашвили был уверен, что он сохранит большинство в парламенте и что его команда сможет удерживать власть едва ли не вечно. Однако проигранные в октябре 2013 года парламентские выборы и последовавшая за ними череда разоблачений, которые выявили допущенные его правительством злоупотребления, отправили его популярность в глубокое пике. Проведенный в прошлом месяце опрос показал, что 57 % грузин недовольны Саакашвили и лишь 15% одобряют результаты его работы. Последние 12 месяцев Саакашвили, правивший Грузией девять лет, все еще оставался главой государства. Однако на практике он почти утратил влияние.

Впрочем, Саакашвили всегда казался человеком, для которого статус знаменитости на Западе был не менее важен, чем популярность на родине. В некотором смысле, главный вопрос заключается не в том, почему он все же лишился этого статуса, а в том, почему он так долго его сохранял. И ответить на этот вопрос могут только западные доброжелатели Саакашвили.

Верховный главнопиарствующий

При оценке политического наследия Саакашвили трудно отделить мифы от реальности, так как он осознанно размывал границы между политическими реалиями Грузии и собственным пиаром. Правление Саакашвили в большой степени было попыткой ребрендинга по модели проводившейся Тони Блэром (Tony Blair) в 1990-х годах кампании «Крутая Британия» («Cool Britannia»).

Народная Революция роз, которую Саакашвили возглавил в 2003 году, была вполне реальной. Она свергла режим его бывшего покровителя Эдуарда Шеварднадзе, и через два месяца Саакашвили стал самым молодым главой государства в Европе, сформировал одно из самых молодых в мире правительств, готовое провести ряд радикальных реформ.

В дальнейшем Саакашвили участвовал в повседневных делах правительства лишь время от времени. В основном он играл две роли: генератора идей и главного рекламщика. Последнюю роль Саакашвили принял с особенным энтузиазмом. Он без устали продвигал идею о том, что благодаря Революции роз Грузия пережила «ментальную революцию». По его словам, грузины смогли преодолеть свое прошлое и одним политическим и психологическим рывком присоединиться к Западу.

Разумеется, на Западе эта идея многим понравилась. Особенно понравилась она политическим и медийным элитам, которым была нужна постсоветская история успеха, своего рода «Россия наоборот». Владимир Путин также добросовестно вносил свой вклад в распространение идей Саакашвили, яростно выступая против них. Саакашвили был крайне открыт для западных СМИ, особенно для таких, как Financial Times, The Economist и The Wall Street Journal, и они в ответ не скупились на внимание к проводившимся его правительством экономическим реформам. Например, Саакашвили стал, по-видимому, единственным человеком, которому дважды была посвящена колонка «Обед с FT».

Однако самым роковым обстоятельством для Саакашвили стал не его роман с прессой, а его отношения с другим главой государства – Джорджем Бушем-младшим. Когда Саакашвили в феврале 2004 года нанес визит Вашингтон, он сделал все, чтобы обеспечить любовь с первого взгляда. Посетив Белый дом, он сообщил восторженной аудитории на своем беглом английском, что для него как для бывшего студента Университета Джорджа Вашингтона – это «особый момент, почти встреча выпускников». За час до первого разговора с Бушем в Овальном кабинете Саакашвили, по слухам, спешно изучал послание Конгрессу, с которым американский президент выступил месяцем раньше. Когда в ходе закрытой встречи Саакашвили дословно повторил некоторые фразы из этой речи, в которых говорилось о свободе и демократии, Буш и его окружение были восхищены. Судя по всему, с этого момента Буш решил, что Саакашвили – «наш человек». Позднее он публично заявил президенту Грузии: «Я горжусь тем, что могу называть вас своим другом».

Саакашвили идеально соответствовал нравившемуся Бушу образу лидера-преобразователя: он был молод, свободно владел английским языком и словарем реформ и демократии, а также, что немаловажно, был готов поддерживать политику США в Афганистане и Ираке. Кроме того американцев впечатляли его усилия по развитию государственных институтов в Грузии. Первые годы его правления были сплошным успехом. В кратчайшие сроки он уничтожил большую часть сохранившейся с советских времен бюрократии, создал новую полицию – в том числе, дорожную, – новые налоговые органы, новые муниципальные власти. Низовое взяточничество было искоренено. Переделано было все – от школьной системы до национального флага.

