Девочка из страны «N+1». Рассказ

– Это что за страна?

– Ну, просто… чтобы не называть. Иностранная страна.

– Тогда нужно написать: N. – так всегда обозначается.

– Нет. Это не то. У нее ведь как бы две страны: вот эта, другая, «n», и Россия.

– Так она русская, эта девочка?

– У нее мама русская.

– Значит, она наполовину русская.

– Нет, она просто знает, что ее мама – иностранка, приехала из России.

– Но она-то, девочка, говорит по-русски?

– Немного, она знает кое-что, довольно понятно объясняется, хотя все формы путает. Русский для нее как любой другой иностранный язык – чтобы можно было объясняться с людьми, которые на нем говорят…

– Меня зовут Анне. Но мама называет Аннушка.

– А папа?

– Папа… – она немного медлит, как бы раздумывая, и нехотя, чуть лениво произносит: – папа называет Анне. Но он с нами уже не живет… А мою старшую сестру мама называет Катерина. Я сначала думала, что это два имени: Кати и Рина – и спросила маму, почему она так называет ее, ведь у нее одно имя – Кати.

– И что мама ответила?

– Она сказала, что у них в России так нужно называть. Потому что Кати по-русски – это Катерина.

– С мамой вы говорите по-русски?

– Она говорит с нами по-русски, я понимаю все, что она говорит. Но отвечаю ей на своем родном языке. Она тоже все понимает.

– И хорошо мама говорит на твоем родном языке? – Я сознательно слегка подчеркиваю последние слова, но она не замечает этого.

– Ну, не всегда. Вот иногда такое скажет, что мы с сестрой смеемся…

Она углубляется в тарелку с салатом и куском копченой рыбы.

– Это форель?

– Да.

– Настоящая?

– А какая же?

– Вкусная… А папа живет – как во-он тот дом, напротив. Совсем близко от нас. – Анне безучастно смотрит в окно. – Вот там, напротив дом, видишь? – повторяют ее губы.

– Так что ты можешь часто ходить к нему в гости?

– Да… Но я не хожу часто.

– Он к вам приходит?

– Да… иногда…

Я кладу ей на тарелку кусок пирога с капустой.

– Это пирожок называется, да?

– Пирог, – поправляю я. Пирожок – маленький, а это большой.

– Мама тоже такой делает. Похожий. Пирожки. И Лена делает.

– Лена – это кто?

– Это папина новая жена, – все так же безучастно поясняет Анне. – У меня теперь две мамы.

– Это как?

– Ну, моя, значит, и жена папы…

– А-а…

– Она тоже из России.

– Тоже русская?

– Ну, да. Она хорошая, добрая…

– Как же папа с ней познакомился?

Анне сначала старательно прожевывает пищу, чтобы не беседовать с набитым ртом, и поднимает на меня взгляд, который ничего не выражает – это просто взгляд больших серо-голубых глаз, в которых отражается противоположная стена.

– Папа работал в России, в Башкирии, они там что-то строили, какой-то завод, что ли. Папа строитель… ну, каменщик. И вот он там познакомился с ней. Она тоже кем-то работала на стройке, приходила к ним каждый день, проверяла их работу, кажется. Ее зовут Лена… И с моей мамой папа тоже так же познакомился, когда еще раньше в России работал, тоже что-то строил, – добавляет она после паузы.

– А кем ты хочешь стать? – перевожу я разговор в другое русло.

– Не знаю. Мне сейчас исполнилось пятнадцать лет, я еще не очень думаю об этом. Я только на будущий год закончу школу.

– Выглядишь ты старше, – замечаю я.

– Да, все так говорят. Поэтому друзья часто просят купить для них пиво или сигареты – у меня не спрашивают персональную карточку. Я не курю, но для них покупаю. И еще ни разу не спросили, я просто протягиваю деньги, мне дают – и всё.

Какое-то время она молча ест пирог и смотрит в окно.

– Вот как тот дом, напротив, вот так мой папа сейчас живет, на таком расстоянии, – показывает она пальцем. – Вот как отсюда до того дома. Близко.

