Фейс Буки (fb73)

Ganna Oganesyan, драматург

ЖИРА

Откровения поэта Евтушенко мне напомнили мою тетю Жиру, давно почившую в 99 лет, в городе Париже. По неясным (даже подозрительным) причинам ее одну, из всей моей обширной родни за бургом, впускали в СССР. Я помню эту благоухающую старушку, ради приезда которой, меня отправляли в очереди за конфетами “Грильяж” и выдворяли из моей комнаты спать на кухню. А в моей комнате срочно вешались на окно кружевные скатерти, а у соседки одалживалась картина (якобы) подлинник Айвазовского, на которой кипело море. Тетя Жира восседала в старинном кресле (под ломанные ножки кресла подкладывались кирпичи и драпировались опять-таки в старинную скатерть (скатерти – единственное, что удалось сохранить от былого богатства) и лопала дефицитный “Грильяж”. Мне нравилось беседовать со старушкой.

ЖИРА. Когда моего третьего мужа посадили, я мгновенно оформила развод.
Я. Вы его разлюбили?
ЖИРА. Какие-то чувства к нему еще были… Но я не морковка, чтобы сидеть с ним рядом на лагерной грядке. И еще я влюбилась тогда и вышла замуж за следователя НКВД. Всем был молодец, но так дико храпел… Не дай тебе Бог, девочка, спать с храпящим нквдешником…
Я. Зачем же вы с ним жили?
ЖИРА. Ты совсем дура? Ты не услышала? Меня никак не тянуло в лагерь… Лучше слушать храп, чем лес валить. Да мы с ним и не так долго прожили… Его тоже скоро посадили…
Я. За храп?
ЖИРА. Он не только храпел, как свинья, он еще и кричал во сне, идиот. За этот крик и посадили.
Я. Кто же мог знать, ЧТО он кричал ночью в постели?
ЖИРА. Все же ты глупа, ма шер! Я же не глухая, он кричал вполне отчетливо…
Я. Как вы могли?!
ЖИРА. По твоему, мне надо было терпеть этот храп по сей день? И потом я в то время влюбилась в генерала… Теперь уже нет таких чудных санаториев для высшего состава? Как там готовили паштет!
Я. Куда потом делся этот генерал?
ЖИРА. На кудыкину гору. Изучай историю. Это было перед войной, и его, конечно, расстреляли.
Я. Вы переживали?
ЖИРА. Еще как! Если бы я знала, как я плохо буду жить после этого, я бы никогда…
Я. Чего бы вы не сделали?
ЖИРА. Я не обязана каяться перед такой мелюзгой, как ты! 

За дверью комнаты всегда дежурили мои бабушка и дед. И их разговор всякий раз был одним и тем же.

ДЕД. Зачем мы опять впустили к себе эту блядь?!
БАБУШКА. Тише… Это твоя родня.
ДЕД. Мне надо было придушить ее в колыбели. Отсохни мои руки, что я этого не сделал…
БАБУШКА. Зато она привезла лекарство для тебя…
ДЕД. Надо еще проверить, не яд ли это.
БАБУШКА. У тебя мания величия. Кто ты такой, чтобы ей тебя травить…

Хорошо, что моя тетка Жира не писала еще и стихов… Вот уж точно, вечная ей память.

Michael Knizhnik, поэт

Мои ташкентские трофеи. Из лекции:

– Музейное дело в Узбекистане началось с коллекции картин Великого Князя. Музей был открыт в его дворце и туда сразу потянулось местное население. Это было отрадно, но вскоре обратили внимание, что это человеческая река имеет целью лишь одну картину – «Купальщицу» Беллоли. Короче, картину пришлось убрать.

И, посмотрите, как шагнула культура за последующие 80 лет! Картина давно возвращена в экспозицию, а в музей никто не ходит.

Виталий Щигельский, прозаик

Что-то безумное творится в Фейсбуке. 

Некоторое время назад многие постили якобы Путина в ошейнике и собачьей позе. Я не сторонник Володьки, но ни за что не стану размещать на своей странице изображение полового акта.

Теперь с таким же удовольствием делятся уткой об отъезде Егора Щербакова в Польшу. 

Ребята, вы что пиз**нулись? Парень убит. Семья убита горем. 

Идите на х** с Фейсбука! 

Ваше место у параши первого федерального!

Denis Dragunsky, писатель

ЕЩЕ О КОГНИТИВНОМ ДИССОНАНСЕ: О БРОДСКОМ, ЕВТУШЕНКО И КОЛХОЗАХ.

Но погодите:

Если Бродский не любит Евтушенко, а я не (очень) люблю Бродского, значит…

Или:

Если Солженицын против ГУЛАГа, то, значит, я – за?

Нет, не значит. И слава Богу.

Denis Dragunsky, писатель

НАЦИЯ КАК ОРГАНИЗАЦИЯ?

К сожалению, многие считают народ (в смысле этническом) – чем-то вроде организации. Вроде боевой группы, все члены которой связаны уставом, присягой, единой целью и т.п.

На некоторых сайтах вывешен портрет Чубайса и доказательства, что он – еврей. Ну, еврей, и что? Как что? Ведь у евреев есть глобальная цель… Евреи хотят… проникают… атакуют… рулят… Не только евреи. Чеченцы. Грузины. Армяне. Азербайджанцы.

Исходя из этого, становится ясно, за что Бродский ненавидит Евтушенко.

Потому что Бродский – еврей, а Евтушенко – немец (ну, наполовину, но все равно! “Немножко беременной быть нельзя, наполовину немцем – тоже!” и Бродский снял свой “Узи” с предохранителя….)

Юрий Лоза, артист

Трудно говорить о театральной постановке, которую не видел. Ещё труднее заставить себя пойти и её посмотреть, хотя предлагают два халявных пригласительных. В рекламе написано, что постановщик иностранный, труппа европейская, классика перемешана с современностью, действие провокационное, там и про героин и про проституцию и ещё много чего… 

А мне хватило анонса, чтобы понять – не моё. Вот чует моё ретроградное сердце, что любое микширование классики с современностью будет меня сначала раздражать, а потом бесить. Я буду сидеть на своём приставном стульчике и ругать сегодняшних деятелей от искусства, неспособных создать что-то талантливое и в сотый раз перелицовывающих нетленную классику, которая и без их нового прочтения чудо как хороша. 

Может, это я такой невезучий, но как только мне попадается новое прочтение хрестоматийной постановки, оно оказывается либо откровенным бредом, либо беготнёй по сцене каких-нибудь полуголых бездарей. И пусть режиссер кричит на всю ивановскую, что эти бравые уличные танцоры или не доученные актёришки с плохой дикцией сняли штаны не просто так, а со смыслом, что в их лице и особенно заднице “мы видим обнажённую правду искусства”, меня его пафос не убеждает. Мне кажется, что любая провокация, представляющая собой выворачивание на изнанку знакомого мне с детства классического произведения кощунственна и как минимум неуместна. Придумайте что-то новое своё и выворачивайте сколько вам заблагорассудится! 

Так что не зовите – не пойду.

кедров-челищев константин, поэт

Сегодня вся Россия всей душой
Устремлена к советским вурдалакам
Ей труп генералиссимуса лаком
Особенно разбухший и большой

Дзержинский тощ с него нам мало толку
Но и его мы высосем до дна
Потом повесим снова комсомолку
Чтобы была всей родине видна

Наш героизм не отделим о смерти
Мы жаждем мести гибели тюрьмы
В аду красно-коричневые черти
Беснуются от нашей кутерьмы

.
.
.