Анекдоты из мира деятелей искусств

Оценка

Когда французский композитор Дариюс Мийо (1892-1974) написал сюиту “Алисса” (“Alissa”) на сюжет одного из фрагментов романа Андре Жида (1869-1951, NP по литературе 1947) “Узкая дверь”, то услышал от писателя скромную оценку:

“Благодарю вас за то, что вы дали мне ощутить, как прекрасна моя проза”.

Своего не познаша!

В 1912 году в Париже балерина Наталья Владимировна Труханова (1885-1956) организовала оригинальное и очень интересное представление. Балерина танцевала под музыку новых произведений известных композиторов того времени, и сами композиторы дирижировали их исполнением.

В тот вечер прозвучали следующие произведения: Флоран Шмитт (1870–1958) дирижировал при исполнении “Трагедии Саломеи”; Венсан д’Энди (1851-1931) представил “Истара”, Поль Дюка (1865-1935) – “Пери”, Морис Равель (1875-1937) – “Благородные и сентиментальные вальсы”, которые были представлены как “Аделаида, или язык цветов”. Затем Луи Обер (1877-1968) исполнил эти же “Вальсы” Равеля совершенно иным образом.

Вроде, ничего необычного в этом не было, но SMI в этот вечер устроил мистификацию: в программках не были указаны авторы исполняемой музыки, и слушателям предлагалось угадать их имена и вписать в программки с помощью выданных карандашей.

В результате, произошёл грандиозный скандал, так как почитатели музыки Равеля и его друзья не узнали стиль своего кумира в его “Вальсах” и жестоко высмеяли это произведение.

[SMI (Society Independante de la Musique) – “независимое музыкальное общество”, президентом которого был известный композитор Габриэль Форе ((1845-1924).]

О Нижинском

В 1917 году в гости к семейству Мийо приходил знаменитый танцовщик Вацлав Нижинский (1889-1950) со своей женой венгерской танцовщицей Ромолой Пульской (1891-1978). Дариюс Мийо с восторгом описывал своего гостя:

“Как же он был красив! Особенно в движении, когда, сидя, разговаривал с собеседником, стоявшим за его спиной: он поворачивал голову – одну только голову – таким быстрым и точным движением, что создавалось впечатление, что ни один мускул при этом не дрогнул”.

Несостоявшийся проект

Когда Поль Клодель (1868-1955) увидел Нижинского на сцене, у него сразу же возник план нового балета. Чтобы лучше довести до Нижинского свои мысли, Клодель долго прогуливался с ним по Булонскому лесу. Замысел Клоделя очень понравился Нижинскому, но, к сожалению, вскоре его разум помутился, и в постановке нового балета он не участвовал.

Забавно!

Однажды Жан Кокто (1889-1963) присутствовал на представлении балета Мийо “Бык на крыше” и услышал как один из зрителей, рабочий в кепке, сказал своей спутнице:

“Нельзя сказать, чтобы это было забавно, но поскольку – необычно, всё же забавно”.

“Меблированная музыка”

Среди множества экстравагантных начинаний Эрика Сати (1866-1925) наименьшее понимание у современников вызвала его “меблированная музыка”, которая создавалась не для того, чтобы её специально слушали, а как часть обстановки того или иного помещения, и, соответственно, характер такой музыки должен был напрямую зависеть от помещения, в котором она звучала бы.

Первые эксперименты в этой области Сати производил ещё в 1914 году, но Великая война помешала развернуться композитору, так что первые исполнения “меблированной музыки” Сати состоялись только в 1919 году.

Наиболее известное исполнение “меблированной музыки” состоялось 8 марта 1920 года в галерее Барбазанж в антракте исполнявшейся пьесы Макса Жакоба (1876-1944) “Хулиган – всегда, гангстер – никогда”, тоже насыщенной музыкальными номерами. Сати написал для этой программы пьесы “В бистро” и “Гостиная”, а в реализации исполнения ему помогал Дариюс Мийо, который сам никакой “меблированной музыки” никогда не писал.

Когда начался антракт в пьесе Жакоба, публика начала прогуливаться, кто-то потянулся в буфет, и тут внезапно раздались звуки музики.

Как вспоминал Мийо:

“Чтобы создать впечатление, что звучание распространяется со всех сторон, мы расположили кларнеты в трёх различных углах, пианиста посадили в четвёртый, а тромбониста – в ложу второго яруса”.

По замыслу Сати такая музыка должна была служить как бы фоном обыденной жизни, на которую следовало обращать внимания не более чем на обои. Но хотя публика и была извещена в программках, что во время исполнения этой музыки следует прогуливаться, беседовать или выпивать, эта мысль была слишком новаторской для слушателей, и вопреки замыслу Сати все бросились к креслам, умолкли и… начали слушать.

Мийо вспоминал:

“Напрасно Сати кричал:

“Разговаривайте же, ходите, гуляйте, не обращайте внимания”, –

публика умолкла. Она слушала. Всё было погублено… Сати не учёл очарования собственной музыки!”

Другие композиторы сделали вид, что не заметили этого эксперимента, так что интерес к “меблированной музыке” возродился только в конце 50-х годов XX века.

Соге  – критик

Французский композитор Анри Соге (Пьер-Анри Пупар, 1901-1989) получил широкую известность в 1927 году после постановки Дягилевым его балета “Кошечка” (“La Chatte”). Теперь он смог оставить побочные нудные трудовые обязанности по добыванию хлеба насущного и решил попробовать свои силы ещё и в качестве музыкального критика, причём, довольно резкого и острого на язык критика.