– Ну, да, я уже поняла.

– У него есть свой маленький дом: три комнаты и кухня. Маленький дом.

– А у вас?

– У нас квартира, тоже три комнаты: комната, где мы смотрим телевизор и всё такое, комната мамы и комната наша с сестрой. Но моя старшая сестра скоро уйдет, у нее будет своя квартира, когда она будет работать.

– Она уже знает, кем будет работать?

– Да. Она будет продавцом в маленьком магазине, где продают женскую одежду. Это хорошая работа.

– Она не хочет продолжать учебу?

– Где?

– Ну, я не знаю, в университете, например, или еще где-то.

– Н-нет… Это скучно. Лучше работать. И очень важно найти хорошую работу.

– Что это значит – хорошую?

Она серьезно, без улыбки смотрит на меня и говорит с расстановкой:

– Хорошая работа – это чтобы была хорошая зарплата. Я тоже буду работать после школы. Может быть, стану парикмахером. Мне нравится делать прически. У нас в городе много дорогих парикмахерских салонов.

– А если потом надоест?

– Ну… потом выберу что-то другое, пойду на курсы, есть всякие разные, там получают другую специальность… А Лена не работает. Она языка не знает. То есть, она говорит, но этого недостаточно, чтобы найти работу у нас в стране.

– Ее твой папа обеспечивает, наверное.

– Да, и еще она получает пособие, ей положено – у нее маленький ребенок…

– Ребенок – у нее?!

– У них с папой, то есть, сын, – отвечает Анне на мой удивленный возглас. – Они уже почти восемь лет женаты.

– А, так у тебя есть сводный брат?

– Ну, да, Карл, ему семь лет, он уже ходит в школу. И еще есть два брата.

– У них с твоим папой уже столько детей?! Или это дети Лены?

– Нет, это от первой папиной жены. Они уже совсем взрослые. Папе сейчас сорок шесть, Лене тридцать, а им уже по двадцать три, – поясняет Анне.

– Они близнецы?

– Ну, да.

Она перестает есть и сидит теперь перед пустой тарелкой.

– Положить что-то еще? – предлагаю я.

– Нет, спасибо, – все так же, без выражения, произносит она.

Я убираю грязную посуду со стола, чтобы поставить сладкое.

– Теперь положено есть десерт, – говорю я.

– А что это?

– Это кисель.

– Ки-сель… – с запинкой повторяет Анне незнакомое слово. – Кисель…– На мгновение ее застывшее, неподвижное лицо чуть оживляется, и я вижу, как на нем мелькает подобие улыбки. – Немножко смешное слово.

– Кисель, да. В финском языке тоже есть такое слово: kiisseli. Не знаю, кто уж у кого позаимствовал: то ли мы у финнов, то ли они у нас. Никогда не ела?

– Нет.

– И никогда не слышала про такое блюдо?

– Нет.

– Ну вот попробуй. Можешь положить сверху мороженое. – И я подвигаю к ней поближе вазочку с пломбиром.

Она осторожно, на кончике чайной ложки пробует кисель.

– Вкусный. Мама такой не делает. И Лена тоже не делает.

– А что мама любит готовить?

– Ну вот пирожки… иногда… овсянку на завтрак… картошку… – не очень уверенно перечисляет она.

– А еще что?

– Ну, вообще она не очень любит готовить.

– А какие русские блюда ты знаешь?

Анне морщит лоб, вспоминая.

– Каша… гречка… Есть еще борщ, да? Бабушка один раз готовила, когда я в Москву ездила. А мама не готовит борщ.

– Ну, как-то не очень много ты знаешь, не слишком большой ассортимент.

– Когда мы жили с папой, всегда готовил он. Мама говорила, что у нее нет времени. Она изучала язык, а потом начала работать с туристами. Она всегда спешит. И говорит нам: «Ой, девочки, как с вами трудно! Сделайте себе бутерброды сами».

Анне доедает кисель с мороженым.

– Хочешь добавки? – спрашиваю я, видя, как она старательно облизывает чайную ложку.

