О российской цикличности и надеждах на перемены

Читаю тексты, в которых надежды на неизбежность перемен. Со ссылками на российскую историю: в ней, мол, никому еще не удалось закрутить гайки навечно, поэтому после императора Павла был император Александр I, после Николая I – Александр II, после Сталина – Хрущев, после Брежнева – Горбачев.

Мне всегда казались уязвимыми представления об истории России, как циклическом чередовании реформ и контрреформ, оттепелей и подмораживаний. В допетровской Московии такая цикличность не просматривается, она заметна только с петровских времен, когда в традиционное военное государство, устроенное по армейской модели, стали имлантировать элементы европейскоскости. Этот гибрид разноприродного никогда не был устойчивым, почему и колебался постоянно между традиционным и европейским началами. Но чем были в нем либеральные, а порой и демократические оттепели? Они не были альтернативой милитаристской традиционности, хотя и могли таковой казаться современникам, а были способом смены ее, традиционности, исторической формы.

Следует ли отсюда, что нынешняя ее форма, возникшая как продукт либерализации формы предшествовавшей (коммунистической), обречена на воспроизведение прежней цикличности? Не уверен. Потому что ее самовыживание, как можно наблюдать, обеспечивается отказом от послепетровской гибридности, как таковой, т.е. таким вытравливанием элементов европейской культуры, какого не было даже при Сталине, пытавшегося эти элементы идеологически утилизовать. Под видом деларируемого утверждения “наших традиционных ценностей” происходит недекларируемый откат к гомогенности допетровской эпохи, и вопрос лишь в том, можно ли российский ХХI век сделать подобием века ХУII-го. И еще в том, конечно, что будет, если выяснится, что нельзя.

Игорь Клямкин
FB