Многие его статьи были направлены против творчества Артюра Онегерра (1892-1955) и его сторонников. Онегерра это очень задевало и сердило, а ответить в том же стиле своему обидчику он не мог.

Но однажды Онеггер перехватил Соге на улице и загнал его в “Театр Елисейских полей”, что находится на авеню Монтень. Там Онеггер сорвал с перетрусившего Соге очки (а тот без них почти ничего не видел) и пригрозил, что разобьёт ему “рыло”, если тот будет продолжать в том же духе.

Реакция Бомарше

В молодости Бомарше (1732-1799) очень прилично играл на арфе. Однажды сварливый сосед сказал ему:

“Молодой человек! Вы играете на арфе, как Давид, только не так искусно”.

Бомарше тут же ответил:

“О, вы говорите, как Соломон, только не так мудро”.

Беседа с Макартом

Австрийский художник Ганс Макарт (1840-1884) был очень молчаливым человеком. Однажды на банкете он сидел рядом с известной актрисой Гальмайер и за два часа не обменялся с ней ни единым словом.

Наконец, актриса не выдержала и сказала:

“Ну, дорогой маэстро, может быть, теперь мы поговорим о чём-нибудь другом!”

Один из трёх великих

Одним из самых выдающихся реформаторов в искусстве танца был Гаэтан Вестрис (1729-1808) [настоящее имя Гаэтано Аполлине Бальдассарре Вестри]. Он дебютировал в Париже в 1749 году и сразу же имел огромный успех. В 1751 году он стал солистом Королевской музыкальной академии, и быстрый успех вскружил ему голову. Он мог самонадеянно говорить:

“На свете теперь существуют только трое великих людей: я, Вольтер и король прусский [Фридрих II]”.

Там не было чаконы?

Несмотря на всеевропейскую славу, Вестрис оставался необразованным и даже просто неграмотным человеком, но с большим самомнением. В Парижской опере ставили произведение Глюка “Ифигения в Авлиде”. Композитору поручили написать дополнительные танцевальные номера, и Вестрис стал настаивать, чтобы спектакль заканчивался чаконой. Его пытались убедить, что в Древней Греции чаконы ещё не существовало, но Вестрис был непреклонен:

“Там не было чаконы? Тем хуже для них”.

Пришлось Глюку уступить и окончить оперу чаконой.

[Кристоф Виллибальд Глюк (1714-1787).]

Преимущество сына

Позднее Гаэтан Вестрис безмерно восхищался и гордился своим очень талантливым, но внебрачным, сыном Огюстом Вестрисом (1762-1840) от балерины Мари Аллар (1742-1802). Гаэтан с восторгом говорил своим слушателям:

“Мой сын Огюст, бог танцев, превзошёл меня, но это неудивительно: я его отец. Тогда как природа отказала мне в подобном преимуществе. Если Огюст изредка удостаивает касаться земли, то для того только, чтобы не унизить своих товарищей”.

Поцелуй в темноте

Французский художник Орас Верне (1789-1863) пользовался большим успехом у современников и имел довольно импозантную внешность. Однажды уже пожилой художник ехал на поезде из Версаля в Париж в одном купе с двумя незнакомыми молодыми дамами. Дамы узнали художника и начали бесцеремонно обсуждать его внешность, энергичность и пр. Художнику это надоело, и когда поезд вошёл в туннель, он два раза громко поцеловал свою руку. Когда вагон вышел из туннеля, Верне заметил, что дамы перестали обращать на него внимание, а одна выговаривала другой за то, что та позволила поцеловать себя незнакомому человеку.

Когда поезд прибыл в Париж, Верне учтиво обратился к своим спутницам:

“Милые дамы! Я ещё долго буду ломать голову над тем, кто из вас поцеловал меня”.

Фокус Германа

Однажды барон Альберт Ротшильд (1844-1911) пригласил к себе в контору известного фокусника Александра Германа (1844-1896), чтобы убедиться в мастерстве последнего.

Барон начал с простого вопроса:

“Вы курите?”

Мастер вежливо согласился:

“С удовольствием, если в вас есть достаточно хорошие сигары”.

Ротшильд хмыкнул:

“Думаю, что у меня найдутся достаточно хорошие”, –

и велел подать ещё не распечатанный ящик самых лучших сигар.

Александр Герман возразил:

“Ну, этого вы не можете знать. Как знать, что скрывается в запечатанном сигарном ящике?”

Барон уверенно настаивал:

“Да, но мои сигары изготовляются для меня на сигарной фабрике в Гаване. Следовательно, мне нельзя не знать, что присылается для меня в ящиках”.

Герман предложил:

“Посмотрите, господин барон, на всё содержимое ящика, и может быть оно окажется вам неизвестным”.

Они заключили пари. Ротшильд взял нож, вскрыл безукоризненно запечатанный ящик, снял два листа кружевной бумаги, плотно прикрывавшей сигары сверху, и к своему удивлению увидел гладко разглаженную и плотно прижатую к сигарам банкноту в 50 гульденов.

Пойте, но покороче!

После окончания своих президентских полномочий, генерал Улисс Грант (1822-1885) совершил большое путешествие, посетив и Старый Свет. Как-то на водах к нему обратилась некая певица-любительница и заявила, что должна для него спеть.

Грант обречённо согласился:

“Ну, если должны, так нечего делать!”

Певица поинтересовалась:

“Что вам угодно послушать?”

Тут любезность покинула генерала:

“Что-нибудь покороче”.

Виталий Киселев, abhoc.com