– Нет, спасибо, я уже наелась.

– А папа любит готовить?

– Да. У Лены тоже он всегда готовит. И когда мы приходим, он готовит и нам. Он во-от как тот дом живет, рядом почти.

– А в Россию ты часто ездишь?

– Нет. Мама ездит каждый год летом. А мне не нравится там.

– Не нравится?

– Нет, совсем не нравится, – качает головой Анне, – друзей нет, компьютера нет, одни музеи, скучно… И кроме того, здесь мой любимый мужчина.

– Твой бойфренд? – полувопросительно уточняю я.

– Ну, да, мой любимый мужчина, – повторяет она явно не переведенное с ее родного языка, а услышанное, видимо, от мамы определение. – А ты часто ездишь? – Она впервые задает вопрос.

– Довольно часто – здесь недалеко, всего несколько часов до границы на машине. А теперь и совсем просто стало, когда пустили скоростной поезд «Аллегро» – три часа до Питера.

– Куда?

– До Санкт-Петербурга. Кстати, форму «вы» ты знаешь?

– Какую форму? – не понимает она.

– Ну, вот есть форма «ты», а есть «вы». Ты знаешь, в чем разница?

– Да. «Ты» – это когда один человек, а «вы» – когда много.

– Правильно. А вежливую форму «Вы» ты знаешь?

– Какую?

– Вежливую.

– Что это такое?

– Форма, с которой нужно обращаться к людям старше себя, к не очень знакомым людям…

– А, что-то такое мама один раз говорила. Когда мы были в Москве и ехали в метро, я нечаянно толкнула какого-то человека, потому что было много народу, все стояли слишком близко друг к другу, мешали друг другу, не повернешься. Ну вот я нечаянно толкнула его и извинилась, а он стал громко возмущаться, что я такая невоспитанная, сказала пожилому человеку: «Извини!». Мама объяснила: «Она иностранка, плохо говорит по-русски». Тогда он перестал возмущаться.

– А русский язык ты изучаешь?

– Нет. Я только немного говорю дома и, когда раньше ездила в Россию, говорила с бабушкой.

– И не читаешь?

– Иногда. Когда ездила в Россию, там нужно было читать всякие названия, в магазине, например, в транспорте, всякие занавески…

– Вывески, – поправляю я.

– Ну, да, вывески, я всегда путаю.

– Это многие путают.

– Я знаю буквы, но читаю очень медленно, – продолжает она, – читать русские буквы трудно, я не люблю. Когда я была маленькая, мама читала нам с сестрой русские сказки.

– Наверное, сказки Пушкина мама вам тоже читала?

– Читала. Но мы не очень хорошо понимали.

– А на своем родном языке любишь читать книжки?

– Иногда журналы читаю.

– Вот теперь немного подучишь русский язык на курсах, каждый день пообщаешься по-русски с такими, как ты… – я стараюсь подобрать слово поделикатнее, – наполовину русскими…

– Я не русская, – перебивает Анне, – просто у меня мама из России…

– Ну, неважно. Все равно после курсов уж точно будешь говорить и читать по-русски намного лучше.

– А где я буду говорить? Мне не с кем. Мы ведь с сестрой никогда по-русски не разговариваем, а мама все и так понимает.

– А зачем же приехала на курсы?

– Это мамина идея. Каникулы начались, нужно куда-то меня отправить. Вот она и нашла эти летние курсы в Финляндии. – Анне опять безучастно смотрит в окно и показывает пальцем: – Вот как тот дом напротив мой папа живет… рядом совсем… – однотонным рефреном звучит ее голос. Она поворачивает голову в мою сторону и добавляет: – А вообще я люблю Интернет, могу и три, и четыре часа сидеть у компьютера. Это интересно. Мы все время по Интернету переписываемся, обсуждаем, играем в разные игры. А там зачем русский язык? Там английский знать нужно. Я видела у тебя наверху в кабинете компьютеры. Ты можешь один включить для меня?

Хельсинки

Публикация подготовлена Семёном Каминским.