При этом американцев, предположительно, не беспокоил тот факт, что стиль правления Саакашвили не соответствовал его либеральной риторике и был ближе к авторитаризму. Модернизационные меры его правительства проводились в жизнь сверху вниз, с нарастающей жесткостью и без всякого уважения к заметной части населения. Главным «силовиком» президента был его министр внутренних дел Вано Мерабишвили, которому справедливо ставят в заслугу успехи в борьбе с могущественными грузинскими криминальными «авторитетами», но который в процессе этой борьбы создал машину, превратившую Грузию в полицейское государство. Тотальная слежка стала обычным делом. Сеть, раскинутая правоохранительными ведомствами, была настолько широкой, что Грузия обогнала всю Европу по числу заключенных на душу населения – причем эта статистика не учитывала тысячи людей, которые жили под постоянной угрозой из-за порочной системы судебных сделок и могли в любой момент отправиться на решетку без всякого суда. В тюрьмах рутинно практиковались пытки, надзиратели насиловали заключенных.

На западном фронте без перемен

К 2007 году изрядная часть грузинских избирателей почувствовала себя вытесненной на обочину и исключенной из проекта Саакашвили. Западноевропейские правительства также начали проявлять скепсис. Однако большинство поддерживавших Саакашвили сил в Соединенных Штатах, а также в Центральной и Восточной Европе продолжали ему симпатизировать.

Поддержка Америки частично ограждала грузинского президента от внутренней критики, но в итоге именно она и стала для него гибельной. Хотя американцы и грузины привыкли называть друг друга «союзниками», никакого официального союза между двумя странами никогда не было. Однако Саакашвили позволил потоку похвал, лившемуся из Белого дома при Буше, вскружить себе голову.

Ошибки Саакашвили вышли наружу при трагических обстоятельствах – в августе 2008 года, когда разгорелась война с Россией из-за отколовшейся от Грузии Южной Осетии. Теперь мы знаем, что эту войну вызвало решение Саакашвили напасть на югоосетинский город Цхинвали в безнадежной попытке силой вернуть мятежную провинцию. Ответом на его действие стала мощная – и хорошо подготовленная – российская атака на Грузию. Вероятно, Саакашвили верил, что если он захватит Цхинвали, Соединенные Штаты поддержат его против России. Рассказывая BBC о войне, он так объяснял ход своих мыслей: «Мы надеемся, что международное сообщество проснется и увидит: мы концентрируем усилия, переламываем ситуацию». До сих пор неизвестно, была ли это слепая надежда или Саакашвили получил какие-то частные обещания от вашингтонских друзей. Как бы то ни было, официальные лица в прошлом говорили ему, чтобы он не прибегал к силовому варианту. Еще в 2005 году Буш лично предупреждал Саакашвили, что если тот начнет войну с Россией, «американская кавалерия не придет на выручку». И действительно, когда началась война, США ничего не сделали.

Война также наглядно продемонстрировала пределы личного шарма и блеска. По словам иностранных переговорщиков, их одновременно завораживала и утомляла склонность Саакашвили произносить монологи. «После разговора с ним нужно было выпить и отлежаться», – вспоминает один из них. Наблюдатели также отмечали, что процедуры принятия решений были беспорядочными и что Саакашвили не старался сохранять материалы обсуждений. На деле, большая часть правительственных решений принималась узким кругом советников, большинство из которых были еще младше Саакашвили (самому президенту в 2008 году был всего 41 год), на заседаниях, проводившихся после полуночи (это, кстати, означает, что грузинское правительство работало более-менее по вашингтонскому времени). В результате созданная Саакашвили неформальная система не смогла работать в напряженных обстоятельствах. Одной из причин, по которым грузинская армия не сумела удержать свои позиции, был, предположительно, тот факт, что ей командовали по сотовому телефону, а не по стандартной командной цепочке. Всего через пять дней Грузии пришлось смириться с тем, что русские нанесли ей унизительное поражение.

Импульсивный и грубоватый стиль Саакашвили обеспечил ему множество восторженных поклонников – но также и длинный список врагов, начиная от некоторых из его собственных бывших министров и заканчивая канцлером Германии Ангелой Меркель.

После 2008 года к этому списку добавился самый богатый человек в Грузии – Бидзина Иванишвили. Благодаря возмущению, которые вызвала в стране использовавшаяся русскими тактика запугивания, Саакашвили сумел выдержать бурю Августовской войны. Однако недовольство его властью продолжало расти и в итоге грузины объединились вокруг Иванишвили, который раньше поддерживал правительство и финансировал многие из его проектов, но гневно порвал с ним по пока не до конца понятным причинам.

