Другой народ

Реплика на статью Григория Никифоровича в журнале “Знамя”

Статья Григория Никифоровича «Был такой народ» («Знамя», № 4, 2013) привлекла широкое внимание читателей. Сужу об этом по тому, что ссылки на ее электронную версию я получил от многих друзей и знакомых из России, Израиля, Соединенных Штатов, Германии. Некоторые сопровождаются позитивными ремарками, одна из них предельно краткая и выразительная: «Excellent article!». Дошли слухи, что она также готовится к печати в некоторых изданиях русского зарубежья. Статья написана на большом фактическом материале, содержит малоизвестные сведения, чем, очевидно, и вызван широкий интерес к ней. Тем более важно указать на некоторые положения и выводы автора статьи, которые существенно расходятся с исторической реальностью.

Под «таким народом» г-н Никифорович понимает советских евреев, причем советскими он их называет не просто потому, что они жили в Стране Советов и были ее гражданами. Это было бы столь же тривиально, сколь приложимо ко всем народам бывшего СССР. Особую советскость евреев Г. Никифорович обосновывает статистическими выкладками, которые, по-видимому, считает неотразимыми. Он оспаривает тех авторов, которые, указывая на «непропорционально большое» присутствие евреев в высшем партийном руководстве 1920-30 годов, делают вывод, что «российское еврейство в целом – зловредное и коварное племя – сознательно вырастило в своей среде самых главных заправил, которые при первом же удобном случае возглавили большевиков и захватили власть в беззащитной России» (курсив Г. Никифоровича. – С.Р.). Автор статьи считает такие выводы научно несостоятельными, остроумно указывая на то, что «по столь маленьким выборкам совершенно невозможно достоверно определить, какая группа населения в целом захватила власть в России — евреи, или брюнеты, или лысые, или очкарики».  В противовес он приводит данные «большой выборки» и … приходит к точно такому же заключению. В общем населении страны, указывает автор статьи, в период между двумя войнами евреи составляли 1,7-1,8 процента, а в партии большевиков их было от четырех до пяти процентов – в 2,5 раза больше. Эту выборку г-н Никифорович считает «вполне репрезентативной» и выводит «закономерность: действительно, российские евреи более охотно, чем население страны в целом, примкнули к правящей партии, став не просто лояльными, но активными проводниками политики большевиков» (курсив Г. Никифоровича – С.Р.).

Что ж, выборка действительно большая, но столь ли она репрезентативна, как кажется автору?

До принятия лучезарной сталинской конституции 1936 года в СССР вполне официально существовала категория лиц, лишенных избирательных и всех иных прав. Их так и называли – лишенцы. Согласно переписи населения 1926 года, всего в стране было 6 процентов лишенцев, тогда как среди евреев лишенцы составляли около трети всего еврейского населения 830 тысяч человек[1]. При «выборах» в местечковые советы среди не допущенных к голосованию евреи составляли 81,5 процента, в городские советы бывшей черты оседлости – 68,8 процента[2]. Достаточно сопоставить эти цифры с четырьмя процентами членов партии, чтобы стало понятно, в какой мере евреи были «не просто лояльными, но активными проводниками политики большевиков».

Чем объяснялось столь «непропорционально большое» число изгоев одной национальности в интернациональном советском государстве?

До революции партия большевиков именовала себя партией рабочего класса. Но пролетариев в аграрной России было очень мало. Для захвата власти и затем ее удержания партия нуждалась в более широкой опоре. Под мудрым ленинским руководством она быстро перестроилась в партию рабочего класса и трудового крестьянства. Крестьяне-единоличники, по марксистским понятиям, были мелкой буржуазией, что им и припомнили в год великого перелома. Но в 1917 году партийные идеологи предпочли об этом забыть. Первые два декрета советской власти – о мире и о земле – выражали главные чаяния крестьянства. Оно и стало, вместе с фабричными рабочими, опорой большевистской власти. Однако среди евреев крестьян было даже меньше чем фабричных рабочих, ибо при царизме им не разрешалось владеть землей. Основную их массу составляли ремесленники и мелкие торговцы (крупных торговцев и заводчиков ликвидировали сразу). Видный большевистский пропагандист и «экономист» Ю. Ларин (тесть Н.И. Бухарина), стараясь закамуфлировать почти полное отсутствие «передовых классов» среди евреев, явно не по-марксистски, записал в одну группу с пролетариями всех работавших по найму: подмастерьев, торговых и конторских служащих, государственных служащих, представителей интеллигентских профессий. С такой натяжкой ему удалось включить в категорию «трудящихся и их семей» 25 процентов еврейского населения[3]. Остальные 75 процентов были «деклассированными элементами». Их и лишали всех прав ввиду абсолютной непригодности для вступления в светлое будущее, уготованное народу властью рабочих и крестьян. Так что удивляться следует не тому, что каждый третий еврей оказался лишенцем, а тому, что их не оказалось три четверти. Из этого «человеческого материала капиталистической эпохи» партия стремилась «выработать коммунистического человека». Методы выработки: «пролетарское принуждение во всех его формах, начиная от расстрела и кончая трудовой повинностью», как формулировал любимец и главный теоретик партии большевиков Н.И. Бухарин[4].

