О химерах

Обычно я стараюсь не пропускать ни строчки из написанного Самуилом Лурье (которого считаю одним из наиболее тонких и глубоких российских литературных критиков всех времен). Но его замечательное эссе «Ватсон», опубликованное в январском номере журнала «Звезда», попалось мне на глаза только сейчас. Настоятельно рекомендую.

Помимо фирменного «лурианского» слога и очередного счета, предъявляемого великой своим звериным антисемитизмом русской литературе (ВСЗАРЛ), это эссе содержит и другие весьма знаменательные моменты.

Первый: прав был некий немецкий оперный композитор (да сотрется имя мерзавца), когда утверждал, что даже капля еврейской крови в состоянии испортить бочку арийского тела. Взять хоть поэта Семена Надсона. Если и были в его роду евреи (весьма предположительно – выкрестившийся дедушка-кантонист), то он их в глаза не видывал, рано осиротел, воспитывался в русско-дворянской среде, включая юнкерское училище, и просто органически не мог мыслить себя отпрыском проклятого племени христопродавцев. А вот поди ж ты, написал (хотя и спрятал в бумагах, так что нашли уже после смерти):

Я рос тебе чужим, отверженный народ,
И не тебе я пел в минуты вдохновенья.
Твоих преданий мир, твоей печали гнет
Мне чужд, как и твои ученья.

И если б ты, как встарь, был счастлив и силен,
И если б не был ты унижен целым светом, –
Иным стремлением согрет и увлечен,
Я б не пришел к тебе с приветом.

Но в наши дни, когда под бременем скорбей
Ты гнешь чело свое и тщетно ждешь спасенья,
В те дни, когда одно название «еврей»
В устах толпы звучит как символ отверженья,

Когда твои враги, как стадо жадных псов,
На части рвут тебя, ругаясь над тобою, –
Дай скромно стать и мне в ряды твоих бойцов,
Народ, обиженный судьбою!

Откуда это? Неужели действительно настолько сильна она, эта «капля», что способна пробиться сквозь любую толщу тяжкого арийского скотства?

И второй момент: явственно звучащая личная горечь, когда, не удержавшись, автор примешивает к разговору самого себя, Самуила Лурье:

«Сын Гумилева от Ахматовой ввел эту бирку в обиход. Но сам концепт принадлежит профессору Л. П. Карсавину (брату балерины). Еще тогда, в 1928-м, в тех же «Верстах» (страниц через несколько от «Новогоднего» М. Ц.), описывая наиболее опасного врага евразийской империи – ассимилированного еврея, – профессор употребил такой образ: это культурная амфибия – уже не еврей, но еще и не «не-еврей», а некое промежуточное существо.

Сын Ахматовой от Гумилева вывел через тридцать лет из чужой метафоры почти что собственный, почти что термин: химера!

Чтобы первым делом разобраться с новой, особо зловредной разновидностью – с полукровками (но не только). Обозначить: полукровки полукровкам рознь. Например, в литературе: Жуковский, Некрасов, Григорович, та же Цветаева, да хоть бы и Герцен (если он вправду тоже полу-) – добро пожаловать. А есть такие (как Надсон, как я), которым лучше было бы не родиться. Минус на минус иногда еще дает плюс. Но плюс на минус – всегда минус.

Мы, химеры, не способны к творчеству и вообще к созидательной деятельности. Каждый из нас – ошибка природы, нежелательный побочный продукт исторического процесса. Химеры мы!

Так я понял и так запомнил, проверять не стану: дойдя до этого места, я закрыл книжку и больше никогда Гумилева, сына Ахматовой, не читал.

Насчет лично меня – соглашусь: без меня, наверное, было бы – будет! – веселей. Я грамотен, я нежелателен, я опасен. Я – химера! И все, что я делаю лучше других, – никому не нужно, потому что ненастоящее. (Как деньги Варьете.)

И, безусловно, я в ответе за крушение как минимум двух империй».

Вот уж этого не надо, Самуил Аронович. Никакая Вы не химера. Вы замечательный литератор, с армией преданных читателей на всех континентах. А что империи из-за Вас рухнули – так и хрен с ними, с империями. Мне (и многим-многим таким как я) еврейский писатель С. А. Лурье дороже любых империй. Пишите и не слушайте никаких бурениных. Ведь Вы не для них пишете, и не для ВСЗАРЛ. Еврейский писатель пишет всегда для еврейской литературы – на каком бы языке он ни писал.

Алекс Тарн