Последние два года ситуация в Грузии определялась взаимной неприязнью президента и Иванишвили. Сперва Саакашвили делал все возможное, чтобы уничтожить противника. Он попытался лишить Иванишвили грузинского паспорта, отобрать у него активы и прекратить вещание его СМИ. Затем Иванишвили, выиграв в октябре 2012 года выборы, начал наступление на Саакашвили – стал пытаться лишить его аппарат финансирования и добился ареста ряда его союзников.

Думая о Грузии

К чести Саакашвили нужно сказать, что хотя он – не демократ, он в достаточной мере заботится о своем наследии, чтобы не препятствовать тем политическим переменам, к которым грузины так явно стремились. За последний год Грузия стала более грузинской – другого слова тут, пожалуй, не подберешь. Теперь она, одновременно, более демократическая, более открытая, более националистическая и более православная. Она выглядит так, как будто бы «ментальная революция» Саакашвили была по большей части миражом. Хороший пример – хваленая кампания по десталинизации. Ее ключевым моментом был демонтаж огромного памятника Сталину, стоявшего в Гори – родном городе диктатора. Убрали этот памятник без какого бы то ни было общественного обсуждения, что позволило скрыть неудобный факт: грузины по-прежнему уважают память Сталина. По данным опроса, проведенного в прошлом октябре Фондом Карнеги, 45% грузин до сих пор положительно относятся к диктатору. Сейчас жители Гори хотят вернуть статую Сталина обратно.

В практическом отношении результаты деятельности нового правительства выглядят неоднозначно. Оно смогло продвинуться в решении части оставшихся от Саакашвили проблем. Судебная система укрепилась и освободилась от политического контроля. СМИ стали намного разнообразнее. Парламент ожил и перестал служить штемпелем для президентских распоряжений. Правительство облегчило пересечение границы с Абхазией и пытается начать переговоры с Южной Осетией. Однако новой власти не хватает железной хватки ее предшественников. Темпы роста замедлились, а главные социоэкономические проблемы Грузии – бедность в сельских районах и безработица – так и не уменьшились, несмотря на все обещания Иванишвили. Кроме того некоторые давно требовавшиеся реформы создали новые проблемы. Крайне необходимая тюремная амнистия, снизившая число заключенных в Грузии до более подходящего для цивилизованной страны уровня, привела к росту преступности. Также тревожит ряд неприятных эпизодов, связанных с нетерпимостью и насилием в отношении национальных и сексуальных меньшинств, которые при прозападно настроенном Саакашвили чувствовали себя более защищенными.

На этой неделе Грузия получила нового президента с меньшими, чем у Саакашвили, конституционными полномочиями. Им стал бывший ректор одного из столичных институтов Георгий Маргвелашвили. Иванишвили также собирается покинуть пост премьер-министра. В результате у Грузии скоро будут два лидера – президент и премьер-министр, – имена которых практически неизвестны за пределами страны. Что станет с Саакашвили, пока непонятно. Главный вопрос сейчас заключается в том, попадет ли он под суд, уйдя с поста президента. Это, очевидным образом, зависит от того, найдет ли прокуратура основания предъявить ему что-то серьезное. Однако, разумеется, в первую очередь это политический вопрос. Характерно, что «силовик» Саакашвили Вано Мерабишвили сейчас находится под арестом и против него выдвинуты уголовные обвинения. Многие избиратели в Грузии обрадовались бы и аресту Саакашвили. Его также одобрили бы многие в правительстве, а возможно, и сам Иванишвили.

Тем не менее, правительству следует осознавать, что арест Саакашвили испортит репутацию Грузии за рубежом. Многие грузины охладели к чарам Саакашвили, однако у него сохранились друзья в странах, с которыми новым грузинским властям необходимо поддерживать хорошие отношения. Преемникам Саакашвили придется – нравится им это или нет – смириться с тем, что за рубежом экс-президента лучше знают и в обозримом будущем будут знать. С учетом этого самым разумным для них было бы учесть этот факт и оценить иронию ситуации – ведь стремление к мировой славе одновременно и погубило Саакашвили, и стало для него спасением.

Томас де Ваал
inosmi.ru

.
.
.