Павел Каплевич: «Мы как были хлебом с салом для всего мира, так и остались»

Известный художник, сценограф — о том, как вместо культурных брендов страну представляют бренды политические

Оставайтесь в курсе последних событий! Подписывайтесь на наш канал в Telegram.

Только что в Ростовском аэропорту я сделал фотографии на книжном стенде: Медведев, Путин, Сталин и… медведь. Наша интеграция в мировое пространство абсолютно иллюзорна. Тенденция одна: мы хотим выглядеть страшными, чтобы нас боялись. Никто не озабочен тем, чтобы мы выглядели хорошо. Мне это очевидно, потому что я занимаюсь развитием новых российских брендов и сохранением утраченных. Делаю сколковскую программу «Вернуть миру улыбку Гагарина». Также занят тем, чтобы продвинуть гениальную скульптуру Мухиной «Рабочий и Колхозница» на Лубянку, на место бывшего памятника Дзержинскому, или, в крайнем случае, на Воробьевы горы, напротив здания университета.

Весь мир коллекционирует бренды. Австрияки в свое время огромные деньги потратили на то, чтобы не ассоциироваться с Гитлером. Они вложили миллиарды в раскрутку бренда «Моцарт». Если сейчас спросить, кто главный австриец, все в мире скажут: «Моцарт!»

А у нас, если спросить, кто первый русский, ответят: «Путин». Ну не может первое лицо государства быть первым лицом страны! Как будто не было Чайковского, Пушкина, того же Гагарина. Мы для всего мира как были хлеб и сало, по пушкинской версии, так и остались. Притом сало — медвежье.

Поэтому медведь на стенде — это не случайно! Сегодня он занимает в мире шестое место среди образов России. Пятое делят Петр Первый и Иван Грозный, на третьем — Ленин, на втором Сталин. На первом — Путин. Никаких вам Чехова, Достоевского, Чайковского. И вовне, и, что самое жуткое, внутри. Я провожу мастер-классы по всей стране, и когда в прошлом году в «Орленке» показал аудитории в двести подростков фотографию Гагарина без шлема и спросил, кто это, — руки подняли четыре человека.

У нас нет ни одного женского бренда. Во Франции, где есть Жанна Д`Арк, Эдит Пиаф и Коко Шанель, еще придумали Марианну. А у нас — ни одной дамы за всю историю! Я много езжу и всегда смотрю, какие сувениры продаются в лавках разных стран. Например, в Риме — какую женщину тиражируют? Одри Хепберн! На снимках, фартуках, чашках. Итальянцы с удовольствием присвоили себе знаменитый фильм американского режиссера «Римские каникулы».

Сейчас разрабатываю русский бренд «Анна» и за него страшно сражаюсь. «Анна» — это и Ахматова, и Павлова, и Каренина. Это гигантские фестивали поэзии, балета и пр. Я пытаюсь что-то сделать, что-то изменить, потому что уезжать не хочу! Хотя знаю: чтобы создать моду, русскому человеку надо уехать за рубеж — Бакст, Дягилев, Кандинский.

Великие проекты России утопли не из-за недостатка денег, а из-за того, что Россия и деньги — несовместимые понятия. Это докажет теперешний проект «Великая русская утопия». Он посвящен храмам и дворцам, которые были спроектированы, но не построены: кремль Баженова для Екатерины, храм Видберга на Воробьевых горах, Дворец Советов Иофана. Идея проекта: будто эти дворцы и храмы были построены, а потом утонули. Остались только куски гобеленов, которые в них висели. Такая мечта о не произошедшем будущем.

После проведения театральной части Дня города мне предложили быть худруком одного из московских театров. Я отказался — слишком много проектов в работе. К тому же я уже придумал свою территорию и на ней существую. Занавесы для театров Петербурга, бенефисы друзей и коллег — недавно оформлял бенефис Илзе Лиепа в Большом театре «Клеопатра — Ида Рубинштейн», теперь «Портрет Дориана Грея» в Ермоловском с Меньшиковым, драматический балет «Чайковский» с Аллой Сигаловой, Александром Балуевым, Чулпан Хаматовой, проекты для Олимпиады в Сочи…

Я подбираю друзей не по политическим убеждениям. Когда оппоненты, встретившись у меня, задают вопросы, я говорю: это мой друг, моя подруга, и точка. За время, что живу, в стране была куча выборов. Спустя время оказывалось, что ничего не меняется. То, за что мы боролись, оказалось мыльным пузырем. Оказалось мыльным пузырем и то, против чего мы боролись. Власть по своей сути не может быть положительной или отрицательной. Человек, который доходит до высокого поста, становится частью машины, его работа не является его внутренним выбором. Участие в той или иной системе — игровая история. А то, с чем я общаюсь в этих людях, вне системы. Я стал жалеть, что стираю СМС-переписку с некоторыми людьми. Бывает, что в какой-то день известный человек включается в меня и ярчайшей вспышкой открывается с неожиданной стороны, обнародование такой переписки могло бы изменить отношение общества к нему.

Судьба мне подарила общение с самыми яркими людьми нашего времени. Когда мы делали спектакль «N— Нижинский» с Меньшиковым и Феклистовым, это был момент истины, в котором я растворялся самозабвенно. С Кириллом Серебренниковым больше 10 лет назад мы договорились, что не будем впрямую работать вместе, но будем всегда друг другу помогать. Была мечта поработать с Сокуровым и поставить спектакль в Большом театре — я поставил «Бориса Годунова» с Сокуровым в Большом театре. Кроме Большого театра «Борис Годунов» был еще в Самаре. В Большом мы пытались очеловечивать Бориса. В театре оперы и балета Самары поняли, что путь этого чуда сегодня не работает. И с Ниной Чусовой сделали глянец, сахарный кремль. Я настоял на том, чтобы спектакль заканчивался арией Юродивого «Месяц едет, котенок плачет». Рушится занавес боярской думы, летят черные клочья сожженной рукописи, а юродивый поет: «Юродивый, вставай, Богу помолись». Поет с надеждой. Только первый куплет.

У меня есть видение мира, которое мне интересно предлагать. Я ставлю себе задачи сам. Во мне силен южный задор, полученный в детстве с Черным морем, смерчем, грозами. Пережитые в детстве стихии сделали неуязвимым. Когда происходит что-то страшное, стараюсь не подламываться. Правда, после смерти Марины Голуб так и не могу снова начать рисовать.

 

novayagazeta.ru

Подпишитесь на ежедневный дайджест от «Континента»

Эта рассылка с самыми интересными материалами с нашего сайта. Она приходит к вам на e-mail каждый день по утрам.