Едва отгремела гражданская война, как партия начала «гражданскую войну на еврейской улице». Так это тогда называлось. Война шла сразу на многих фронтах. Конфисковывали синагоги, превращая их в клубы, склады, отхожие места. Раввинов, моэлов и прочее «реакционное духовенство» сажали в кутузки, ссылали туда, куда Макар телят не гонял, их семьи лишали жилья и имущества. Так как традиционный уклад жизни евреев был тесно связан с религией, то партийные надсмотрщики зорко следили за тем, чтобы они не могли соблюдать правил о субботнем отдыхе, кошерной пище и т.п. Над теми, кто их все же пытался соблюдать, всячески измывались, натравливали на них их собственных детей. Коммунисты и комсомольцы устраивали кошачьи концерты под окнами остававшихся синагог, нередко врывались в них во время богослужения, чтобы поглумиться над молящимися. Для вытравливания религиозных «предрассудков» годились любые средства.

В 1917 году в сионистских партиях и организациях состояло около 300 тысяч евреев – в десять раз больше чем в социал-демократическом Бунде и раз в пятьдесят больше чем во всех нееврейских социалистических партиях вместе взятых (эсеров, меньшевиков, большевиков). Сионистские чаяния не могли испариться в одночасье. Напротив, погромы времен гражданской войны, а затем «гражданская война на еврейской улице» многократно их усилили. Власти это знали и вели крупномасштабную войну с сионизмом. Выезд из страны был закрыт почти наглухо, сионистские организации были запрещены, а те, что пытались продолжать свою деятельность нелегально, подвергались жестоким карам.

Иврит был объявлен контрреволюционным языком, все издания на нем были ликвидированы. Это происходило в то время, когда советская власть в пожарном порядке создавала письменность для малых и кочевых народов, у которых ее раньше не было, содействовала развитию национальных культур. Делалось это во имя пролетарского интернационализма. Только один язык из двухсот с лишним – самый древний, несший на себе печать четырех тысяч лет развития цивилизации, оказался под запретом. Благодаря заступничеству М. Горького, великому поэту Н.Х. Бялику и еще двенадцати ивритским писателям удалось выехать из страны, остальным вогнали кляп в горло, многие сгинули в ГУЛАГе, как талантливый поэт Хаим Ленский. Театр «Габима», благодаря заступничеству того же Горького, а также Шаляпина, Станиславского и других деятелей культуры, удалось отстоять, но будущего в Стране Советов у него не было. В 1926 году, выехав на зарубежные гастроли, театр всем составом решил не возвращаться. Три года спустя не вернулся из гастрольного турне основатель и руководитель ГОСЕТ (еврейского театра на идише) Грановский.

Были запрещены традиционные еврейские школы – хедеры. В ответ была создана сеть подпольных хедеров; они выявлялись и ликвидировались вместе с их организаторами и учителями-меламедами. Такова была участь «пассивного и никогда не выезжавшего за пределы родного местечка» меламеда, который, по мнению Г. Никифоровича, «перешел на сторону большевиков, став родоначальником нового народа, советских евреев». Не знаю точных цифр, но думаю, что на каждого еврея-партийца, приходилось восемь-десять евреев, в хвост и в гриву гонимых большевистской партией. Прав был основоположник, когда говорил, что статистика – наука классовая. Статья Г. Никифоровича это подтверждает.

В свете такой статистики автор трактует и вопрос об участии евреев в Великой Отечественной войне. О приводимых им цифрах и процентах, отнюдь не столь достоверных, как ему представляется, я говорить не буду. Отмечу только тонкое умозаключение автора, что русские, украинцы, белорусы «умирали в эту войну не за товарища Сталина, а за свою родную землю, славянское гнездо, создававшееся их предками как минимум тысячелетие», тогда как «у евреев-фронтовиков в России такой земли не было: они сражались именно за Советскую Родину».

Значит, воевавшим евреям были чужды Бабий яр и остальная земля, в которую эсесовцы, не без помощи полицаев из славянского гнезда, тысячами укладывали их расстрелянных и растерзанных матерей, жен, детишек. За эту землю воевали братья-славяне, а евреи проливали кровь исключительно ради того, чтобы устояла власть кремлевского горца! Такова логика Г. Никифоровича. Изъян в ней только один: автору статьи привиделся мираж. Такого народа никогда не было. Российские евреи (теперь их чаще называют русскоязычными) были и остаются другим народом.

Чем объяснить, что евреев было «слишком много» в правящей партии и во много раз больше среди тех, кого партия давила «пролетарским насилием, начиная от расстрелов»? Если не мудрствовать лукаво, то ответить на этот вопрос довольно просто. Таков уж этот другой народ. Везде его мало, а чуть копнешь, оказывается много. Среди гонителей и гонимых. Среди экономистов, музыкантов, шахматистов. Среди диссидентов и членов Антисионистского комитета советской общественности (старшее поколение помнит такую звонкую организацию). Среди физиков, которые в почете, и среди лириков, которые в загоне. Как писал один гонимый лирик чисто славянских кровей, «говорят, что евреи грязные, а евреи бывают разные». Если их что-то объединяет, то глубинная вера в то, что подлунный мир устроен не лучшим образом и его требуется улучшить. Вот они и стараются. Иногда им кое-что удается. Чаще получается как всегда. Статья г-на Никифоровича тому наглядный пример: ведь он тоже хотел как лучше.

Семен Резник
berkovich-zametki.com