Ценитель искусства

Давид Иоселиани – собиратель и пропагандист советской неофициальной живописи. Не так давно им издан при содействии самого известного в России деятеля искусств просто шикарный альбом произведений нонконформистов из своей коллекции. Достаточно назвать имена Соостера, Зверева и Немухина, чтобы понять, насколько представительна эта частная институция советского искусства послевоенного времени.

Но, видимо, принимая нонконформизм в искусстве, Давид Иоселиани не терпит его на дух, когда это касается его профессиональной деятельности. Мимолетная встреча моя с ним произошла по его инициативе в его кабинете директора известного кардиологического центра, куда я попал по скорой с сердечным приступом.

Меня только поместили в реанимацию, как тут же подошла женщина-врач и, несмотря на мое состояние, стала говорить о том, что мне предстоит коронарография (обследование сердца) с возможной впоследствии установкой стентов. Когда, даже будучи в обморочном состоянии, я отказался от данной процедуры, медработники явно потеряли ко мне интерес. Лечащий врач в реанимации подошел ко мне тогда уже, когда я потребовал осмотра, обратившись к заведующей данного отделения и меня переводили из реанимации в палату. Молодой человек, жонглируя цифрами, настойчиво убеждал меня, что процедура необходима. И что стенты в моем сердце продлят мою жизнь.

После перевода в палату лечащий врач, по совместительству, заведующая данным отделением, также не обращала на меня внимание. То есть, почти два дня я пролежал там практически без всякого лечения и информации о плане лечения.

После чего, думая и о собственном здоровье, и о том, что государственные средства, отпускаемые на лечение каждого из пациентов, в данном случае напрочь разбазариваются, написал заявление, чтобы меня выписали из центра.

Только после этого мне объяснили этапы лечения (предварительного обследования). Из чего нетрудно было понять, что не консервативное (терапевтическое) лечение конек данного медучреждения. Главное здесь – проведение исследований сердца и установка стентов по квоте или вне ее на особых условиях. Обратил внимание на то, что центр называется научно-производственным, то есть, это конвейер медицинского обслуживания, например, как центр Федорова. Но при сравнении оказывалось, что к сердцу здесь относятся не так бережно, как в ином месте – к глазам.

Чтобы выяснить ситуацию с моим лечением, договорился о приеме у заместителя директора по лечебной деятельности. Но, когда по ее вызову подошел к ее кабинету, она за закрытыми дверями больше четверти часа что-то обсуждала с посетителем, а после того сообщила, что уходит на совещание. И только после этого я потребовал встречи с Давидом Иоселиани.

Меня сопроводили в его кабинет, в нем оказалась и та самая дама, которая до того не смогла поговорить со мною из-за совещания (!). Любитель искусства со мною не поздоровался, не предложил сесть (кстати, на всех стульях в его кабинете уже были разложены гирлянды и игрушки), а после того, как я спросил, куда мне можно сесть, в ультимативной форме потребовал, чтобы я покинул его кабинет (заметим, центр, им руководимый, кардиологический, и директор его не мог не понимать, как его поведение может отразиться на моем состоянии). Но он не только потребовал, чтобы я ушел, а еще сорвался со своего места, и, оббегая столы, решительно направился в мою сторону, дав мне еще и нелицеприятную характеристику.

После такого приема мне не оставалось ничего иного, как спешно прекратить пребывание в этом учреждении здравоохранения.

Хочу заметить, что всегда доброжелателен к людям любой национальности. Более того, во время обострения взаимоотношений между Россией и Грузией, не раз публиковал посты с уважительным отношением к дружественному мне народу. Некоторые из моих текстов размещались на сайте общественной организации грузин в России, чему я очень рад.

Сейчас в фейсбуке постоянно публикуется текст о том, что Грузия единственная страна, где 26 веков не было антисемитизма, чему я охотно верю, ни на секунду не сомневаясь в приведенных в ней сведениях.

Потому реакция известного врача, имеющего представления о деонтологии, меня поразила до глубины души.

Но как говорят у нас в таких случаях – ничего личного. Окончания данного определения, возможно, объяснит природу случившегося конфликта между врачом и пациентом, но мне не хочется в это вдаваться, поскольку априори коллекционера живописи воспринимаю как культурного человека и профессионала.

Но что было – то было, о чем и пришлось высказаться публично.

Илья Абель