Фейс Буки (fb692)

Georgy Satarov

ЧУРОВ И ПОНТИЙ ПИЛАТ

Тут вот Чуров объявил о намерениях “внешних сил” помешать выборам в Костроме. Вам еще связь не ясна?

У Булгакова Понтий Пилат рассказал своему начальнику тайной полиции о своем предчувствии: убьют, мол, Иуду. А когда начальник на всякий случай выразил сомнение, прозорливый прокуратор стал настаивать, сообщая даже подробности и последствия происшествия. Стоит ли сомневаться, что все так и случилось?

Разница между Пилатом и Чуровым очевидна: первый рассказал о своих предчувствиях только их исполнителю. Чуров (мы ведь живем в демократической стране?) поделился со всем народом результатами работы исполнителей.

И кто еще после этого настаивает на сходстве между гитлеровской Германией и путинской Россией?

P.S.

Это еще не самое страшное. Я слышал, будто мировая закулиса намерена сорвать фольклорный фестиваль в поселке Верхняя Пысса что на Северной Двине.

Vladimir Semago

Решил стать другим! Начинаю восхищаться депутатами от “Единой России”.

Одно слово – Молодцы! Вернее, МОЛОДИЦЫ.

Особенно хороша депутат Кожевникова. Четыре года молча в носовой платок Говорухина, рожала детей (двух или трех – точно не знаю!), снималась в фильмах, получала гонорары, параллельно получала зарплаты в ГД, Пособия за ребенком, материнский капитал осваивала и при этом тихонько сопела как мышка, изредка появляясь в стенах палаты.

(грязные журналисты, работающие в парламенте и тайно фиксирующие реальные посещения народных депутат, подсчитали, что была Маша в два раза меньше, чем Алина Кабаева, до своего ухода в Начальники телевидения, а Алина практически и не ходила вовсе!)

Но на следующий год – выбора! И человек, пихавший Машу в депутатки, дал установку взять ее в следующую Думу. А, посему, начала Маша активную законотворческую деятельность.

И написала Маша проект ФЗ “О технических стандартах пальмогого масла, применяемого при изготовлении натуральных российских молочных продуктов”.

“Потому как, – говорит, читая по бумажке Маша, – они плохо (эти масла) влияют на детей и матерей!” “Я сама, – говорит Маша, – накушалась этого масла и теперь хочу его стандартизировать”.

“Мне некоторые советовали об искусстве закон написать, но я в нем ни пера не смыслю, – продолжает вещать Маша, – а, так у меня дети, да и муж невнятный (потому как про него никто ничего не знает и появляется на официальных церемониях Маша в одиночестве) стало быть мне с руки про масло писать законы.”

И я теперь целиком на стороне “Единой Маши”, потому что, если не она, то КТО!?

Igor Klymakin

О ГОСУДАРСТВЕННОМ РЕЗОНЕ И АНТИРЕЗОНЕ

До сих пор не уходит, то и дело напоминает о себе тягостное впечатление, вызванное рассказом корреспондента «Новой газеты» о посещении им родителей Александра Александрова, плененного в Украине и ждущего там суда. Что-то первичное, первоосновное надламывает эта нелегальная война, понуждающая армейское руководство отрекаться от собственных солдат, на войну посланных и в том после пленения признающихся. Я не только о них, но и об их родных, вынужденных сочленять страх перед государством с родительским чувством, искать и не находить между ними компромисс.

Когда-то в Европе была придумана концепция «государственного резона», во имя которого считались оправданными действия, переступающие черту морально дозволенного (в наших краях это именовалось Правдой, верховенствующей над верой и правом). Но, во-первых, концепция та давно из политики ушла, а во-вторых, не уверен я, что ставила она людей в такое положение, в каком оказались родственники Александрова и плененного вместе с ним Евгения Ерофеева. И потому, может быть, что-то не то и не так с самим государственным резоном? Может быть, и нет его вовсе, резона этого (он же Правда), если ради него в людях надо ломать то, что ломать нельзя? Может быть, он уже сигнализирует о самопревращении в антирезон?

Михаил Юдовский

Один из моих доброжелательных приятелей после третьей рюмки заметил мне:

– Вот ты стихи пишешь, прозу пишешь, картины пишешь… Учись у классиков. Хочешь писать хорошую прозу – отпусти бороду. Хочешь писать хорошие стихи – отрасти бакенбарды…

– А хочешь писать хорошие картины – отрежь ухо? – заключил я.

Он подумал и говорит:

– Ну, я бы с этого начал.

Ganna Oganesyan

Читая произведения Гришковца, все время думала, что мне мешает в этих местами трогательных и очень эмоциональных текстах. Не так давно поняла, мне мешало, что автор бесконечно и безнадежно глуп.

Сергей Чупринин

К прозе Эдуарда Лимонова я всегда, правду сказать, относился с прохладцей. Мастер, безусловно, мастер, особенно в рассказах, но не мое это всё, не исключая даже и роман «Это я, Эдичка», для русской прозы действительно прорывный.

Зато стихи его, преимущественно ранние, я люблю. Поэтому, встретившись с Эдуардом Вениаминовичем в какой-то парижской кафешке, попросил у него для «Знамени» именно их. «Но почему стихи? – удивился он. – Давайте лучше рассказы. Я знаю, чего вы все в Москве боитесь, поэтому отберу для вас те, где меньше мата».

Но я был неуступчив, так что довольно большую подборку мы даже сверстали. И почти напечатали, но тут Лимонов как раз пустился в антиперестроечную риторику, стал присяжным автором «Савраски», как на журналистском жаргоне звалась газета «Советская Россия», и этого Григорий Яковлевич Бакланов, готовый, сдерживая себя, терпеть капризы вкуса у своего первого заместителя, перенести уже не мог. Нет, мол, и не уговаривайте.

Я, впрочем, не уговаривал. А Лимонов, чья публицистика на рубеже 1980-1990 годов была очень даже востребована в коммуно-патриотической прессе, как прозаик в литературных журналах того же спектра все равно не прижился. Станислав Юрьевич Куняев, редактор «Нашего современника», мне даже пожаловался: «Не знаю, что и делать с Эдичкой. Идеологически он абсолютно наш, а эстетически – ну, совсем уж ваш, постмодернист хренов. Может, поделимся – нам вершки, а «Знамени» корешки?»

Не знаю, ей-богу, не знаю, как бы отнесся Эдуард Вениаминович к этой дележке, но она ведь и не состоялась.

Maxim Goryunov

лысый загорелый охранник возмущается

– во, глянь чо пишут – читает объявление в газете – мне пятьдесят три года,

рост – 160 см., вес – 78 кэгэ… о, так она ещё и толстая…

живу в деревне…. в тверской области….

у меня дом и огород два гектара.

ищу мужчину. от пятидесяти до шестидесяти лет.

не пьющего.

интим не нужен – поднимает очки – какой ей интим, коза

она драная? два гектара огорода! два!

тут сотку вскопаешь и уже спины не чувствуешь.

а там аж два гектара!

вскопал и умер… так бы и написала, дура, что раб тебе нужен, раб…

чтоб пахал, как папа карло… за еду и без интима… ты, кстати, женатый?

– нет….

– и правильно. не женись. а то подсунут два гектара и кранты.

– это у вас личное?

– почему у меня? у всех…. вон, у лёхи спроси, у него тоже два гектара и никакого интима. и у вовы тоже. у всех так. у всех…. 

От редакции. Особенности орфографии, пунктуации и стилистики авторов сохранены.