Фейс Буки (fb836)

Ganna Oganesyan

Мой френд с женским именем, но с мужской фотографией на странице прислалО мне в «личку» гневное письмо: « “Вы, Ганна либо человек поверхностный, либо считаете всех дурачками. Мир балансирует на грани войны, страна в окружение врагов, а вы строчите пустопорожние истории или просто откровенно ерничаете. Людей надо уважать, а не развлекать себя пошлыми шутками!» Что сказать… прав френд с неясной половой принадлежностью… Видимо я, пустой человек, полнейшее фуфло. В стране черти ноги переломали и весь мир набит неразрешимыми противоречиями. А в моей голове балаган и мусор. Но, разве я виновата, что меня оставляют равнодушным политические свары, и спать не дает вопрос – почему некоторые рано облысевшие люди эту свою лысину пытаются замаскировать? Что вынуждает стареющего мужика часами зачесывать пять оставшихся волос и пыжиться прикрыть нестыдную лысину? Что это? Желание нравиться дамам? Не думаю. Лысых любят или ненавидят точно в такой же пропорции, как и кудрявых. Страх потерять работу? Вряд ли. Так что? Вот мои размышления, которым я предаюсь в то время, когда мне полагается напряженно думать о нарастающем величии нашей страны. Кажется мне, что человеку порой свойственно выдавать себя не за того кем он реально является. И попытки замаскировать лысину только вершина айсберга этого сложнейшего комплекса. Видимо стареющий человек начинает вдруг ощущать мучительное недовольство собой. Его неотступно преследует идея, что он не берет от жизни и трети того что ему положено. Человек начинает нервничать, что ему недодали или он сам недовзял успеха, удовольствий, власти, богатства, славы. Заметьте, редкий человек озадачен тем, что к нему подозрительно легко приплыли в руки деньги, дарованы преданная жена, здоровые дети и т.д. Все эти блага кажутся ему вполне заслуженными, и он берет их у судьбы забыв сказать “спасибо”. Но ядовитая мысль о том, что дано МАЛО не оставляет в покое ни на секунду. Вот тогда обиженный на судьбу господин начинает метаться в поисках СЕБЯ ДРУГОГО. Ему хочется казаться не лысым, лицом юным, нравом жестким. Он кидает безумные бабки на врачей, пластических хирургов, томится в соляриях, качаться в спортивных залах. Никак не может он смириться с тем, что лыс, невысок и никогда не получит Нобелевскую премию за особый вклад, никогда не станет любовником Анжелине Джоли и Мерелин Монро (вторая давно ушла в мир иной, первой он нужен как зайцу триппер), никогда не изобретет «айфона» (уже обошлись без него), не напишет “Белеет парус одинокий”” и слабо ему побить мировой рекорд по метанию молота. И уж никогда не стать ему лучшим в истории вождем своей страны… Я с недоверием отношусь к маскировщикам своего возраста, я опасаюсь их, мне трудно понять какие они на самом деле. Для меня пугающая тайна, кем они еще себя вообразят… Хорошо, если Бредом Питом, а вдруг Калигулой? Или молодым Адольфом? Или Адольфом среднего возраста? Господи, да это самое трудное принять себя таким, каков ты есть. Лысый человек, носи спокойно свою безволосую макушку, свои заслуженные морщины, пощади свое немолодое тело, пей на ночь чаек с медом и следи за давлением. По – стариковски всплакни о погибших в том проклятом самолете, скажи об этом миллионам зареванных людей, скажи, глотая комок ужаса и стыда в горле…

Не знаю довольнО ли мной моЁ френд… Видно из окна хорошего гражданина “Площадь красная видна”. А из моего окошка “только улицы немножко!”

Александр Феденко

Вершина писательской состоятельности сегодня – собственная телепередача. Желательно, далекая от искусства и культуры. Если вам, как писателю, предложили вести что-то о литературе, значит будущего у вас нет. Хуже – только стать библиотекарем. Кулинарно-православное ток-шоу с участием топовых педерастов (не путать с гомосексуалистами) – вот писательское признание. Выше – только, если вас пригласят в «Спокойной ночи, малыши». Хотя бы гостем. Ни букер, ни нобелевская премия по литературе не сравнятся с пятью минутами эфира в обнимку с плюшевой свиньей. Еще выше – только Новодевичье кладбище. И если есть хоть меленькая надежда, что до Новодевичьего вы в прыжке с табуретки дотягиваетесь, лучше не откладывать. Одно нелепое, случайное сотрясение в стране победившей стабильности – и табуретка выбита, вы опять никто – и, болтаясь на веревке, ведете беседы о русской словесности на канале «Культура».

Определенно, Прилепину лучше не откладывать и рвать банк сейчас, вдруг и правда на Новодевичьем…

Михаил Юдовский

Лет восемь назад я познакомился в гостях с весьма своеобразной женщиной, я бы сказал – дамой, державшейся отстраненно и холодно, но довольно симпатичной. Меня почему-то подстегнуло это сочетание, и, когда она вышла покурить, я, уже хлопнувший пару рюмок, увязался следом за нею. Подкурив сигарету, я сперва затеял легкий разговор, а затем обрушил на нее целый шквал красноречия, как бы мимоходом признавшись, что я поэт и художник. Дама насмешливо пожала плечами и ничего не ответила. Меня это задело, и я – против своего обыкновения – предложил:

– Хотите, я вам стихи почитаю?

– Не хочу, – с расстановкой отрезала та. – Я не люблю стихов. И поэтов не люблю. И художников, кстати, тоже. Легкомысленный народ, который непонятно чем занимается.

– А кого же вы любите? – удивился я.

– Ученых. Математиков.

– Надо же, – преувеличенно бодро воскликнул я, – какое совпадение!

– Вы тоже любите математиков? – с холодным сарказмом осведомилась дама.

– Я тоже математик! Поэзия, живопись – это так, хобби, чтобы отвлечься от одних серьезных мыслей и настроиться на другие. А так я, конечно, математик. Еще какой математик.

– И чем же конкретно вы занимаетесь?

Я попытался вспомнить что-нибудь новенькое, незаезженное. Соври я, будто сформулировал теорему Пифагора, искушенная дама мне вряд ли поверила бы. Тут, по счастью, мне пришла в голову недавняя на ту пору история с каким-то математиком, который доказал Гипотезу Пуанкаре и отказался от премии в миллион долларов.

– Сейчас ничем особенным не занимаюсь, – скромно признался я. – Так, по мелочи. Отдыхаю после доказательства Гипотезы Пуанкаре.

Я посмотрел на собеседницу, чтобы узнать, какое произвел на нее впечатление. Впечатление оказалось не вполне тем, какого я ожидал. Дама фыркнула и поинтересовалась:

– Ваша фамилия Перельман?

– Ну, – смутился я, – не то чтоб совсем уж Перельман, но отчасти… По-своему…

– Одним словом – не Перельман. И вы по-прежнему утверждаете, что доказали Гипотезу Пуанкаре?

– Ну, не то чтоб совсем уж доказал… Но ведь и не отрицал!

– Всё с вами понятно, – резюмировала дама, загашивая окурок. – Вы уж лучше пишите свои стихи и картины, а математику оставьте знающим людям. И не врите никогда – у вас это не получается.

– Что? – возмутился я. – У меня врать не получается?

Дама молча, с усмешкой, покачала головой и оставила меня докуривать сигарету.

Так что я продолжаю писать стихи и картины, к математике даже не приближаюсь и – само собой – никогда не вру. 

От редакции. Особенности орфографии, пунктуации и стилистики авторов сохранены.